Российская Федерация. Вестник Народного Комиссариата Иностранных Дел. 1921г. 15 декабря. К истории интервенции.
Барон Унгерн и его план борьбы с революцией.
3-го февраля соединенным белогвардейским отрядом русских, монгол и японцев, под начальством барона Унгерна, была взята столица Монголии, Урга. Тянцзинский кореспондент «Morning Post», сообщая об этом событии, писал, что после слабого сопротивления и последовавшего затем бегства китайского гарнизона «победители вошли в город с триумфом, как освободители, и сейчас же предалась грабежу.
С прибытием самого Унгерна последний прекратил грабеж и приказал расстрелять всех евреев и большевиков».
23 ноября пекинский корреспондент другой английской газеты «Times» писал: «Два месяца, гому назад барон Унгерн, с белогвардейской бандой, захвативший Ургу, собрался вторгнуться в Дальне-Восточную Республику, но был разбит краевой армией. Красная армия заняла Ургу, где установилась власть красного монгольского правительства. В Урге царит мир и спокойствие. Красные ведут себя
вполне прилично».
Между этими двумя крупными событиями- торжеством сановного
бандита и его поражением—прошло всего несколько месяцев. Но в этот короткий промежуток времени в голове барона, окрыленного своими успехами, зрели грандиознейшие замыслы и планы относительно возстановления поверженных царских тронов и организации борьбы с большевизмом, коммунизмом и мировой революцией вообще. Стр.82.
Для осуществления своих целей Унгерн вступал в оживленные и деятельные сношения со всеми туземными силами реакции Дальнего Востока, и среди имеющейся в нашем распоряжении обширной переписки барона Унгерна с монгольскими и китайскими князьями, теократами и монархистами-генералами, попадаются чрезвычайно любопытные в этом отношении документы. Они знакомят нас не только с ближайшими задачами и конечными ЦЕЛЯМИ предпринятой Унгерном контр-революционной на Дальнем Востоке, с путями и средствами к их достижению, но и дают интересный материал для характеристики его нравственного облика, его общественно-политического миросозерцания, и, если позволно так будет выразиться в этом случае, с его историко-философской доктриной.
Почти в каждом из своих писем к своим сановным корреспондентам Унгерн- этот гнуснейший из бандитов-головорезов, которыми так богата галлерея российской контр-революции, не упускает случая, чтобы не поделиться своими взглядами на духовно-нравственное и политическое состояние современного человечества, которые он пытается подвести в качестве историко-философского фундамента под свои планы борьбы о революцией во имя возстановления потрясенных ею основ порядка. Считая себя призванным к выполнению провиденциальной миссии,
Унгерн, при всей своей холопской угодливости в сношениях с духовными и светскими князьями я сановниками Востока, по существу дела говорит о ними тоном человека, постигшего глубочайшие тайны политической мудрости, читающего в будущих судьбах человечества, как в открытой книге, и даже не просто говорит, а вещает, изрекает непреложные истины.
Ибо даже перед лицом гигантской задачи, возложенной на автора, как он думает, самим небом, Унгерн почти не знает никаких сомнений. Для него все- ясно, все- догматически бессспорно. Каких бы сложных проблем истории, политики, морали он ни касался, он решает их по упрощенному методу военного приказа и безапелляционно, не аргументируя. «Я хорошо знаю», «я ясно вижу», «я продумал», «я понял»- повторяет он всякий раз с самоуверенностью невежды, когда он высказывает свои мнения по тем или иным вопросам, как бы головоломны они ни были; а затем, как на ultima ratio, как на последний неопровержимый аргумент безспорности и правоты своего дела и своих политических воззрений, он ссылается на «волю всевышнего Бога», на «предначертание самого неба».
В результате такого специфического уклона мысли, вся политическая идеология барона, призванная им на службу контр-революционной авантюры и чуть ли не в каждом из его «политических» писем повторяемая, как заученный урок, в неизменно одинаковых выражениях черносотенной фразеологии, оказывается довольно убогой.
Есть, однако, одна любопытная черта, присущая политической философии Унгерна и составляющая ее характерную и оригинальную особенность. Это ее своеобразный интернационализм. Унгерн не раз клянется в безкорыстной преданности идее монархизма и в готовности бороться до последней капли крови, бороться за восстановление поверженных царских тронов в любой стране. Унгерн дышет непримиримой ненавистью к революции, и он считает своим «долгом честного воина» уничтожать революционеров, к какой бы нации, к какому бы государству они ни принадлежали. Стр.83.
В этом смысле Унгерн, как восстановитель низверженных царей и душитель революционеров - «интернационалист».
Разработанный им план контр-революционной кампании на Дальнем Востоке он оправдывал не только конкретной обстановкой, в условиях которой ему приходилось действовать, но и требованиями исторической необходимости и политической последовательности, которые лежали в основе его контр-революционной идеологии.
Чтобы с самого начала дать более точное представление о политических планах Унгерна, мы приведем здесь почти целиком документ- воззвание Унгерна к вождям киргизского народа.
«По воле всевышнего Бога,- торжественно начинается это напыщенное послание- мне суждено было помочь правителю Xaлхи, его святейшему Богдо-хану, свергнуьб власть китайских революционеров- большевиков, и довести дело объединения всex областей Внешней и Внутренней Монголии в единую великую Монголию. Я ни на один день не прекращал борьбы с разрушителями и осквернителями Poссии и всех народов и государств, болъшевиками- коммунистами. Они захватили власть над значительной частью киргизскаго народа, и судьба его жизни, его имущества, веры и чести, будет такова, как и судьба несчастного русского народа.
Сражаясь рука об руку с монгольскими племенами и подвергая вместе с ними опасности жизнь свою и моихъ войск за независимость Монголии, я сблизился с монгольским народом, понял его веру, обычаи и его заветные, горячие и благородные думы о судьбе родины; зная хорошо запад, где родились гибельные учения большевизма и коммунизма, зная западную культуру,- оценивая пользу и вред, идщие оттуда, я ясно вижу, что монгольским племенам, где бы они ни жили, грозит смертельная опасность, как со стороны русской, так и со стороны китайской революции, для которой уничтожение порядка, истинных законов и обычаев, веры, а затем и самых народов, зараженных чумою революции, является главной целью. Киргизы России уже разорены большевиками. Монголия испытала гнет беззаконий, чинимых китайскими революционерами- большевиками. Надо спасаться и начать борьбу пока не поздно, пока еще осталось, что спасать. Я продумал план этой борьбы, он одобрен святейшим Богдо-ханом и лучшими .людьмн Монго лии. План этот- объединение всех племен Внешней и Внутренней Монголии (Письмо нач. азиат. Конной дивизии к киргизам №939).
Развивая свой план в целом ряде писем, Унгерн в другом месте останавливается на мерах его практического осуществления. Стр.84.
Уведомляя своего корреспондента о полном разгроме революционных войск в пределах Монголии, барон Унгерн пишет: «В настоящее время обращено особое внимание на восточно-монгольские области, которые должны явиться надежным оплотом против натиска революционного Китая, а затем будут приняты меры для объединения Западной Монголии. По одобренному плану, присоединяющиеся области не будут подчинены власти совета министров в Урге, но сохранят в целости и неприкосновенности самостоятельность аймаков, свои законы и суды, административно-общественную структуру. Составляя лишь в военном и финансово-административном одно целое. Под благословением Богдо-хана.
Цель союза двоякая: с одной стороны- создать ядро, вокруг которого могли бы сплотиться все народы монгольского корня; с другой ,-- оборона военная и моральная oт растущего влияния Запада, одержимого безумием революции и упадком нравственности во всех ее душевных и телесных проявлениях. За Кобдосский район я спокоен как и за урянхайский народ (древние тубы, сойоты), которые охотно присоединяются сюда, испытав одни—гнет китайской республики, другие - тяжелую руку китайских революционных коммунистов и коммунаров – большевиков.
Следующим этапом организационной работы в Азии,—работы, идущей под лозунгом «Азия для азиатов», - является образование Серединного Монгольского царства, в которое должны войти все монгольские народы. Я уже начал сношения с киргизами и отправляю письмо к влиятельному деятелю Алаш-орды, бывшему члену государственной Думы, очень образованному киргизскому патриоту, потомку наследственных ханов Букеевской орды (от Иркутска до Волги), А. М. Букей-Хану. Необходимо вам из Пекина действовать в этом направлении на китайский (восточный) Туркестан особенно,—в первую очередь - на Синцзян…
Следует подчеркнуть во всех отношениях необходимость спасения Китая от революционной смерти путем восстановления маньчжурской династии, так много сделавшей для монголов и покрывшей себя исторической славой. Очень необходимо втянуть в начатое дело китайских магометан, для которых связь наша с киргизами- единоверцами может служить реальным мотивом для переговоров».
(Письмо Унгерна от 20/V- 1921г. № 986).
Итак, возстановление Серединной империи, с представителем свергнутой после революции династии Цинов во главе, вот одна из крупнейших задач, которые ставит себе Унгерн; для успешного разрешения этой задачи он вступает в оживленные сношения со всеми силами монгольско-китайской реакции, то стараясь привлечь их на свою сторону, то предлагая себя с своими войсками им в услужение и пытаясь поразить их воображение величием предпринятого им дела, «предначертанного самим небом». Стр. 85.
Как сильно занимает его эта мысль, можно видеть уже из того, что даже на вершине своего успеха, после взятия Урги, предпринимая поход на север и мечтая об открытии военных действий против большевиков, он пишет: «Как только мне удастся дать сильный и решительный толчек всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, во главе движения честных и преданных людей, я перенесу свои действия на Монголию и союзные с нею области, для окончательного возстановления династии Цинов, в чем я вижу меры борьбы с мировой революцией». (Письмо Унгерна от 20/V- 1921г. №986).
Взятие Урги Унгерн оценивает чуть ли не как сигнал к всенародному восстанию. Сообщая о своей победе «Его Светлости» торгоутскому князю Палта-Вану и о том ликовании «счастливой Халхи», с какой она приветствует и с востока, и с запада своего «святого повелителя», восстановленного им, Унгерном, в своих «законных правах»,- он просит князя не забывать, «единсттвенный путь к успеху (борьбы с революцией) это восстановление маньчжурского хана. Унгерн не сомневается, что весть о восстановлении в Монголии - «святейшего Богдо» разнесется по всему срединному царству. (Письмо князю Палта-Вану от 26/II-1921г.).
И быть может, пишет он тому же князю по этому-же поводу в другом письме- недалеко то время, когда и над Серединным царством воссияет свет и разольется всеобщее счастие народов». (Письмо князю Палта-Вану от 27/IV-1921г.).
Во имя того же «великого дела» он обращается с призывом к «его святейшеству» Югадзыр-хутухте. Занятый разработкой плана окончательного уничтожения отступивших после взятия им Урги китайских революционных войск, Унгерн призывает хутухту войти, не теряя времени, в сношение, с главарем монархистов в Тзян-Цзине, Шень-Юнем, наиболее влиятельными князьями Ару-Харчин-Ваном и Нейман-Ваном а также с главарями магометан, как наиболее преданными монархистами, для поднятия восстания во Внутренней Монголии в пользу Маньчжурского хана. Свое письмо он заканчивает выражением никогда не покидающей его надежды на успешный исход «совместно предпринятого великого дела борьбы с поборниками зла- революционерами, за правду, истину и добро, и свет Востока; быть может, в недалеком будущем начнет мерцать над гнилым Западом и возсияет над всем миром». (Письмо Югадзыр-Хутухте).
Но, не довольствуясь обращением к хутухте, которому он предлагает связаться с видными монархистами, Унгерн спешит и сам войти в непосредственные сношения с ними. Сообщая упомянутому выше
князю Ару-Харчин-Вану о взятии Урги и о восстановлении законного
властелина Монголии, святейшего Богдо, Унгерн пишет: «Это великое
событие требует и соответствующих последствий—энергичной и самоотверженной работы всех монархистов Востока». При этом он преподает своему корреспонденту ряд советов относительно методов политической пропаганды среди народа и среди богатых. Народу Унгерн советует напомнить, что ему «только при ханах, при старых законах жилось хорошо, что богатеть мирно можно только в благоустроенном государстве; что право на существование имеет только тот, кто проливает кровь свою за родину, за государство... Богатые должны помнить, что их дальнейшее благосостояние зависит от помощи, которую они окажут теперь в борьбе с революционерами». Стр. 86.
Что побуждало, однако, русско-немецкого черносотенца Унгерна, принимать столь горячее участие и других призывать к этому участию в судьбах давно свергнутой и казалось бы, столь для него далекой Цинской династии? В своих письмах Унгерн старается дать исчерпывающий ответ на этот вопрос.
Мы уже упоминали, что в понимании своей высокой миссии Унгерн был широко «интернационален». Свою двуединую задачу - восстановление поверженных тронов и истребление революционеров - он не ограничивал какими-либо национальными рамками. Как по отношению к революционерам Унгерн строго проводил «принцип равенства», истребляя их без различия пола, возраста и национальности, так и в деле восстановления он готов был «работать» в любом государстве, среди любого народа. Он готов был служить в этом деле всякой коронованной сволочи, будь то царь, король, султан, шах, хедив, негус или какой бы то ни было августейший хам. Служить исключительно «во имя идеи» и «совершенно безкорыстно».
Особенно старался Унгерн убедить своих корреспондентов в своем бескорыстии, честности и безупречной чистоте своих идейных побуждений. В письмах к одному на виднейших контр-революционных генералов, Джан-Куй-У, который в конце концов так уверовал в барона, что назвал его своимбратом и говорил, что всякому огрубит за него голову, Унгерн пишет: «Лично мне ничего не надо; я рад умереть за восстановление монархии, хот бы даже не своего государства».
И, - с другой стороны: «Вашему превосходительству известна моя ненависть к революционерам, где бы они ни были и потому понятна моя готовность помогать работе по восстановлению монархии под общим руководством вождя, генерала Чжал-Цзо-Лина». (Письмо Чжан-Куй-У 2 марта 1921г.).
«Я не могу не думать е глубоким сожалением, пишет он тому же генералу- о том, что многие китайцы меня могут винить в пролитии китайской крови», Но китайцы, кровь которых он пролил, были революционеры, и Унгерн, как «честный воин», считал своим долгом уничтожать их,как революционеров. Письмо Чжан-Куй-У 16-го февраля 1921г.).
«Вероятно, пишет он с некоторой опаской тому же генералу в третьем письме, -различныя слухи дойдут обо мне до вашего превосходительства, а потому, пользуясь случаем, я хочу вас заверить, что мною руководит единственная и главная цель это борьба с разрушителями великих человеческих устоев, борьба за правду и свет, идущие с Востока, Борьба за восстановление царей». (Письмо Унгерна Чжан-Куй-У май 1921г.).
«Вы знаете меня, пишет он князю Палта-Вану, и я не допускаю мысли, чтобы вы подумали, что мною руководят какие-либо побочные интересы, хотя я и женат, как известно, на манчжурке. Государства крепки своими монархами и их верными помощниками- аристократами. У нас, аристократов, одна идея, одна цель, одно дело- восстановление царей. Стр. 87.
Как погибает человечество на западе под влиянием социалистических и анархических учений, так воскресает человечество на Востоке, хранящее в своих сердцах устои монархизма». (Письмо Палта-Вану, 1921г.).
Таким образом всюду, где ecть революция и- как ее следствие- поверженные троны, Унгерн чувствовал себя на месте. А так как волна мировой революции перекатывала уже из «гнилой Европы» в неиспорченную еще Азию и в Китай, признававшейся некогда классической страной политического и социального застоя, то Унгерн и здесь чувствовал себя как дома. Но помимо этого, в пользу своего плана, действий именно на монгольско-китайской территории он приводит целый ряд политических и историко-философских соображений.
Уже из приведенных отрывков из писем Уигорна можно было заметить, что, пародируя известный тезис старых славянофилов, он любит противопоставлять «гнилой Запад» здоровому, самобытному Востоку, хранителю вековых традиций. Вместе с том Унгерн доподлинно знает, «что только восстановление царей спасет теперь испорченное западное человечество, ибо, - глубокомысленно изрекает он,—«как земля не может быть без неба, так и государства не могут быть без царей». (Письмо начальнику отряда провинции Цицикар).
Между тем «сейчас думать о восстановлении царей в Европе, пишет Унгерн,—немыслимо из-за испорченности европейской науки (!), а следовательно, и народов, обезумевших под идеями социализма». (Письмо 2 марта 1921г.).
Вообще «идейное» контр-революционное движение на Западе представляется Унгерну безнадежным. «Там (в западных странах) - пишет он,—стремятся лишь возможно более простым способом защитить
от захвата революционными массами капиталов и иного имущества, не вводя в круг действий идей- вопросов морального свойства. Отсюда вывод - революция одолеет, и падение культуры под натиском грубой, жадной и глупой черни, захваченной безумием революции и уничтожения, неизбежно». (Письмо 20-го мая 1921г.).
Впрочем, Унгерн не только но ждет помощи от европейской культуры, но и призывает к открытом борьбе с ней. «Европейская культура,- пишет он, - принесла столько зла для государств Востока, что пора вступить с нею в борьбу, и дать ей совместный отпор на долгое время». (Там же).
При столь неблагоприятно сложившейся на Западе для дела восстановления царей конъюнктуры, приходится это дело начинать с Востока, где крепки еще традиции монархий.
«Я твердо верю, - пишет Унгерн, что свет идет с Востока, где не все еще люди испорчены, где свято хранятся великие начала добра и чести, посланные людям самим небом». (Письмо начальнику отряда в провинции Цицикар). Стр.88.
«Мое всегдашнее убеждение- пишет он в другом месте- что ожидать света и спасения можно только с Востока, а не от европейцев, испорченных в самом корню, даже до молодого поколения, до молодых девиц включительно». (Письмо 16 февраля 1921г.).
«Я знаю и верю,- снова повторяет он,- что свет придет с Востока и принесет счастье всему человечеству». ( Письмо, март 1921).
Таким образом, и по объективным условиям мировой политической ситуации, и по субъективным мотивам его контр-революционной идеологии, Монголия, а затем Китай представляются Унгерну подходящей ареной для замышляемого им крестового похода против разрушителей царских тронов.
Излагая свой план перед главарями монгольско-китайской реакции, он зовет их немедленно приступить к осуществлению их общими силами, зовет тем более настойчиво, что, как ему это с грустью приходится признать, «Красная зараза» начинает проникать и на Восток. «Необходимо действовать совместно и решительно, необходимо соединиться, нельзя теперь терять ни минуты… В Китае избран президентом известный революционер-большевик д-р Сун-Ят-Сен. Очевидно, что от такого правительства, во главе которого стоит большевик, нельзя ожидать ничегохорошего для Монголии и Тибета. Очевидно, подлое революционное течение Запада, приносящее столько вреда, проникло и в Китай. Необходимо теперь же начать действовать, чтобы спасти народы Востока от гибельных революционных учений и пагубных идей Запада... Богдо-Геген восстановлен,- заканчивает он свое письмо, начало положено, теперь необходимо продолжать работу и употребить все усилия, чтобы довести до конца великое дело, предначертанное самим небом». (Письмо Палта-Вану 27 апреля 1921г.)
Ошибочно, однако, было бы думать, что Унгерн, при всем видимом увлечении своей фантастической затеей, исключительно ей отдавал все свое время и все свои силы. Как ни хлопотлива была эта затея, однако она не могла заслонить собой Россию. Наоборот, вернее всего предположить, что под маской своего китайского патриотизма, Унгерн скрывал мысль об использовании впоследствии своих широких контр-революционных связей для нападения на Россию и связанную с ней Дальне-Восточную республику. Об этом свидетельствуют его постоянные злобные размышления о положения в России и о зловещей роли большевиков. Делясь этими размышлениями с своими корреспондентами, он не скрывает от них своего намерения как можно скорее пробраться в Россию. «Сейчас,- пишет он Джан-Куй-У вскоре после взятия Урги,- все мои стремления направлены на север, куда я пойду, чтобы скорее пробраться в пределы России». (Письмо Джан-Куй-У 16 февраля 1921).
Ссылками на большевистскую Россию Унгерн пользуется, чтобы напугать воображение китайских монархистов теми ужасами, которые грозят Востоку в случае распространения Красной Заразы с Запада и особенно из России. «Красные,- пишет он, уже завоевали пол-света и будут распространяться к Востоку»… Стр. 89.
«Вам,- продолжает Унгерн, конечно известно, как ужасно подлое большевистское учение. Вся Россия теперь страдает. Брат пошел на брата, сын на отца, все обеднели, голодают, забыли Бога». (Письмо Ценде-Гуну март 1921).
Относительно будущего России Унгерн высказывается двояко. Россия либо образумится, восстанет против большевиков и призовет царя; либо Россия не образумится, не восстанет и тогда придется привести ее в разум силой.
Будущее России, разбитой морально, психически и экономически до основания, - пишет Унгерн,- ужасно и не поддается никакому прогнозу». Но тут же пророчествует: «Она единодушно восстанет всей своей массой против революционного духа». И предпринимая свой поход на север против большевиков, он надеется «дать сильный толчок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами», поднять планомерное выступление в России «во главе честных и преданных людей». (6 мая 1921г.).
Вспомним при этом содержание приведенного выше воззвания к вождям киргизского народа, которых он призывал поднять восстание в России, и надежды, возлагавшиеся им на таких вождей, как бывший кадет Букей-Ханов. О большой «работе», для которой приспело время в России, Унгерн пишет «его сиятельству» Дзасахжт-Хану: «В Халхе русские сделали, что могли, и теперь надо отправлять их домой, там много работы в борьбе против большевиков; настало время браться за дело и поступать в действующие отряды. Отсылайте их». (Письмо 15 мая 1921).
Apy-Харчин_Вана Унгерн просит не приспособленных для китайского дела людей пересылать к нему, добавляя: «я им найду дело в России». Возвращаясь к мысли, что план восстановления царей возможно проводить в мировом масштабе, только после восстановления Срединнаго царства с Цинской династией во главе, Унгерн говорит, что «если к тому времени народ российский не образумится, - то его надо будет покорить». (Письмо 2 марта 1921г.).
Как у всех патентованных контр-революционеров, черносотенная идеология Унгерна окрашена значительной дозой антисемитизма. Погромщик и головорез по всему складу своего характера, Унгерн пытается иногда придать своей ненависти к еврейству видимость какого-то теоретического оправдания. «Международному еврейству» он приписывает зловещую роль в углублении и усилении процесса революционизирования Европы. «философия их религии, пишет он,- око за око, зуб за зуб,- проводится в жизнь, а принципы талмудических надстроек, говорящих о допустимости всех средств, лишь бы восторжествовал «гонимый людьми - гоями избранный Богом народ», лишь бы он умножился подобно звездам на небе и песку морскому, дают евреям и план и метод действий в области разложения и разрушения народов и государств. Переговорите об этих вопросах,- просит он своего корреспондента,- со старцем- философом, и сообщите мне его мысли. Стр. Внимательно следите за деятельностью еврейских капиталистов в пределах вашей работы. Думаю, что вы скоро столкнетесь с этим вездесущим, хотя часто и невидимым врагом». (Письмо 20 мая 1921г.) Стр. 90
Очень любопытны для характеристики человеконенавистнической натуры Унгерна дружеские излияния, в которые он пускается в письме к своему сподвижнику генералу Молчанову. «С восторгом и глубоким удивлением, - пишет Унгерн, слежу за вашей деятельностью, и всегда вполне сочувствовал и сочувствую вашей идеологии в вопросе о страшном зле, каковым является еврейство, - этот разлагающий мировой паразит… Потом времена изменились, и я с тревогою и болью в сердце получил известие о вас и болел душой за вас. Теперь с восхищением узнаю, то вы вновь в деле с нашим врагом и что красные имеют перед собой испытанного и бесстрашного противника. В настоящее время вам удается осуществить свой план в отношении евреев, которых даже на семя не должно остаться ни мужчин, ни женщин. Я выступаю на север и, таким образом, мы с вами опять будем рука об руку бороться против наших
общих ненавистных врагов. В добрый час». (Письмо 18 мая 1921г.)
Погромщик по призванию, Унгерн не ограничивался только поощрением к беспощадному истреблению евреев, но и сам энергично действовал в этом направлении. В начале мы уже упомянули, что свое победоносное вступление в Ургу Унгерн ознаменовал поголовным истреблением большевиков и евреев. Любопытен комментарий самого Унгерна, который он дает при сообщении об этом своем подвиге
наиболее им уважаемому из своих корреспондентов, Джан-Куй-У. «В Халхе мною приняты строгие меры к прекращению грабежа китайских купцов, а главное купцы - жиды уничтожены, отчего китайская торговля может только выиграть». (Письмо 16 февраля 1921г.).
При всей его зоологической ненависти к евреям, для тех из них, услугами которых он в том или ином виде пользовался, Унгерн допускал исключения. Так, в своем приказе
по азиатской конной дивизии, опубликованном в Урге 12-го февраля 1921 г., мы читаем: «Запрещаю производить самочинные, без разрешения коменданта города, аресты (кроме евреев). Но следующий пункт приказа гласит: «Евреев, имеющих от меня записки, приказываю не задерживать». (Приказ Унгерна от 12 февраля 1921г.).
Мало того, в числе приближенных и самых доверенных лиц Унгерна имеется некий Лева Вольфович, самое имя которого ясно свидетельствует о его столь ненавистном барону происхождении. А между тем этот самый Леваю, как нежно называл его Унгерн, не только служил ему в качестве личного переводчика, но и выполнял весьма важные и даже конфиденциальные поручения в качестве посредника между ним и реакционными китайскими генералами, с которыми Унгерн находился в сношениях. Впрочем, было бы несправедливо не упомянуть, что Унгерн мог и еврея назвать своим другом.
О таком «друге-еврее» он сам упоминает в письме к какому-то Ильюше… Стр. 91.
Но, надо отдать честь черносотенному барону: в своих отношениях к евреям-друзьям и к евреям-недругам он не допускал ни малейшего лицеприятия: он одинаково готов был вешать и тех, и других. В письме к Илюше он пишет: «Рабинович, хотя и друг, но повешу как жида, если он перейдет границу Монголии». (Письмо из Урги, март 1921г.).
Эта ненависть Унгерна к евреям по силе своей может соперничать только с его ненавистью к революционерам вообще и к большевикам в особенности. Впрочем, по присущей черносотенной логике тенденции к самым грубым и скороспелым обобщениям, в представлении Унгерна революционер, еврей и большевик вообще сливались в единою дьявольскую тройцу, которой должна быть объявлена беспощадная, истребительная война. Революционеры - пишет он Джан-Куй-О, «не что иное, как нечистые духи в человеческом образе, заставляющие первым делом уничтожать царей, а потом итти брат на брата, сын на отца, и вносят в жизнь человеческую одно зло». (Письмо от 16 февраля 1921г.).
«Революционеры- поучает он своего корреспондента- «это враги человечества». «Это люди, которые пренебрегли всеми небесными в человеческими законами», у которых нет религии, нет царей, нет чести нет ничего святого... Каждый честный человек обязан теперь вести борьбу против этих ужасных людей, религия которых, как, страшная зараза, распространяется по всему миру. Эта зараза хуже чумы и холеры». Мало того, не только сами большевики, но люди, подпавшие влиянию их «подлого учения», также должны быть истреблены до единого. «Очень было бы хорошо, - пишет Унгерн Найман-Вану, если бы вы, ваше превосходительство, выгнали душанских бурят сюда; число их около 600 юрт. Я тут их прикончу, а стада отберу
для войск. Вы знаете, - прибавляет он к этому, - до какой степени быстро распространяются и прививаются к людям большевистские учения. Люди слабы и рады отнимать чужое добро». (Письмо Найман-Вану 26 марта 1921г. №584).
Сам того не замечая, Унгерн, собираясь воспользоваться чужим добром, бурятскими стадами, аттестует себя, как последователя «большевистского учения», в черносотенном духе, конечно, истолкованного.
Таков был этот белогвардейский генерал, барон Унгерн, не ограничивавшийся, подобно своим российским коллегам «скромной» попыткой восстановления трона Романовых в России, а замышлявший восстановить царские троны во всех государствах, где они когда-либо существовали. Но, как известно, Унгерн кончил позорною гибелью, а все его контр-революционные затеи привели только к вящему торжеству тех начал, против которых он боролся.
3-го февраля Унгерн- победитель возвещал с торжеством о возстановлении им в «законных царственных правах» «святейшего Богдо». Но затем, при первом же серьезном столкновении с революционными войсками, он был разбит, бежал, пойман и понес заслуженную кару. От всего его химерического плана не осталось и следа. Там, где он восстановлял, под видом «автономного правительства Монголии», режим закрепощения трудящихся масс, там теперь празднуется годовщина октябрьской революции. Стр. 92.
Вот что можем мы теперь читать о событиях в Урге по сообщениям Дальне-Восточного телеграфного агентства: «В день празднования годовщины октябрьской революции в Урге состоялся парад монгольским войскам, в присутствии правительственных, общественных, партийных организаций и 6000 трудящихся. Парад принимало народное правительство, во главе с председателем совета министров Бодо, и представителем РСФСР, Охтиным. С речами выступали члены правительства, представители Красной Армии, монгольской народной армии и союза молодежи, которые приветствовали русскую октябрьскую революцию, начавшую освобождение угнетенных всего мира и Красную армию, освободительницу Монголии от иностранного ига и унгерновских банд. Вечером в городе происходили митинги и выпущена на русском и монгольском языках листовка».
В другой телеграмме того же агентства мы, между прочим, читаем: «Доверие к монгольскому народному правительству со стороны народных масс увеличивается. Князья и дворяне теряют свой авторитет в глазах народа. Так, например, недавно население ряда хошунов китайского аймака обратилось к народному правительству с просьбой избавить его «от нечестивого и поганого князя». Правительство Монголии постановило взять дело народного образования в руки государства и открыть доступ к образованию всем слоям населения». М.В. Стр. 93.