Кастрюля с борщом шипела на плите, а Настя нервно перекладывала столовые приборы. Сегодня они впервые за полгода ехали к свекрови. Алексей, её муж, уверял: «Мама просто хочет познакомиться ближе». Но Настя помнила их единственную встречу на свадьбе — Галина Ивановна тогда так и не поздравила её, лишь бросила: «Алеша всегда выбирал не тех». Дверь открыл запах лаванды и старых фотографий. Галина Ивановна, в строгом синем платье, обняла сына, будто Настя была прозрачной.
— Садись, Алешенька, — она указала на стол, уставленный пирогами. — Помнишь, как ты любил мой яблочный? Таня, твоя бывшая, даже рецепт просила… Алексей потупил взгляд. Настя сжала салфетку. Таня — его первая жена, «идеальная невестка», которая каждое воскресенье мыла свекрови окна.
— Мама, Настя тоже отлично готовит, — попытался он.
— Да? — Галина Ивановна налила борщ, не глядя на невестку. — А у тебя, Настя, дети когда? Алеше уже тридцать пять.
— Мы пока не планируем, — выдавила та.
— У Тани на втором году брака Леночка родилась. — Ложка громко стукнула о тарелку. Ужин превратился в пытку. Свекровь вспоминала, как Алексей в детстве болел из-за «нервной учительницы», как Таня выхаживала его после аппендицита… Настя молчала, пока та не спросила:
— Ты вообще работаешь? Или Алеша содержит?
— Я дизайнер, — ответила Настя, чувствуя, как горит лицо. — На фрилансе.
— О, — Галина Ивановна фальшиво улыбнулась. — Значит, целыми днями дома. И уборку за тебя тоже Алеша делает?
— Хватит! — Алексей встал, опрокинув стакан. — Хватит сравнивать Настю с Таней! Тишина повисла, как нож. Галина Ивановна медленно вытерла салфеткой пролитый компот:
— Таня никогда не повышала голос. Настя вдруг рассмеялась. Смех прозвучал нелепо, но остановиться она не могла.
— Вам правда так страшно, что Алексей счастлив? — спросила она, глядя свекрови в глаза. — Что он выбрал меня, а не вашу куклу для самовыражения?
Галина Ивановна побледнела. Алексей замер.
— Мы уходим, — Настя взяла мужа за руку. — Спасибо за ужин. На пороге свекровь вдруг схватила её за локоть:
— Ты… ты не понимаешь. Я просто…
— Боитесь остаться одной? — Настя мягко освободилась. — Но это не повод ломать нас. В машине Алексей молча прижал её ладонь к своей.
— Прости, — выдохнул он. — Я должен был остановить это раньше…
— Остановишь в следующий раз, — она улыбнулась. — Или я сама научусь варить тот яблочный пирог.
А как бы вы поступили на месте Насти? Сталкивались ли с токсичными родственниками? Делитесь историями — иногда поддержка важнее советов.
Через неделю после злополучного ужина Настя вернулась с почты, неся папку с новыми заказами на дизайн. В дверях её остановил сосед:
— Вам посылка. Старушка приносила, — он кивнул на коробку у лифта. На крафтовой бумаге красовалась надпись: «Для Настеньки». Внутри лежал рецепт яблочного пирога, написанный дрожащим почерком, и конверт.
«Прости, если обидела. Г.И.» Алексей, увидев подарок, поморщился:
— Мама никогда ни у кого не просила прощения. Даже когда папа уходил...
— Может, это её способ белого флага? — Настя перебирала пожелтевшую страницу. Рецепт был исписан пометками: «Алеша любит корицу», «Тесто должно отдыхать час».
— Не ведись, — он обнял её. — Она просто хочет вернуть контроль. Но Настя уже ставила тесто. «Просто пирог», — убеждала себя.
Через три дня.
Галина Ивановна открыла дверь, увидев Настю с пирогом. Её лицо дрогнуло:
— Зачем пришла?
— Чтобы сказать, что ваш рецепт — отличный, — Настя протянула коробку. — Но я добавила кардамон. Алексей говорит, так даже лучше. Свекровь молча взяла пирог, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.
— Заходи, — она отошла от двери. — Покажу, где Алеша хулиганил в детстве. Комната Алексея была застывшим временем: плакаты рок-групп, гитара в углу, фото с Таней в свадебном платье на тумбочке.
— Он её не любил, — вдруг сказала Галина Ивановна, заметив взгляд Насти. — Женился из-за меня. Я думала, она сделает его... правильным.
— А он сломался? — Настя коснулась гитары.
— Стал тихим. Как будто умер внутри. Пока не встретил тебя. — Галина Ивановна села на кровать, сжимая край покрывала. — Я боялась, что ты уйдешь, как только увидишь, какой он на самом деле... Настя села рядом:
— Он смеётся, когда я танцую с кошкой. Пишет смски со смешными стикерами. Разве это неправильно? Свекровь выдохнула. Впервые Настя увидела её без маски строгости:
— Его отец... он тоже был таким. Вечным ребёнком. Пока не бросил нас.
Вечером.
Алексей, обнюхивая пирог, поднял бровь:
— Ты и мама... мир?
— Не знаю, — Настя улыбнулась. — Но она показала мне твои дневники.
— Что?! — он побледнел. — Там же стихи... про космос и...
— И про девочку с веснушками, которую ты любил в пятом классе, — засмеялась она. — Галина Ивановна плакала, когда рассказывала, как ты пел ей песни под гитару. Он обнял её, пряча лицо в волосах:
— Спасибо. За то, что не сдалась.
— Ещё рано, — Настя достала телефон. — Завтра твоя мама учит меня варить её борщ. Говорит, секрет в карамелизированной свёкле. Галина Ивановна так и не стала «второй мамой». Но теперь, когда она звонила, то спрашивала не только Алексея: «Как Настины проекты?» А в день рождения принесла торт с надписью «Лучшей невестке» — и тут же огрызнулась: «Кондитер сама испортила, я не виновата». Но Настя заметила: рецепт пирога в её блокноте теперь помечен сердечком. Галина Ивановна никогда не отмечала день рождения. «После 50 лет это бессмысленно», — говорила она. Но в этом году Настя решила нарушить правило.
— Она же оценит, — убеждала она Алексея, развешивая гирлянды в квартире свекрови. — Все любят, когда о них помнят.
— Любит только контроль, — пробурчал Алексей, но помогал ставить торт на стол. Когда Галина Ивановна вошла, её лицо стало каменным:
— Это что за цирк?
— Сюрприз, — Настя зажгла свечи. — 65 лет — это новый 25.
— Я ненавижу сюрпризы, — свекровь повернулась к выходу, но замерла, увидев фото на стене. Между шариками висела старая фотография: она, молодая, с Алексеем на руках. На обороте надпись: «Спасибо, что вырастила его».
— Это ты подделала? — Галина Ивановна сжала рамку.
— Нет, — Настя улыбнулась. — Алексей нашёл в альбоме. Свекровь медленно села, будто ноги подкосились. Алексей, нервно теребя салфетку, произнёс:
— Мама, я... я не говорил раньше, но... спасибо. За всё. Тишину разорвал звонок. На пороге стояла Таня.
— Галя, ты не отвечаешь на звонки, я... — она замолчала, увидев украшенную комнату. — О, у вас праздник?
Галина Ивановна встала, выпрямившись:
— Таня, ты не вовремя.
— Но ты же просила помочь с документами... — та неуверенно улыбнулась.
— Перенесём, — свекровь махнула рукой. — Сегодня я с семьёй. Настя, поймав взгляд Алексея, подняла бокал:
— За Галину Ивановну. Которая учит нас, что даже камни можно растопить. Свекровь фыркнула, но уголки губ дрогнули:
— И за Настю. Которая слишком упряма, чтобы понять, когда её не хотят. Торт ели молча, но Настя заметила: Галина Ивановна отрезала себе второй кусок.
Через неделю.
Звонок разбудил их в пять утра.
— Скорая забрала маму, — голос Тани дрожал. — Инфаркт... В больнице Галина Ивановна, бледная, но живая, сжимала руку Насти, пока врач говорил о стентировании.
— Ты... не уходи, — прошептала свекровь, когда Татьяна вышла позвонить. — А то эти врачи...
— Никуда не денусь, — Настя поправила ей одеяло. — Вы же меня ещё борщом не научили кормить. Галина Ивановна слабо улыбнулась:
— Рецепт свёклы... в синей тетради. На второй полке.
Месяц спустя.
Квартира свекрови теперь пахла лекарствами, а не лавандой. Настя, разогревая суп, слышала, как Галина Ивановна спорит с Алексеем:
— Не нужна мне сиделка! Ты что, старухой меня считаешь?
— Мама, доктор сказал...
— Доктору виднее, — вставила Настя, ставя тарелку на стол. — Или вы хотите, чтобы Алексей взял отпуск и мыл вам полы? Свекровь заворчала, но взяла ложку. Позже, когда Алексей вышел, она вдруг сказала:
— Ты... не похожа на неё. И это хорошо. Настя, не поднимая глаз от лекарств, кивнула. В горле стоял ком. Галина Ивановна так и не призналась, что хранит Настин подарок — смешную кружку с надписью «Лучшая свекровь». Но когда Таня спросила: «Зачем тебе эта безделушка?», она ответила:
— Чтобы помнить, что даже старые собаки могут учиться новым трюкам. А Настя, найдя в синей тетради рецепт борща, обнаружила на последней странице записку:
«Для Алеши. Если что — он любит тебя больше, чем мой пирог. Г.И.»
Галина Ивановна выздоровела, но ходила теперь с тростью. Каждое воскресенье Настя привозила ей суп и синюю тетрадь, где они вместе делали пометки: «Меньше соли для Алексея», «Добавить укроп».
— Ты так и не спросила, почему я была против тебя, — свекровь вдруг сказала, разливая чай.
— Потому что знаю, — Настя убрала пролитую заварку. — Вы боялись, что я уйду, как отец Алексея.
Галина Ивановна замерла, затем кивнула:
— Он ушёл к той, что «понимала его». А я осталась с разбитым сыном... Она открыла шкатулку, вынув пожелтевшую фотографию: молодой мужчина с гитарой, точь-в-точь Алексей.
— Он пел мне те же песни... Пока не перестал. Настя взяла фото:
— Алексей до сих пор поёт. Просто вы не слышите. В тот вечер, вернувшись домой, она включила запись: Алексей напевал колыбельную, сочиненную для их будущего ребёнка.
Месяц спустя.
Галина Ивановна стояла на пороге, сжимая конверт.
— Это для вас обоих, — она протянула его Насте. — Не открывайте, пока я...
Голос дрогнул. Она резко развернулась и ушла, стуча тростью. В конверте лежали ключи от квартиры и письмо:
«Алеша, Настя.
Квартира — ваша. Продавайте, сдавайте... Мне хватит комнаты в вашем доме, если, конечно, место найдётся.
Г.И.
P.S. Таня звонила. Скажи ей, что мой борщ теперь только для семьи».
Комнату Галины Ивановны обустроили рядом с кухней. По утрам она ворчала, что Настя слишком громко включает кофемолку, но к вечеру они вместе листали синюю тетрадь. А когда родилась маленькая Лиза, первым подарком стала серебряная ложка с гравировкой: «От бабушки, которая всегда знала лучше». Таня, встретив их в парке, лишь грустно улыбнулась:
— Похоже, я потеряла даже её...
— Никто никому не принадлежит, — сказала Настя, поправляя чепчик дочери. — Но борщ могу прислать рецептом.
Как вы думаете, можно ли простить прошлые обиды ради будущего? Или некоторые раны слишком глубоки? Поделитесь вашим мнением — каждая история достойна быть услышанной.
Понравилась? Держите ещё рассказ. Про свекровь.