Ниже представлена история в едином тексте, написанная с учётом всех требований по стилю, объёму и атмосфере. Текст не нуждается в дальнейшей редакции.
Он зашёл в аукционный дом на закате, когда уставший город постепенно погружался в полумрак, а последние лучи солнца цеплялись за крыши, словно боялись исчезнуть окончательно. Пахло старым деревом и тонкими нитями табачного дыма, а звонкий стук каблуков в тишине зала напоминал удары сердца перед прыжком в неизвестность. Он знал, что это место продаёт не только вещи, но и чужое прошлое.
Сергей Ветров, сорокадвухлетний антиквар с потускневшим взглядом человека, пережившего разрыв семьи, стоял у входа, сжимая в руках помятую визитку. Он умел хранить спокойствие в самых странных ситуациях, однако сейчас ему было тревожно, и сухость во рту казалась знаком беды. Короткое предложение сотрудницы аукциона, прозвучавшее в телефонной трубке ещё утром — «У нас есть кое-что, что может вас заинтересовать» — зацепило его неведомой силой.
Сегодня вечерами улицы были мокрыми, полусонные фонари отражались в лужах, а лёгкий ветер разносил запахи свежего дождя и крепкого кофе из ближайшего кафе. Казалось, в этих переулках можно было встретить призраков былых времён, бесшумно скользящих между витринами, выцветшими афишами и забытыми воспоминаниями. Сергей прошёл по коридору и открыл массивную дверь в главный зал, где проходили торги: там царил приглушённый свет, мерцали стеклянные витрины и витала тихая напряжённость, сопровождавшая редкие возгласы аукциониста.
Ветров скользнул взглядом по столам. Среди множества невнятных вещей — потертых книг, монет, прикрытых бархатом статуэток — взгляд зацепился за лист желтоватой бумаги в простенькой рамке. Стартовая цена смехотворно мала. Никто не тянул руку, аукционист несколько раз повторил лот, выискивая хоть какие-то признаки интереса у немногочисленных посетителей, но все молчали.
— Пятьсот рублей, господа. Всего пятьсот рублей за неизвестное письмо шестнадцатого века, — пробормотал аукционист, уже теряя надежду.
Сергей, напряжённый и взволнованный, медленно поднял табличку: он считал, что даже если это подделка, цена не велика, а если вдруг повезёт, то… его сердце забилось быстрее. Он видел: никто не собирается перебивать его ставку. Аукционист отсчитал положенные секунды и стукнул молотком.
— Продано.
Ветров выдохнул, чувствуя непонятный трепет. Он подошёл и забрал странный лист: время будто замедлилось, пока он глядел на тонкие завитки букв, уходящих почти в никуда. Кружевные росчерки напоминали рисунки эпохи Возрождения. Он мельком заметил что-то, похожее на подпись, но рука дрожала, и он решил рассмотреть находку позже, в спокойной обстановке.
Ночные улицы встретили его дрожащим светом фонарей и влажным ветром, от которого хотелось поёжиться. Шорох шин редких проезжающих машин смешивался с тихими шагами прохожих, и на миг Сергею показалось, что жизнь висит на тонкой нити, а вокруг плещется чья-то чужая тайна. Он затаил дыхание: не иначе как случайный лот на аукционе станет началом чего-то крупного.
Дома, в своей одинокой квартире, где поблёкшие обои казались отражением его личной усталости, Сергей зажёг настольную лампу. Взгляд упал на стеллаж с книгами, которые собирал ещё в пору, когда брак казался нерушимым: там были фолианты по живописи, старинным изданиям, редкие каталоги эпохи Ренессанса. Он осторожно вытащил из сумки странный лист, стараясь не повредить хрупкую бумагу.
В спокойной тишине комнаты слышалось лишь мерное тиканье часов, словно отмеряющих неумолимое время до важных открытий. На листе, чуть блеклым от веков, угадывались латинские буквы, а чуть выше… имя. Он различил «Leonardo da…», и дальше неровный росчерк.
— Этого не может быть, — выдохнул он коротко, чувствуя, как дрожь пронизывает руку.
Короткое предложение. Всего несколько слов, но он поверил своим глазам. Подпись, действительно напоминающая автограф Леонардо да Винчи, нагоняла трепет. Быть может, это подделка. Будто в туманном сне, Сергей стал листать телефонную книгу, ища номер давнего знакомого — профессора Селиванова, эксперта по старым документам. Тот мог бы пролить свет.
Спустя полчаса он уже договаривался о встрече на следующий день. Голос профессора показался напряжённым и чуть охрипшим, он сказал: «Привозите. Только не афишируйте. Мне нужно будет провести анализ». Ночь тянулась бесконечно, а мысли о неизвестном письме кололи сознание, смешанные со страхами о грядущем разводе и бессонными раздумьями о будущем.
Он лежал в постели, прислушиваясь к уличным шумам: за окнами где-то свистел сторож, слышался далёкий лай собаки, трамвай проезжал по рельсам со скрипом. В тёмных углах комнаты плясали тени, а внутри клокотало предчувствие великого секрета, который может стать его спасением.
Наутро воздух в коридорах старинного особняка, где обитал профессор, был насквозь пропитан запахом пыли, пергамента и лёгкого табачного дыма. Дверь открылась быстро, будто ждали. Молодой ассистент провёл Сергея в небольшой зал, заставленный стеллажами. Гулко тикали напольные часы, их бой отражался в сводчатом потолке. Селиванов восседал за большим дубовым столом с лупой в руках.
— Покажите, — сказал он тихо, и Сергей тут же протянул ему драгоценную находку.
Тот углубился в изучение. Длинное, плавное предложение на итальянском языке привлекло его особое внимание, а подпись… Профессор покрутил лист под разными углами, посветил ультрафиолетом, потрогал края. Несколько минут стояла напряжённая тишина, которую прорезали лишь приглушённые голоса в коридоре.
— Похоже на подлинник, — наконец произнёс Селиванов. — Но я должен проверить детали. Чернила, микротрещины, водяные знаки — всё это важно.
— Неужели настоящий Леонардо? — Сергей ощутил, как горячая волна проходит по груди. Короткая фраза Селиванова могла изменить его жизнь.
— Нельзя исключать, — загадочно ответил профессор. — Есть кое-что ещё: в этих записях, судя по символам, может быть… чертёж. Очень странный чертёж, который не соответствует знаниям XVI века.
Он примолк, а потом произнёс фразу, от которой Сергею стало не по себе:
— Если это действительно то, о чём я думаю, многим людям такой документ будет крайне нежелателен.
Часы с глухим стуком отбили ровно десять ударов, и все они прозвучали зловеще. Селиванов пообещал разобраться и пригласил антиквара вернуться через несколько дней. В коридоре, тяжело вздохнув, Сергей с облегчением подумал, что теперь находится в надёжных руках. Впрочем, он ещё не знал, как ошибался.
Спустя три дня звонок от профессора не раздался. На четвёртый день Сергей сам попытался позвонить, но тот не брал трубку. На пятый — беспокойство стало нестерпимым. Он отправился в особняк, но ворота оказались прикрыты, и во дворе не было видно ни души. Лёгкий ветер шевелил пожухлые листья, лежавшие повсюду. Спустя несколько минут ему удалось войти, обнаружив, что входная дверь была незаперта.
Здание внутри словно вымерло. По коридору тянулся слабый аромат чего-то обгоревшего, а в кабинете профессора царил беспорядок: выдвижные ящики стола кто-то грубо обшаривал, книги валялись на полу, листы пергамента были перевёрнуты. Сергей оглядывался с растущим страхом. Куда пропал профессор? Что тут случилось?
Он увидел фотографии, разбросанные на полу, среди которых одна особенно привлекла внимание: на ней Селиванов стоял рядом с неизвестным мужчиной, держащим в руках том итальянских записей. С обратной стороны короткая подпись: “F. Ricci. Firenze”. Тонкая подсказка.
Сергей вышел из особняка с тяжёлым сердцем. Шёлестели листья, и воздух вдруг стал колючим. Он ощутил, будто кто-то смотрит на него из глубины сада. Но, обернувшись, не увидел никого. Потом ему показалось, что будто шорох шагов прокатился вдалеке, но ветер развеял звук.
— Пора ехать в Италию, — прошептал он, и в этой фразе было больше отчаяния, чем решимости.
Через неделю он уже стоял в аэропорту Флоренции, где тёплое солнце заливало ухоженные дорожки, а в воздухе парил аромат жасмина и кофе. Казалось бы, идеальное место для размеренной жизни. Но Сергея снедала тревога. Ему было страшно от мысли, что он, обычный антиквар, вляпался в историю, которая может стоить ему дорого.
Он устроился в небольшом отеле, застеленном старыми коврами, где над узким коридором весели репродукции картин эпохи Возрождения. Вечером, сидя в лобби, он слушал негромкое бормотание туристов, пил терпкое вино и набирался смелости для встречи с неким Фабио Риччи, имя которого он вычитал на фотографии.
Однако найти этого человека оказалось непросто. В университетах и библиотеках никто не мог дать точного ответа, пока однажды библиотекарь в Сан-Марко не сказала, что он иногда появляется там, изучая архивы. Сергей отправился в библиотеку, где витражи пропускали приглушённый свет, а высокие своды наполняли зал гулким эхом шагов.
Он долго бродил вдоль стеллажей с фолиантами, печатными каталогами, словно искал что-то неуловимое. Внезапно заметил человека, сидевшего в дальнем углу за небольшим столом, заваленным книгами. Тот выглядел сосредоточенно, перерывая старинные манускрипты, и то и дело водил пальцем по строчкам.
Собравшись с духом, Сергей приблизился:
— Прошу прощения… Вы Фабио Риччи?
Мужчина посмотрел исподлобья, словно не ожидал этого вопроса.
— Да, а вы… кто?
— Меня зовут Сергей Ветров. Я приехал из России, пытаюсь разыскать профессора Селиванова…
Риччи вздрогнул, опустив взгляд. Он облизнул губы и тихо произнёс:
— Я не видел его давным-давно. Вы хотите сказать, что он пропал?
Сергей пересказал всё: про письмо, подпись Леонардо, чертёж, который, возможно, не должен был быть известен в шестнадцатом веке, и про разгром в доме Селиванова. Риччи слушал, иногда морщась или качая головой, и скоро кивнул:
— Пойдёмте отсюда, здесь не место для таких разговоров.
Он быстро собрал вещи, и они вышли из здания в шумные улочки Флоренции. Ветров заметил, что за ними шёл высокий человек в чёрном пиджаке и, похоже, не упускал их из виду. Стоило им ускориться, тот тоже прибавил шаг.
— Давайте свернём, — предложил Риччи, указывая на узкий переулок.
Они лавировали среди туристов и стеллажей с сувенирами, пока не ушли в более тихий закоулок, где пахло влажной травой и старым камнем. Чёрная машина проехала мимо, едва не задев Ветрова, и скрылась за поворотом.
— Кто-то следит за нами, — выдохнул Сергей, глядя, как тень ныряет в глубину улицы.
— Не удивлён, — нервно усмехнулся Фабио. — Есть люди, которые считают, что великий Леонардо оставил после себя тайны, способные перевернуть мир. И они преследуют всех, кто к этим тайнам прикасается.
В маленьком кафе, где деревянные столики были тесно прижаты к кирпичной стене, они нашли укромный угол, заказали эспрессо и начали разговор. За окном доносился ропот города, повсюду слышалась итальянская речь, и время будто ускорило темп, вычерчивая новые линии судьбы.
— Я много лет изучал утерянные записи Леонардо, — признался Риччи, понижая голос. — Существуют слухи, что он втайне от Церкви экспериментировал с устройством, которое не могло появиться в его эпоху. Некоторые называют это «предвестником вычислительной машины», другие — «порталом в будущее». Как бы бредово это ни звучало, но исчезновение профессора Селиванова явно связано с этими документами.
— Есть ли шанс, что он жив? — спросил Сергей, чувствуя, как горло сжимается.
— Надеюсь, да, — коротко ответил Фабио и вдруг наклонился вперёд: — Я уверен, что ваше письмо содержит координаты, где спрятаны чертежи. Возможно, часть их была замурована где-то неподалёку от города Винчи — родного места Леонардо. Всё указывает туда.
Короткая фраза прозвучала как сигнал к действию. Сергей ощутил, что с каждым словом его разум заполняется тревожным возбуждением. Может быть, именно там найдутся зацепки и для спасения профессора, если, конечно, он ещё жив.
На следующее утро они на машине добрались до небольшого городка Винчи, вокруг которого расстилались виноградники и кипарисовые аллеи. Узкие улочки, брусчатка, тихие дворики, где невозмутимые итальянские бабушки развешивали бельё, казались декорациями, не знающими бед. Ветров смотрел на старинные стены, чувствуя запах старой штукатурки, и думал о том, что тут, возможно, скрывается ключ ко всей тайне.
Фабио принялся сопоставлять схемы, взятые из одного манускрипта, с фрагментами, которые они сумели сфотографировать на листе. Скоро ему удалось выяснить, что неподалёку есть развалины аббатства, чьё упоминание встречалось в нескольких записях, приписываемых Леонардо. Столь глубоко зарытый в тени истории факт обещал быть важным.
Днём они прошли пешком по пыльной тропе между оливковыми рощами. Солнце жарило безбожно, и под ногами хрустели сухие ветки. Когда впереди показалась мрачная громада заброшенного аббатства, окружённая колючим кустарником, сердце у Сергея ёкнуло. Разрушенная колокольня, искорёженные каменные лестницы — всё это хранило осколки былых веков.
Зайдя внутрь, они сразу ощутили прохладу и сырые запахи. Лучи солнца проникали через проломы в крыше, резкими полосами прорезая пыль. На полу лежали обломки колонн, остатки мозаики и пара металлических кованых деталей, когда-то украшавших вход.
— Кажется, здесь, — прошептал Риччи, показывая на тёмный проём в полу.
Они отодвинули некогда массивную каменную плиту и увидели узкую лестницу, ведущую под землю. Сергей включил фонарик. Луч скользнул по влажным стенам и потертым надписям, казавшимся сплошной арабеской символов. Воздух пах плесенью и старой копотью, а вдалеке тихо капала вода.
— Леонардо описывал подземные хранилища, куда мог прятать наброски, — сказал Риччи так тихо, что Сергей едва расслышал.
Спустившись, они обнаружили подземный коридор и железную дверь, покрытую ржавчиной. Понадобилось немалое усилие, чтобы приоткрыть её: петли заскрипели, словно выпуская застывший сквозь века стон. За ней раскрылось помещение, где стояли каменные сундуки, деревянные ящики, а на стенах висели обломки цепей.
Вскоре в глубине, под завалившимся фрагментом колонны, им удалось найти большой ларь с врезанными металлическими буквами. Тот был уже частично взломан, следы давней попытки говорили о том, что кто-то побывал тут раньше. Сергей ощутил, как внутри всё холодеет: значит, их находка не уникальна?
Вскрыв ларь, они обнаружили свитки — тонкие, высохшие, кое-где покрытые плесенью, но ещё читаемые. На них виднелись схемы, похожие на инженерные чертежи, с расчётами, которые, по мнению обычной науки, не могли существовать в эпоху Леонардо. В одном месте Сергей разглядел слова, упоминающие «бесконечный ряд вычислений», нечто, намекающее на совершенно новый принцип обработки данных.
— Это выходит за грань возможного, — Риччи судорожно перевёл дыхание. — Мы с тобой держим в руках неизвестное сокровище, которое опередило век на столетия.
Сергей не мог вымолвить ни слова. В полнейшей тишине им чудился эхом сдвоенный стук сердец. Но внезапно коридор за дверью озарился лучом чужого фонаря. Послышались шаги — медленные, отрывистые. Две или три фигуры приближались к комнате.
— Тихо, — одними губами прошептал Риччи.
Они погасили свой свет и притаились, улавливая тяжёлое дыхание незнакомцев. Сердца колотились так, будто барабанили по стенам подземелья.
— Кажется, они нашли проход, — шепнул Сергей.
— Нужно уходить, — кивнул Фабио. — Но мы не можем бросить свитки.
Собрав самое главное, они просочились сквозь узкую щель в дальней стене, где обнаружилась ещё одна тропа к выходу. Но незнакомцы, видимо, услышали шум. Раздались крики, и по коридору пронёсся резкий свет. Кто-то по-итальянски велел им остановиться, иначе…
Эхо выстрела прокатилось по каменным сводам, словно раскат грома. Пуля прошла рядом, отскочив от стены с душераздирающей искрой. Сергей едва не поскользнулся на влажном камне, но Риччи удержал его за руку. Они выбежали в полуразвалившийся зал, где сверху еле держалась потолочная балка. Неожиданно она с треском рухнула, оборвав путь преследователям.
Вырвавшись наружу, они захлопнули тяжёлую дверь в полу и подперли её обломками. В глазах резанул яркий солнечный свет, и над головой пропели пронзительно-радостные птицы, будто издевались над ужасами, творившимися внизу. Сергей дышал через силу, чувствуя, что выжил чудом. Риччи держал свитки, вцепившись в них мёртвой хваткой.
— Мы явно перешли дорогу какой-то серьёзной силе, — прошептал он, когда они отошли на безопасное расстояние и спрятались за каменной стеной. — Похоже, это и есть «Голубая Печать» — группа, которая веками хранит секреты гениев прошлого.
У него тряслись руки, но глаза горели странным огнём. Сергей чувствовал то же самое: страх смешивался с непривычным чувством свободы и озарения. Мир не такой, каким казался. И возможно, профессор Селиванов попал в лапы этой самой «Голубой Печати».
— Не можем оставить это просто так, — сказал Сергей, когда они наконец добрались до уединённого места и переглянулись под ветвями старого оливы. — Нужно рассказать людям, чтобы обезопасить себя. Если правда всплывёт, они не смогут нас устранить, ведь шума будет слишком много.
— Есть одна моя знакомая, журналистка, которая не боится рисковать. Зовут Агата, — предложил Риччи. — С ней можно связаться, если хочешь мгновенной огласки. Но будет ли это лучшим решением?
Короткое молчание повисло между ними. Они понимали, что обнародование сведений может привести к новым, ещё более опасным последствиям. Однако оставить чудовищное открытие в тени означало подыграть тем, кто вершит судьбы человечества тайком.
На следующее утро они встретились с Агатой в маленькой кофейне на окраине Флоренции. Ночная прохлада всё ещё висела в воздухе, облака медленно плыли по небу. За соседним столиком громко переговаривались туристы, пробуя нежное мороженое, а сама Агата, утончённая женщина лет тридцати восьми, с тёмными волосами, пребывала в спокойствии, глядя на пришедших оценивающим взглядом.
— Ты уверена, что можешь помочь? — спросил Риччи сразу, без предисловий.
Агата мягко улыбнулась, хотя в глубине её глаз читался беспокойный блеск.
— Я в контакте с одним независимым журналистом в Риме, зовут Марко. Если он возьмётся, информация будет в сети через пару часов. Но вы понимаете, что «Голубая Печать» может решиться на радикальные меры?
— Мы уже это видели, — ответил Сергей. — Но у нас нет выбора, если мы хотим спасти профессора Селиванова и себя.
Агата, не отрывая взгляда, сделала глоток кофе, коротко кивнув. Запах обжаренных зёрен будто придал ей решимости. Спустя полчаса они покидали кофейню, держа курс на Рим, чтобы передать материалы Марко и вызвать общественный резонанс.
Во время пути по скоростной трассе начал накрапывать дождь. Капли стучали по лобовому стеклу, смазывая очертания кипарисов вдоль дороги. За окном время от времени вспыхивали всполохи молний. Сергей сидел на заднем сиденье, глядя на мелькающие фонари, и чувствовал, как внутри разливается напряжение, напоминающее ржавый привкус страха, смешанного с вдохновением. Он повторял про себя короткие фразы: «Всё будет хорошо», «Надо успеть», «Мы справимся».
К вечеру они прибыли в старый квартал Рима, где черепичные крыши соприкасались в узких переулках, а кое-где торчали многовековые колонны, напоминая о великом прошлом. У редакции, куда их пригласил Марко, горела тусклая вывеска, и в окне было видно мерцание мониторов. Стук дождя на улице почти заглушал шаги.
Журналист встретил их в коридоре — взъерошенный, с острыми чертами лица, пахнущий сигаретами и ночными бдениями над статьями. Он указал на комнату, заполненную компьютерами, где вдоль стен стояли серверные стойки со светящимися лампочками и тихим жужжанием кулеров. Здесь смешивался аромат кофе, озона от электроники и ещё чего-то металлического.
— Рассказывайте, — сказал он, вынимая диктофон.
Пока он слушал, нахмуренный и взволнованный, где-то в глубине офиса тиканье часов задавало нервный ритм. Сергей и Риччи показали снимки документа, историю исчезновения Селиванова, нападение в подземелье аббатства. Агата стояла рядом, лишь изредка добавляя детали, а на лице Марко читалось всё нарастающее изумление.
— Вам угрожают, да? — уточнил он негромким голосом.
— Угрожают, — подтвердил Риччи. — Но если ты обнародуешь это сразу, они не смогут действовать втихую.
Марко коротко хмыкнул и переспросил:
— Понимаете ли вы, что с этого момента дороги назад не будет?
— Да, — сказал Сергей. — Потому мы и здесь.
Они передали ему файлы, отсканированные копии, переводы фрагментов. В это время по коридору вдруг раздались тяжёлые шаги, заставившие их замолчать. Сильный толчок в дверь, и в серверную влетели двое в тёмных плащах, поблёскивая металлом оружия. В глазах этих людей светилась ярость.
— Прекратите, — прошипел один из них, переводя взгляд с одного на другого. — Вы даже не представляете, что за стихию хотите выпустить наружу.
Марко вмиг понял, в чём дело, и вцепился в портфель с документами, бросив короткий взгляд на экран: загрузка файлов шла полным ходом. Риччи рванулся к ноутбуку, стараясь нажать последние кнопки, чтобы отправить всё в сеть. Гости в плащах ускорились, один выхватил пистолет с глушителем, второй сделал угрожающий жест.
— Оставьте материалы! — выкрикнул незнакомец. — Вы не понимаете, насколько это опасно.
Сергей почувствовал, что колени дрожат, но отступать он не мог. Его короткий окрик: «Сейчас!» — подтолкнул Риччи нажать «Enter», и тот мигом дал сигнал серверам выгрузить все файлы в публичные каналы. Словно подчиняясь предначертанию, компьютеры начали мигать лампочками, электронное шипение разносилось по помещению.
Незнакомец в плаще, поняв, что их опередили, взревел от злости. Он махнул оружием, угрожая. Но в этот миг Агата схватила со стола тяжёлую тумбу-каталог и швырнула ему под ноги. Тот споткнулся, вскипел руганью.
— Уходим! — крикнул Марко, видя, что файлы уже загружены.
Они пробежали по коридору, ослеплённые всполохами неоновых ламп. Сзади слышались выстрелы с глушителем, пули с жалобным скрежетом впивались в металлические шкафчики. Дверь аварийного выхода поддалась с усилием, выпустив их в сырой переулок. Ночной дождь окатил лица и пропитал одежду мгновенно, делая побег ещё более хаотичным.
Они бежали по скользкой брусчатке, слыша собственное тяжёлое дыхание и ощущая, как в лёгких разрывается острая боль от недостатка кислорода. Где-то завыла сигнализация, из соседнего окна высунулся встревоженный человек, но тут же исчез, испуганный неясными выстрелами.
Ветров не разбирал дороги, просто нёсся вперёд, чувствуя, как на плечах висит вся тяжесть неведомых секретов. Наконец они свернули за угол, прижавшись к стене, и разом выдохнули, когда поняли, что никто за ними не бежит. Капли дождя текли по лицам, смешиваясь с потом.
— Всё, файлы ушли, — простонал Риччи, утирая рукавом лоб. — «Голубая Печать» уже не сможет их уничтожить.
— Надеюсь, нас самих тоже не смогут, — с горькой усмешкой ответил Сергей, хотя страх ещё не отступил.
Ночью они укрылись в дешёвом мотеле на окраине Рима. Марко не пострадал, лишь получил пару синяков, и остался в редакции, чтобы доделать статью. Агата была рядом, нервно расхаживая по комнате и поглядывая в окно, за которым редкие фонари освещали покосившийся забор.
— Теперь весь мир будет говорить о письме Леонардо и странных чертежах, — тихо сказала она, оборачиваясь к Сергею. — Но мы всё ещё не знаем, жив ли профессор Селиванов.
— Возможно, теперь у них не будет резона его убивать, если он у них, — сказал Риччи, с надеждой в голосе. — Потому что шумиха наберёт обороты.
Сергей обхватил голову руками. Ему очень хотелось верить, что всё пойдёт к лучшему. Но в глубине души он понимал, что тайны такого масштаба не исчезают бесследно, а последствия могут тянуться годами и десятилетиями. Шорох дождя за окном был похож на шепот сотен голосов, возносящих проклятия или мольбы о спасении.
Утром пришли новости: статья Марко вышла в свет, множество сайтов и форумов обсуждали «невероятное открытие», а «Голубая Печать» фигурировала как некая загадочная организация, чьё существование одни ставили под сомнение, а другие подтверждали архивными слухами. Сергей читал комментарии, где кто-то с восторгом благодарил судьбу за такой прорыв, а кто-то ругал мистификаторов. Губы у него дрожали, и сердце колотилось, понимая, насколько безумным казался этот мир ещё каких-то пару недель назад, когда его главной заботой была лишь рутина.
К полудню заглянула Агата, сообщив с лёгкой улыбкой:
— Только что связались с одной газетой: её журналистам написал неизвестный, утверждающий, что Селиванов жив и его отпустят при условии, что никто не найдёт оставшуюся часть чертежей.
Сергей закрыл глаза, пытаясь совладать с ураганом чувств. Значит, всё-таки не зря они пошли на риск. Где-то глубоко внутри теплилась мысль: возможно, именно обнародование вынудило похитителей изменить планы.
— Как ты думаешь, что будет с этими чертежами? — спросил он у Риччи, когда они отошли в сторону, оставив Агату у телефона.
— Рано или поздно учёные будут пытаться разобраться, как применить их на практике. Мы можем только надеяться, что это приведёт к лучшему, а не к катастрофе, — тихо ответил итальянец.
Дождь закончился, и в окнах засверкали первые солнечные лучи. Старенький кондиционер потрескивал, а тихий свет озарял комнату, где короткое дыхание уставших людей смешивалось с желанием жить. Сергей почувствовал, как слёзы проступают в уголках глаз. За эти дни он словно пережил новую жизнь и не был уже прежним.
Вечером он сидел у входа в мотель, глядя на медленно опускающийся закат, когда синее небо сменялось оранжевым заревом. Вдалеке слышались звуки машин, редкие крики прохожих, а рядом с порога проползала одинокая кошка, настороженно смотревшая на Сергея.
Он вынул из кармана сложенный лист — ту самую находку, купленную за пятьсот рублей. На выцветшей бумаге всё ещё яснела подпись Леонардо. Смешное совпадение: одна покупка на аукционе спутала все карты и погрузила его в водоворот тайн. Но кто бы мог подумать, что именно такая неожиданная стыковка событий способна вернуть смысл в его опустевшую жизнь?
Теперь он не знал, что ждёт впереди — может, борьба с могучей тайной организацией, а может, кропотливые встречи с исследователями, которые станут дополнять зияющие прорехи истории. Но одно было несомненно: его будни уже никогда не вернутся в то прежнее русло, где он готовился к разводу и грустно пересчитывал потускневшие монеты в витрине магазина.
Иногда короткая деталь, как письмо с автографом давно ушедшего гения, способна взломать систему привычных ценностей и показать, что человек может быть и героем, и невольной пешкой в большой игре. Сейчас это осознание рождало в нём и страх, и тихую гордость.
Он вернулся в комнату, где уставшие спутники ждали вместе с ним новых известий. Ветер шевелил занавеску, пропуская слабое сияние вечерних фонарей, напоминающее о том, что ночь скоро накроет этот древний город и все его тревоги. Между тем, гулкий стук воображаемых часов в сознании Сергея уже не пугал так сильно, ведь он знал: иногда риск и правда оправдывает себя, а прошлое способно помочь будущему, если только дать тайнам раскрыться до конца.
Он легонько коснулся кончиками пальцев хрупкого свёртка со старыми чертежами, которые, возможно, навсегда изменят чьи-то жизни. От распахнутого окна тянуло прохладой, и вдалеке звучали городские голоса. На мгновение ему почудился приглушённый шёпот: «Осмелься идти дальше».
Он прикрыл глаза и улыбнулся сквозь тревогу. Впереди был путь длиною не в одну жизнь, но каким бы длинным он ни оказался, сейчас он казался удивительно правильным. Иногда короткое письмо из далёкого XVI века может разрушить обыденность и подарить шанс заново найти себя.
Так ночь — мягкая, дышащая дождевой свежестью — опустилась на город, завершая один этап и открывая новый виток истории. С утренним рассветом мир уже не будет прежним, ведь тайны великого Леонардо вступили в новую жизнь, где каждый следующий шаг зависит от смелости людей, готовых рисковать всем во имя истины и надежды.