– На пенсии, наверное, хорошо. Сам себе хозяин. А, Семеныч? – Санька запивал кефиром бутерброд с вареной колбасой, сидя на лавочке у подъезда, где их застал перерыв. Троих обедавших от прохода скрывала старенькая газель с надписью «Водоканал», такая же натруженная и бывалая, как сам Семеныч, который обстоятельно жевал тушеную капусту, поддевая вилкой из пол-литровой банки. – А что Вы на пенсии делать будете? На рыбалку ходить?
Дожевав, Семеныч опустил руку с вилкой на колено, стараясь не обляпать маслом штанину рабочего комбинезона.
– Какая в той Швейцарии рыбалка? Хотя, озера, говорят, есть. Но кто их там знает...
У Саньки отвисла челюсть
– А вы в Швейцарии жить собрались?
– В ей самой, будь она неладна. Сам бы ни за что не уехал, да дочка зовет. Она и документы уже оформляет.
– У вас дочка в Швейцарии?
Сидевший сбоку от Саньки, Кирилл, неразговорчивый водитель средних лет, видимо, давно наслышанный о семейных делах Семеныча, без удивления повернул к ним лицо и уложил его на кулак, поставив локоть на колено.
– Ой, без малого десять лет уже, – отмахнулся Семеныч. – Поехала путешествовать, да и осталась. Потом замуж выскочила. С тех пор и не приезжала. Муж у нее юрист крупный, фирму свою имеет. Он и разрешение для меня раздобыл. А Ирка при нем работает, каким-то отделом заведует. Занятые сильно. Потому и не приезжают. Меня всё зовут. Я из-за этого и на пенсию собрался. А так бы работал и работал. Сил то еще ого-го. – Бросив вилку в пустую банку, он поставил ее на скамейку. – А как разрешение получили, так Ирка с меня и не слезает. Бросай, говорит, всё и приезжай. У них с жильем проблем нет – дом огромный. Тебе, говорит, комнату уже обустроили. Вот как.
Закатив рукав, Семеныч посмотрел на часы.
– Ну что, пора работать. – Он встал, потянулся, весело потрепал плечо подскочившему Саньке, и повлек его по узкой тропинке вокруг старой хрущевки.
– Этот люк – особенный, – обстоятельно вещал Семеныч на ходу. – В нем сразу четыре хода во все стороны. И с десяток отвороток. Так что заблудиться можно на раз-два, и фонарь не спасет. Карту надо в голове держать, там с бумажек толку нет.
Разбирая складную лестницу, он придирчиво наблюдал, как Санька открывал люк и откатывал чугунную крышку. Семеныч стал на коленки, сунул голову в черноту, обвел лучом налобного фонаря, затем поднялся, опустил лестницу и принялся втолковывать подопечному путь к неисправному вентилю, который, к счастью, был неподалеку.
– Будет, тебе, молодому, экзамен. Чтобы потом без меня справлялся. Сам пойдешь, а я здесь подожду. Ты, главное, голос подавай, отзывайся.
Судя по сосредоточенной расторопности, Санька обрадовался доверию и шустрой пчелкой исчез в люке.
– Ну что там?! – сидя на корточках, кричал Семеныч. – Ага, молодец! Давай дальше и правее! … Са-ня!? … Что? Как вентиля нет? … Пройди дальше и осмотрись!
Семеныч тяжело вздохнул. – Вот балбес. Как без меня работать будет?
– Са-ня?! Что молчишь? … Саша! … Александр, отзовись!
Почуяв неладное, Семеныч подскочил и суетливо полез в люк, продолжая звать подопечного. Теперь его затихающий голос доносился из глубины.
Вылезший из машины Кирилл подошел к опустевшему лазу в тот момент, когда оттуда показался бледный трясущийся Санька.
– Там… там… – глаза его бегали, зубы отбивали чечетку. – Семеныч упал возле второго прохода. Не шевелится. В темноте не видно. Он т-тяжелый, мне не вытащить…
Недослушав практиканта, Кирилл сиганул вниз, минуя лестницу.
– Я кричал ему в ответ, а он почему-то не слышал… – дрожащим голосом без конца повторял Санька, устремившись вслед за водителем.
***
Он и представить не мог, что Семеныча знало столько народу. Два длиннющих стола кафе не уместили желающих. Подходивших рассаживали за пластиковые столики на галерке.
Санька оказался в окружении малознакомых мужиков соседней бригады. Напротив сидел Гулебин – хмурый, молчаливый, завистливый и вечно недовольный слесарь неопределенного возраста, которого все звали только по фамилии.
От окна доносился баритон директора, когда Санька нервно обшаривал глазами столы.
– …не оставив трудовой пост, ушел лучший работник Водоканала, ветеран и передовик. Вечная память и вечная слава!
Под грохот стульев все поднялись, выпили и стали рассаживаться.
Тут Санька и спросил громким шепотом:
– А где дочка? … Не смогла приехать? – и, не дождавшись ответа, продолжил, – Или не сообщили? Ну, как же так? Не по-людски это.
– Угомонись ты, – кто-то тихо цыкнул сбоку. – Не было у него дочки… Вернее была, да погибла лет десять назад. Разбилась в той же Швейцарии. – Мужичок из сменной бригады тяжело вздохнул. – Думали, не выдержит Семеныч. Он все молчал тогда, будто и не с ним это случилось. А через месяц как-то странно повеселел. Вот тут и начались разговоры про Швейцарию. И за десять лет такими подробностями обросли. И зять появился, и фирму открыл, и дом построили… Откуда он их только брал?
– Может во сне видел? – осторожно спросил кто-то от соседнего столика из-за спины.
Говоривший задумчиво пожевал, затем крутнул головой.
– Вот про это я ни разу не слышал.
Водка быстро расслабила, и спазм рыданий ухватил Саньку за горло. Закрыв руками раскрасневшееся лицо, он, подрагивая, опустился к тарелке. Первые слезы упали в поминальную лапшу.
– Бедный, бедный Семеныч… – едва слышно заскулил Санька.
– Чего сопли распустил? – громкий и скрипучий голос Гулебина заставил Саньку поднять глаза.
– Не бедный он вовсе… – волна стихающих голосов раскатывалась от Гулебина по обе стороны стола. – Небось встретился уже с дочуркой, Семеныч. Не зря ж она его так звала.
Гулебин поднял стопку, запрокинул голову, и в тишине зала было слышно, как водка выплеснулась в его широченный рот. Поморщившись и прикрывшись манжетой рукава, он едва слышно пробурчал:
– А вот мне, дураку старому, и встретиться не с кем будет. Всю жизнь бобылем бездетным проболтался.