Я встретил её во время своего путешествия по Индии. Направляясь из Газипура в Праяградж, мой путь пролегал через Варанаси, известный больше как город мёртвых. В этом городе, раскинувшемся на западном берегу Ганга, на протяжении нескольких веков на каменных ступенчатых сооружениях, именуемых гхатами, пылают погребальные костры. Варанаси священен: здесь в огне ритуальной кремации тысячи душ освобождаются из колеса сансары — этого бесконечного цикла рождений и смертей… Место это своей историей и аурой несомненно притягивает туристов со всего мира, но не только их. Шумные улицы Варанаси полны бездомных, калек и попрошаек, обкуренных марихуаной, а ряженые аферисты и мелкие воришки не упустят момента оставить вас без копейки в кармане.
По улицам меня преследовал запах горелой человеческой плоти, доводя порой до тошноты. В голове гудело так, что затылок немел от боли. Ко всему прочему, непрестанно давил этот нескончаемый шум. Я терялся в бесконечном потоке людей, повсюду гудели сигналы велорикш и мотоциклистов.
Я брёл словно в тумане, усилием воли сдерживая и подавляя рвотные позывы, пока мне не стало совсем худо. Вполне возможно, во всём была виновата местная уличная еда, к которой мой желудок напрочь отказывался адаптироваться. В глазах помутилось, меня прошиб пот, звуки становились глухими и отдалёнными. Откуда-то донёсся бой ритуального барабана, сопровождавший траурную процессию. Сфокусировав всё своё внимание и слух на этих барабанных ударах, я погрузился в своего рода транс, оцепенев до момента, пока кто-то живо не схватил меня под руку.
— Вам нужна помощь? С вами всё в порядке? Вот, выпейте воды.
Я отчётливо услышал приятный женский голос, который рассеял охвативший меня туман. Осознав наконец, что происходит, я мигом схватил протянутую мне бутылку, наполненную тёплой водой. Смочив горло и немного обдав лицо водой, мне стало гораздо легче, и я удивлённо выдавил из себя:
— Вы говорите по-русски?
Женщина не походила на туристку, скорее на местную. Одета она была в традиционное индийское женское одеяние — сари, а её лицо скрывала дупатта — длинный шарф жёлтого цвета. Я мог разглядеть лишь её потухшие и печальные глаза.
— Вы удивлены? Я из Москвы, — ответила женщина и слегка потупила взгляд, словно не желая, чтобы на неё смотрели.
— Ваша одежда смутила меня, я принял вас за индианку, — держась за живот, проговорил я. — Погодите секунду, отдышусь, — добавил я, облокачиваясь о стену и вытирая рукой мокрое от воды и пота лицо.
— Вам уже лучше? Я пойду, — вымолвила она и тут же начала уходить.
— Погодите минуту! — кинулся я к ней. — Вы мне интересны, но не в том смысле… как вы, наверное, можете подумать, — с трудом пытался я сформулировать, что мне было нужно от неё.
Она обернулась — ей, как минимум стало любопытно.
— Интересна? Объясните, — попросила она так тихо, что я с трудом смог расслышать.
— Понимаете, дело в том, что я блогер. Путешествую по странам и записываю интервью с разными интересными и необычными людьми. Я, если можно так сказать, коллекционирую их истории, и мне бы очень хотелось услышать вашу. Поделитесь ею, расскажите о себе, о том, как вы оказались здесь, в Варанаси, — выговорил я и устремил вопросительный взгляд на женщину.
— Моя история не будет интересной, я всё же пойду, — сказала она и резко отвернулась.
— О, нет, нет! Прошу вас, — в попытке её остановить я осторожно обхватил запястье её руки. — Вы для меня загадка, и я просто уверен, уж поверьте, в этом я хорошо разбираюсь, вам есть чем поделиться. Прошу, это очень важно для меня.
Женщина бросила взгляд сначала на мою руку, что заставило меня разжать пальцы и отпустить её, а затем, ничего не говоря, устремила взор на меня. Внутри неё явно шла непростая борьба: уйти сейчас или поделиться тем, что сделало её глаза столь печальными.
— Уделите мне час своего времени, всего лишь один час, — не сдавался я.
Она молчала, борьба продолжалась.
— Я могу заплатить, только скажите, сколько вы хотите! — отрезал я, почти сразу осознав, как это было глупо и неуместно. Здесь требовался совсем иной подход.
— Не всё измеряется деньгами, молодой человек, поэтому оставьте свои при себе. Ноооо… — протянула она, видимо, в этот момент приняв окончательное решение, — я расскажу вам то, что вы так хотите услышать.
Она жестом пригласила меня следовать за ней.
Я, конечно, ожидал чего угодно, но каково же было моё удивление, когда она привела меня в один из «Домов спасения». Так в Варанаси называют специальные хостелы, которые дают кров мужчинам и женщинам, приезжающим в город, чтобы дожить свои последние дни и умереть. В основном здесь находят приют старики или очень больные люди, однако нередко случается и так, что человеку приходится ждать своего последнего часа не один год. Жаждущего смерти та обходит стороной. Испустив дух в этом священном городе, все эти люди надеются вырваться из бесконечной цепи перерождений.
— Я по вам вижу, что смогла удивить вас уже во второй раз! — констатировала женщина, открывая дверь в комнату на втором этаже «Дома спасения», куда мы только что поднялись. Воздух в здании, да и сами его стены были пропитаны сладковатым запахом смерти, запахом разложения.
Комната представляла собой небольшое помещение примерно три на три метра. По левую сторону располагалась кровать, по правую — столик с табуреткой и шкаф с полками, на которых стояла посуда и некоторые её немногочисленные личные вещи. Всё было очень скромно и довольно чисто, и, судя по всему, порядок этот поддерживала сама женщина, так как в других комнатах творился сущий бардак.
— Я не просто удивлён, я заинтригован и не могу найти никаких логических объяснений тому, что москвичка делает в индийском «Доме спасения», — всплеснув руками, ответил я.
— Я расскажу вам о причинах. Да что там, сейчас вы и сами всё увидите.
Женщина удобно расположилась на кровати и одновременно лёгким и быстрым движением рук развязала узел дупатты на затылке. Ткань скользнула на её колени, и то, что я увидел, было поистине ужасно. На меня глядело обезображенное ожогами лицо с деформированными губами и искажённым носом. Увиденное вызвало во мне самые тяжёлые переживания. Смотреть на это уродство было по-настоящему больно, я с трудом заставлял себя не отвернуться и не отвести взгляда, чтобы никоим образом не смутить эту покалеченную женщину. Её анфас напоминал искажённую фотографию, на которой огонь оставил отпечаток своего прикосновения.
— Но… кто сделал такое с вами? — выдавил я из себя первое, что напрашивалось и пришло в голову.
— Никто. Если вам неприятно, вы можете уйти, я пойму, — вымолвила она, будто чувствуя моё эмоциональное потрясение. Несомненно, любому психически здоровому человеку тяжело видеть столь серьёзные шрамы, уродующие человека физически. Возникает здоровое неприятие, вплоть до отторжения. Однако жизнь давно научила меня подавлять в себе любые чувства.
— Не выслушав вас, я не уйду. И, кстати, мы друг другу до сих пор так и не представились, — заметил я, больше для того, чтобы сбить эмоциональный накал. — Герман, блогер, но это вы уже знаете.
— Меня зовите Лилей, этого будет достаточно.
— Лиля, вы сможете поделиться тем, что с вами случилось? Откуда эти ожоги?
— Вы же именно для этого здесь, поэтому я расскажу. Только без камеры, я думаю, вы понимаете? — последние слова она особенно выделила.
— Конечно, конечно. Я буду использовать только диктофон. — Запустив в смартфоне диктофон на запись, я поместил его на столик и пододвинул чуть ближе к ней, сам при этом опустившись на единственную рядом стоящую табуретку. Лиля очень внимательно следила за всеми моими манипуляциями со смартфоном.
— Итак, начнём, — продолжил я. — Расскажите, Лиля, что привело вас в Индию, в Варанаси?
Повисла небольшая пауза. Лиля обдумывала ответ, я ждал.
— Именно здесь всё и должно для меня закончиться. Закончиться то, что я не смогла завершить сама, своими руками, — она глубоко вздохнула и продолжила, — когда пламя поглотит моё тело, вся боль уйдёт, страдания за него и за ребёнка закончатся, и я больше не вернусь в этот мир, но стану крупицей огромной вселенной.
— Значит, вы прибыли в Варанаси именно для того, чтобы быть сожжённой в погребальном огне? Я правильно понимаю? — попытался я уточнить.
— Не смогу смотреть ему в глаза в следующей жизни, не хочу, я больше не в силах заставлять его страдать, — продолжала она, не реагируя на мой вопрос. — Я верю и знаю: если вернусь, мы вновь сойдёмся, наши души притянутся, и всё повторится. Снова и снова… Я не допущу этого, этого не должно произойти. Он заслуживает истинного счастья, а мне лишь остаётся приглядывать за ним. Я буду вокруг, я буду везде, — голос её немного подрагивал.
— Лиля, пожалуйста, можете объяснить, о ком это вы?
— О Мише, моём муже. Он очень хороший. Он всегда смотрел на меня так нежно, до последнего своего вздоха. После всех моих отвратительных выходок он продолжал меня боготворить. Сейчас я всё понимаю, теперь ценю и только теперь люблю его, но время ушло… Проклятая мокша, разрушу её ради него.
Повисла пауза. Её руки затряслись, и она попыталась их успокоить, теребя пальцами жёлтую ткань платка. Я молчал, не желая сбивать её с погружения в воспоминания.
— Вы знаете, история, которую вы желаете услышать, она не обо мне и даже не о нём. Она о его любви, — заключила она после паузы. Я взглянул на нее в этот момент, её чудовищно-изуродованное лицо улыбалось.
Когда всепоглощающая, без остатка, любовь сочетается в танце с покалеченной безумием душой, этот процесс приводит к рождению поистине тёмной алхимии. Результат всегда получается зловещим, но от этого он не становится менее интересным.
Математика — эта царица наук — была первой большой любовью Михаила. Интерес к цифрам и подсчётам проявился у него ещё до школы, лет в пять или шесть. Часами он мог просиживать над решением математических головоломок. Родители, наблюдая за развитием таланта ребёнка, в итоге на радостях отдали его в школу с углублённым изучением математики. Ожидания оправдались: золотые медали на олимпиадах и восторги учителей, которые считали его подлинным гением. Для Михаила не существовало сложных задач и уравнений — его мозгу хватало буквально нескольких минут, а то и секунд, чтобы разложить задание на части и решить его. Одноклассники завистливо подшучивали над ним, то и дело называя «живым калькулятором». Однако большая часть одноклассников его уважала и даже нуждалась в нём. Многим Михаил помогал в учёбе, пытался объяснять решения тех или иных задач, но мало кто его слушал — проще списать и забыть, чем разобраться.
За годы учёбы в школе интерес к математическим наукам в нём только окреп, и он окончательно решает связать свою судьбу, жизнь и профессию с цифрами. Буквально играючи, без каких-либо сложностей, Михаил поступает на факультет банковского дела и финансовых рынков Экономического финансового университета. В период студенчества он начинает активно играть на бирже ценных бумаг. Играет дерзко, с холодной уверенностью профессионала и математической точностью: Михаил покупает, продаёт, перепродаёт. Его доходы за короткий период рекордно растут. Теперь он завсегдатай на Патриках, у него — Bentley Continental GT чёрного цвета, а у родителей — большой загородный дом. Вроде бы всё идёт своим чередом, всё вокруг прекрасно, и ничто не может поколебать внутреннюю уверенность и спокойствие Михаила. Но…
Судьба Михаила делает резкий и крутой вираж, когда на сцене его жизни появляется вторая любовь, которая, как окажется, гораздо сильнее увлечения математикой и теорией чисел.
Обучение в университете подходило к своему логическому концу: за плечами — успешная защита дипломной работы и четыре года напряжённого труда.
Это был очень жаркий летний день. Гремел студенческий выпускной, и Михаил, как и каждый из собравшихся, считал, что теперь весь мир лежит у его ног. И эти мысли были вполне обоснованы: окончание учёбы в одном из лучших учебных заведений страны уже само по себе открывало огромные перспективы в финансовом секторе. Джекпот сорван, жизнь удалась.
С наступлением сумерек духота не спадала, и молодёжь, разморённая алкоголем и зноем, обливалась водой из фонтана, пускавшего струи освежающей воды прямо в центре фешенебельного ресторана. Михаил сделал глоток шампанского из бокала, прикрыл глаза, наслаждаясь музыкой, но его прервали.
— Меня зовут Лиля, — изящно протянула руку Михаилу девушка с сияющими ярко-голубыми глазами, а её длинные чёрные вьющиеся волосы во сто крат усиливали её эффектный образ.
Самое первое, на что в тот вечер обратил внимание Михаил, были не её глаза, а её руки — очень ухоженные, красивые, с тонкими пальчиками и длинными зелёными ногтями. Хватило какой-то минуты, чтобы началась химия, и Михаил уже не мог оторвать от неё взгляда. Каждое её движение пленило его. Любовь начала свой отсчёт времени: дыхание сбивалось, сердце забилось чуть быстрее обычного. Для Михаила всё было решено — эта невероятная девушка должна быть его. Так он стал заложником грёз, рабом своих фантазий.
Сейчас сложно разобрать, почему именно встреча с Лилей произвела такой эффект, подобный разорвавшейся бомбе. Михаил никогда не был сентиментален, тем более влюбчив. Его кредо — следовать лишь голосу разума. В любой ситуации он оставался непробиваем, холоден и математически расчётлив. Любовь — поистине загадка…
Ухаживать за Лилей он стал аккуратно и с большим тактом, старался быть ненавязчивым, не ограничивать её свободу. Давалось это ему нелегко. Постепенно, шаг за шагом, их отношения вроде бы начали развиваться. Вечерние прогулки, походы в кино и театр, поездки на природу, телефонные разговоры ночами — всё это сближало их. Лиле было действительно интересно и весело проводить с ним время. Михаил — надёжный, внимательный, добрый, к тому же симпатичный и богатый молодой человек. Конечно, он нравился Лиле. Она понимала и чувствовала, что он полностью в её власти, что, к сожалению, являлось правдой. Михаил весь растворялся в ней, погружаясь всё глубже в бездну. Однако стоит отметить, что на его математический гений и игру на бирже чувства никак не повлияли. Это была его стихия, и в ней он был по-прежнему точен и расчётлив.
Знойное лето сменилось осенью, следом хлопьями посыпал снег, ознаменовав приход зимы, но душа и сердце Лили оставались нетронутыми. Костер не разгорался от пламени Михаила. Конечно, они продолжали созваниваться, видеться, часто собирались в компании общих друзей, большинство из которых считали их парой. Но в реальности это было не так. Ей по-прежнему было приятно его внимание, забота и подарки, но она могла дать ему только свою дружбу. И это не могло не начать сказываться на их взаимоотношениях. Скандалы, взаимные упрёки, недопонимание и, как следствие, отдаление друг от друга.
— Что я делаю не так? Объясни, Лиля, объясни мне, чёрт возьми, почему мы не можем быть вместе? — говорил он ей, временами срываясь на крик.
— Друг мой, я не могу любить тебя так, как ты того хочешь. Да и заслуживаешь ты, Миша, гораздо большего. Я лишь верная твоя подруга, которая не в силах быть твоей спутницей. Прошу, пойми. Мне очень нелегко причинять тебе боль, — так взывала она к его разуму, но безуспешно.
Его чувство к Лиле всё больше начинало походить на наваждение, чем на любовь. Она, как могла, отстранялась и отталкивала его, но эти попытки лишь разжигали еще больше пожар внутри Михаила. После многочисленных разладов они не виделись месяцами. В эти промежутки он буквально сходил с ума, и единственной его отдушиной была игра на бирже. Повышая ставки до максимума, заходя за грань, он рисковал потерять всё, но раз за разом выходил победителем. Этот азарт, основанный на страхе полного банкротства и краха, заставлял Михаила чувствовать себя физически живым. Морально же он был выжат и полностью опустошён.
Лиля начала без разбора заводить новые знакомства. Ее окружением стала шумная компания, и жизнь без остановок понеслась по клубам и так называемым впискам для богатых. Именно в тот период Лиля впервые познакомилась со своей большой любовью – наркотиками и алкоголем. Так называемые подруги пытались успокоить ее и наперебой уверяли:
– Зависимость – это выдумка, дорогая моя, – твердила одна.
– Уверяю тебя, ты бросишь в любую секунду, стоит только захотеть, – не унималась вторая.
На деле Лиля оказалась не настолько сильной и стойкой личностью. За год она потеряла квалифицированную работу финансового менеджера, многие друзья и коллеги мгновенно отвернулись от нее. С ней стало практически невозможно общаться: она хамила, закатывала истерики, плакала. Родители и пара оставшихся преданных подруг пытались на нее повлиять, однако к их призывам она оказалась глуха. Все уговоры были безнадежны.
– Вы хотите лишить меня свободы, предатели! Ненавижу вас, ненавижу вас всех! – вслед за этими словами летело что-нибудь из посуды, разбиваясь вдребезги о стену.
Запястье и предплечье Лилиной левой руки были сплошь покрыты сигаретными ожогами. Поначалу она скрывала шрамы и раны, надевая вещи с длинным рукавом, но, скатываясь на дно все глубже, перестала стесняться и этого. Физическая боль, возникающая при соприкосновении сигареты с кожей, взбадривала ее, помогая на короткие минуты почувствовать себя настоящей и цельной личностью. Вместе с этой болью Лиля словно выныривала из пустоты и мрака, царивших в глубинах ее души. «Я чувствую боль, значит, я еще жива, и мир вокруг реален. Он существует, и это не сон, не игра разума» – примерно таков был ход ее мыслей.
Михаил три или четыре раза насильно вытаскивал ее из притонов и возвращал домой к родителям. Как же Лиля ненавидела его в те моменты!
– Ты такой же, как и все они! Не понимаешь, совсем не чувствуешь меня. «Лечиться, лечиться» – достал! Будь проклят, ненавижу! Сам лечись! А ты ведь ничтожество! В глаза тебе говорю: не люблю, дай жить спокойно, уйди! А ты – хвост, по пятам меня преследуешь. Размазня, даже духу не хватает бабу послать. Отстань от меня, ненавижу ведь! Миш, ну отстань, правда! Или хотя бы объясни, зачем тебе я такая, а?! – подобный поток слов, фраз и ругательств она обрушивала на него каждый раз, когда он выдергивал ее из глубин бездны.
На оскорбления Михаил не реагировал. Он молчал, слушал внимательно, и они его не задевали. Он понимал, что устами Лили говорили наркотики.
Родителям Лили в какой-то момент наконец удалось уговорить ее лечь в клинику. Михаил оплатил все расходы, но не прошло и пяти дней, как она сбежала. А еще через неделю Лилю уже откачивали от передозировки врачи, после того как обнаружили ее в бессознательном состоянии на городской остановке. Кто-то из прохожих вызвал скорую. После произошедшего она замкнулась и надолго выпала из жизни, оборвав все контакты.
– Здравствуй. Не ожидал, что сама позвоню? – Михаил услышал в трубке очень приятный и такой родной голос. Как же он ждал этого звонка! Теперь у него перехватило дыхание от нахлынувших эмоций. Ему даже понадобилась небольшая пауза, чтобы вернуться в реальность происходящего. Лиля тоже молчала, ожидая его ответа.
– Правда, довольно неожиданно. Как ты сейчас себя чувствуешь? – холодно и собранно спросил Михаил, пытаясь не показать своего волнения, но ему это с трудом удавалось.
– Хороший мой, прости, прости. Я такая скверная, прошу, только прости… – говорила она шепотом, вздрагивая и глотая слезы. Ее слова, подобно стрелам, пронзали его сердце. Он сдался и готов был бежать к ней хоть на край света, чтобы обнять, спасти, защитить, укрыть ее своей любовью от всех бед этого жестокого мира.
– Мне не за что тебя прощать. Ты ни в чем не виновата. Я сам выстроил воздушные замки, и все это лишь мой выбор. Ты никогда не обещала мне чего-то большего, чем дружба. Я понимаю, – голос Михаила уже не был так холоден.
– Не нужно было мне тебе звонить, это ошибка. Я не достойна тебя, все упущено. Я отравила твою жизнь, а потом и свою. Чертова глупая дура! – она разрыдалась, больше не в силах сдерживать в себе всю горечь и безнадежность своего существования.
– Лиля, послушай, только не бросай трубку. Ты все сделала правильно. Этот звонок очень важен для меня. Все, что скажешь, я все сделаю. Только не бросай трубку, говори со мной, – его панцирь треснул, лед растаял. Теперь Михаил говорил чувственно и эмоционально.
Повисла недолгая пауза. Лиля успокоилась, по крайней мере, рыдания прекратились.
– Я все исправлю, милый мой, хороший, родной. Прошу, прошу тебя, только спаси меня…
Борьба с зависимостью развернулась жесточайшая. Долгая реабилитация вкупе с огромным количеством лекарств и витаминов вернули Лилю к нормальной жизни. Вновь звучал ее обворожительный смех, улыбка почти не сходила с ее лица, здоровый румянец покрывал щеки. Да и вся она стала нежнее и прекраснее. Михаил почти всегда был рядом и никак не мог нарадоваться ее преображению.
Лиля была бесконечно благодарна Михаилу. Она стала к нему очень внимательной, и все ее отношение изменилось в корне. В его душе зазвучала симфония счастья. Порой он не мог поверить, что происходящее с ними – реальность. Вот Лиля рядом, его ненаглядная, его единственная. Все, чего он так желал, было заключено в ней, и теперь она здесь, с ним. И она так добра, так ласкова. А еще ее смех – такой искренний и чистый. Как же он любил ее смех…
Михаил предложил Лиле уехать на три месяца на Гавайские острова. Она, конечно, не стала возражать и приняла предложение с восторгом. Океан и солнце — разве нужно что-то большее для человеческого счастья? В таких солнечных уголках планеты просто не может существовать мрачных мыслей. Михаил и Лиля проводили время поистине великолепно, а главное — они были без ума друг от друга. На островах жизнь была очень активной. Их распорядок дня был следующим: с рассветом, сразу после завтрака, в обязательном порядке — несколько часов серфинга или дайвинга, затем полеты на параплане, прыжки с тарзанки, трекинги по горам, изучение пещер и даже обычная рыбалка. А день они заканчивали ужином в дорогом ресторане. По ночам, сбегая из номера отеля и лежа на теплом песке пляжа, они считали бесконечные звезды. Михаил бы отдал всё самое ценное, чтобы их гавайское путешествие никогда не заканчивалось. Но у всего есть свойство заканчиваться, и эти три месяца их полного единения тоже подошли к концу.
Они вернулись загоревшие и полные счастья. Все вокруг понимали: свадьбе быть в самое ближайшее время. А в Лилиных снах тем временем уже появились фантасмагорические образы и искаженные лица из туманного прошлого. Медленно они отравляли ее сознание, обещали свободу и пробуждали голод наркомана…
— Aloha, гавайцы! Не забыли добрым товарищам сувениры и ракушки? — одновременно подмигивая и потягивая «маргариту» через трубочку, спрашивал один из друзей их компании. Встреча проходила в элитном закрытом клубе спустя пару дней после возвращения Михаила и Лили.
— И не только ракушки, хочу заметить, — с хитрой улыбкой добавил Михаил и высыпал из рюкзака на стол гавайские богатства. Чего там только не было: жемчуг, бусы и ожерелья разных ярких цветов, ракушки, камешки, кораллы и множество сувениров. — Налетай и разбирай, народ!
— Вот это чур мое! Удачно будет сочетаться с моей помадкой, — хихикнула и игриво схватила нежно-розовые бусы Лилина подруга из университета.
— Этот сувенир с пальмой — мой!
— А я без ума от жемчуга!
— Ракушки — всему голова! И ведь правда, я слышу внутри нее плеск волн.
Друзья были в восторге, а Михаил и Лиля нежно переглянулись, посмотрев друг другу в глаза. Они радовались, что смогли развеселить и порадовать близких. Их руки тихо сомкнулись.
Через пару месяцев стало известно, что Лиля беременна. Теплая волна наполнила счастьем всё существо Михаила. Теперь он четко понимал, ради чего живет и будет жить. Метания и поиски смысла бытия с этого момента перестали терзать его душу. Мир отныне казался ему значительно интереснее и ярче, а жизнь обрела полноценность. Преуспевающий, богатый молодой человек, рядом - красивая женщина которая носит его ребенка. Да, он сорвал джек-пот и впереди лишь беззаботное будущее. Так думал он…
Лиля приняла его предложение руки и сердца, но на душе у нее было далеко не так безмятежно. Она не любила его по-настоящему, так сильно, как может любить женщина, отдавая себя без остатка. Ее разум, покалеченный тьмой, постоянно терзали противоречия. Она боролась с ними. В итоге Лиле удалось заглушить и подавить все душевные метания и сомнения. Отдаться течению судьбы — таков был ее выбор. Все же, рассуждала она, Михаил был хорошим человеком и отличной партией. У них всё будет, и всё получится. Так думала она…
Свадьба гремела в самом элитном ресторане Москвы. Более двухсот гостей: банкиры, экономисты, брокеры, криптомошенники разных мастей и просто близкие люди. И, конечно, безудержное веселье в лучших традициях.
— Ну, Лилька, ну, подруга, урвала же ты себе, — затягиваясь сигаретой, говорила Юля, школьная подруга Лили, одна из немногих, кто не отвернулся от нее в тяжелый период реабилитации.
Лиля ничего не ответила, лишь кокетливо улыбнулась и слегка обдала лицо холодной водой из-под крана. Сцена происходила в туалете ресторана, куда доносились звуки громыхающей музыки.
— Юль, только никому, прошу тебя! — серьезно проговорила Лиля и приложила указательный палец к губам.
— Ты о чем? — заволновалась Юля.
Лиля тем временем вытащила из сумочки пакетик с двумя граммами кокаина.
— Это как понимать, Лиль?! Я думала, ты завязала!
— Завязала, завязала, но тут столько всего одновременно свалилось на мою голову. Сложно справляться. Чувство, что я теряю саму себя. Я постоянно в депрессии, — вдохнув порошок, процедила Лиля и слегка откинула голову назад.
— Может, все-таки не стоит тебе, а? Ой, и нехорошо все это. Еще и ребенок-то!
— Юльчик, я лишь разок. У меня теперь всё под контролем, честно, даю слово, — Лиля приобняла подругу за шею и легонько потеребила ее за нос.
— Навалилось на тебя, поглядите. Ой, Лилька, ой, подруга, мне бы твои проблемы, — неодобрительно качала головой Юля.
— И я тебе о них обязательно позже расскажу, моя хорошая, а теперь пойдем к гостям, — Лиля поправила платье и в момент вся засияла.
Вечер завершился свадебным фейерверком.
Да, Лиля была потрясающей актрисой. Михаил просто не смог разглядеть под маской всех демонов, терзавших ее, как и не хотел замечать, что она понемногу снова начала употреблять. Он был либо глуп, либо боялся взглянуть в глаза правде. Но не это было самым ужасным. Лилино равнодушие к нему — вот корень проблемы, который даже со временем так и не удалось выкорчевать. Она правда очень старалась полюбить его, искала в нем что-то, за что могла бы зацепиться, но тщетно. Переломить себя было не в Лилиных силах. Беременность не спасла ситуацию и не стала искрой, способной разжечь огонь чувств. Растущую пустоту нужно было чем-то заполнять, и Лиля заполняла ее так, как умела.
— Дорогая моя, как провела время с подругами? — интересовался Михаил у Лили за ужином.
— Что это за слово такое?! «Дорогая». Не повторяй его, не называй меня так! — она метнула резкий и неодобрительный взгляд в его сторону.
— А что не так-то?! — Михаил был в полном недоумении.
— Все это выглядит как сцена из третьесортного американского кино, когда муж заходит домой и кричит: «Дорогая, я дома». Бред же, не замечаешь? — с долей агрессии и раздражения парировала она. — К тому же, я тебе не вещь, чтобы быть дорогой или дешевой.
— Можно чуть помягче, Лиль? Ты же понимаешь, я не сравниваю тебя с вещью?! Но будь по-твоему, раз не нравится, я не…
— Не нравится, не нравится, да, мне не нравится! — выкрикнула она, не дав ему договорить.
— Да что с тобой?
Она крепко сжала вилку в руке. На несколько секунд в ней вспыхнуло непреодолимое желание ударить себя в шею или руку, чтобы вокруг все залило кровью. Эта картина ярко предстала перед ней, и она прокручивала ее в голове. Ей ужасно необходимо было почувствовать физическую боль прямо сейчас, в этот момент, немедленно. Огромных эмоциональных сил ей стоило подавить эту вспышку.
— Ничего, прости, — она разжала пальцы и опустила вилку в тарелку. Агрессия сменилась беспричинным страхом, и она бросилась бежать в ванну. Михаил кинулся за ней, но она успела захлопнуть дверь за собой.
— Ты в порядке, Лиль? Я могу помочь, родная? — прижавшись к двери ванной комнаты, спросил Михаил.
— Уйди, пожалуйста, уходи.
Михаил с минуту постоял в раздумьях, ничего не ответив, он ушел. Лиля, слушая его удаляющиеся шаги, разрыдалась.
Теперь к Михаилу ясно пришло осознание того, что Лиля периодически снова употребляет наркотики. Но неподвластная и какая-то неведомая ему самому сила удерживала его от серьезного разговора с ней. Так появилась дистанция, образовался невидимый барьер между ними.
Отношения, словно локомотив без тормозов, неслись в пропасть, а стрелка напряжения вот-вот должна была зашкалить. Михаил терялся в сомнениях. Он не понимал, как ему действовать, чтобы вернуть Лилю к прежней себе — чистой, свободной от химии. Запереть ее в клинике насильно он не мог: слишком велик был риск, что она нанесет себе увечья, навредит ребенку или покончит с собой. Он стал проводить больше времени на работе, где изо дня в день не переставал терзать себя мыслями о ней. Впервые в жизни он не мог найти выхода из сложной жизненной ситуации, головоломка оказалась не по его зубам.
На самом же деле ситуация была до жути элементарна. Лиля желала любви настоящей, а не навязанной, желала тонуть в чувствах, желала отдать себя всю, без остатка… Но не ему. Именно об этом Михаил никогда не задумывался. Такая мысль не укладывалась в его голове. На ментальном уровне он, несомненно, чувствовал, что нелюбим, но гнал это прочь, глубоко закапывая. Отпустить ее он не мог.
Вечер. Серые тучи тяжело нависают над городом, в такую погоду темнеет раньше обычного. Тоскливо и монотонно падали с темного, почти черного неба капли дождя на асфальт. Машина Михаила остановилась неподалеку от торговых павильонов. Угодив туфлей в лужу и слегка промокнув, он вбежал в цветочный магазин.
— Синие розы, пожалуйста, — не раздумывая, сделал выбор Михаил.
Цветы должны были стать приятным дополнением к ужину. Сегодня Михаил и Лиля договорились провести вечер вместе. Им обоим было, что сказать друг другу и каждый готовился к этому ужину, каждый по-своему.
Михаил твердил себе:
— Так больше продолжаться не может. Я обязан поговорить с ней. Мы найдем выход вместе.
Лиля, зачерпнув все внутренние резервы сил, совладала с собой и на время усмирила демонов. Она тщательно готовилась к этому вечеру. Любимое фиалковое платье с открытыми плечами в сочетании с изысканным макияжем сделали ее блистательной. Легкая полнота нисколько не портила образ. Она преобразилась и выглядела так, словно не было всего того сгустка негатива, отравлявшего их жизнь.
— Очень приятно видеть тебя такой. Ты сегодня по-особенному великолепна, — поднимая бокал, сказал Михаил. — Давай выпьем за нас и за малыша. Ты ведь не против, родная?
— О нет, нет, конечно, поддерживаю. За нашу семью, — с едва уловимой притворностью согласилась Лиля. На ее бокале с соком остался след помады, и она незаметно стерла его подушечкой большого пальца.
Они пили, ели лазанью с пармезаном, смеялись и болтали, словно снова оказались на Гавайях — в том светлом отрезке их судьбы. Михаил решил не портить вечер серьезными разговорами. Едва уловимая надежда на то, что все наладится, успокаивала его.
— А знаешь, милый, я приготовила для тебя сегодня огненный сюрприз. Ты будешь под впечатлением. Правда-правда, обещаю! — На последних словах Лиля хлопнула в ладоши.
— Так чего же мы ждем? Я весь во внимании, — обрадовано сказал Михаил, и его сомнения начали рассеиваться. Вечер удался, отношения спасены, убеждал он себя.
Лиля подняла указательный палец и поднесла его к губам:
— Тссс… Вернусь через минуту.
Михаил откинулся на стуле и в ожидании разглядывал букет синих роз на столе. Зловещая тишина с момента, как из кухни вышла Лиля, воцарилась повсюду. Михаил слышал тиканье настенных часов, каплю воды, упавшую из крана в раковину. Он глядел на розы, слушал ход часовых стрелок. Все происходящее казалось ему жутко безумным, почти нереальным. И тут осознание наконец пришло к нему…
— Она играет, — прошептал он со страхом.
Лиля возвращалась. Он слышал ее шаги — все ближе, все отчетливее и отчетливее. Михаилом овладел приступ паники, в глазах помутнело. Она вошла в кухню и остановилась в метрах пяти от него.
— Лиль, ты чего? — с трудом выдавил Михаил, глотая воздух и устремив на нее вопросительный взгляд.
Она была мокрая с головы до ног, а в нос Михаила резко ударил терпкий запах бензина. Он с трудом воспринимал происходящее как реальность — все это больше походило на наваждение. В руках Лили мелькнула его зажигалка Zippo, которую он использовал для раскуривания сигар.
— Ты ведь этого хотел. Ты желал, чтобы я полыхала твоим пламенем, сгорала от любви к тебе, — с ледяным спокойствием произнесла Лиля.
— Прошу, прекрати этот спектакль, — резко отрезал Михаил.
Лиля поднесла зажигалку к запястью левой руки, чиркнула колесиком.
— Исполнено, — едва слышно добавила она и мгновенно вспыхнула, как спичка.
— Глупая! — выкрикнул Михаил. В следующую секунду он сорвал штору с окна и бросился к горящей Лили. Накрыв ее тканью, он сбил пламя. Потушив огонь, он схватил телефон со стола и набрал 103. Все это заняло считанные секунды.
— Да, да, все верно. Только скорее! Моя жена сильно обго… — Михаил вдруг выронил телефон. Из его шеи торчала рукоять кухонного ножа.
Позади него, обезображенная до неузнаваемости, стояла Лиля. Он обернулся, рефлекторно выдернул нож и попытался ладонью остановить кровотечение, но это было бесполезно — артерия была перебита. Он хотел было что-то произнести, сказать ей последние слова перед смертью, но лишь захлебнулся кровью и повалился на пол.
Пронзительный, безумный Лилин вопль разорвал ночную тишину, эхом отразившись по всему дому. Она больше не могла выносить адскую боль от ожогов — ее болевой порог был сломлен, и она потеряла сознание.
Через пятнадцать минут к дому прибыла бригада скорой помощи.
Конец.
Подписывайтесь на мой Telegram-канал: https://t.me/trudovonline (Новости, литература, политика, фронтовые сводки и много актуальной информации о ходе СВО. И не только...)