Руководитель проекта @wargonzoya Семён Пегов написал большую аналитическую статью об истории взаимоотношений русских и абхазов, накануне президентских выборов, которые совсем скоро пройдут по всей Абхазии. А так же попытался разгадать послание, которое Владимир Путин отправил братскому народу.
Политический ландшафт российско-абхазских отношений за последние пару недель кардинально преобразился. Диалог между странами, словно спустившись с отвесных скалистых отрогов, покрытых колючим кавказским снегом, приблизился к береговой линии, где обострённый политический слух убаюкивают мягкие дуновения черноморского бриза. Пожалуй, только слепой не заметил, что значительное снижение напряжения между Москвой и Сухумом связано с недавним визитом в республику Первого заместителя главы АП Сергея Кириенко. Может даже показаться, что теперь в этой дипломатической гавани воцарились долгожданное солнце и прочный штиль. Но все ли штормы позади, все ли бури исчерпаны и все ли совместные цели достигнуты?
На правах неравнодушного «парашютиста» (так на сухумском сленге называют жителей страны, которые не родились в Абхазии, но по каким-то причинам переехали сюда на постоянное место жительства) попробую порассуждать и проанализировать сигналы, которыми уже обменялись геополитические союзники, и какие ещё сигналы они, наверняка, рассчитывают получить друг от друга. Ведь что такое дипломатия, если не бесконечный обмен сигналами? Либо дружелюбными, либо не очень. Итак, если смотреть на разворачивающиеся события с этого ракурса, то правильно было бы сначала наиболее чётко обозначить, во избежание путаницы, кто в реальности является субъектом и объектом посылаемых сигналов. Кто с кем, в сущности, разговаривает. И кто кому отправляет послания.
Я в Абхазии с 2008 года, как раз с августа — когда Россия официально признала независимость этой южно-кавказской республики, которая с момента развала СССР прошла крайне непростой и драматичный путь. Обращаю внимание на тонкий момент. В самой Абхазии крайне остро реагируют, когда российские СМИ путают День независимости и День признания. В абхазской национальной мифологии — это две разные по смыслу даты. Победа над Грузией состоялась 30 сентября 1993 года, именно этот день ассоциируется с обретением независимости (путём тяжёлой войны!), и, как правило, её главным народным олицетворением является Владислав Ардзинба – первый президент Абхазии и национальный лидер, сумевший в критический момент объединить под своим командованием неорганизованное ополчение.
Итак, на что я обратил внимание в августе 2008 года. Несмотря на то, что формально тогда руководителем России был Дмитрий Медведев, а Абхазии – Сергей Багапш, настоящими и бескомпромиссными авторитетами для самих абхазов (даже в самый разгар триумфального для обоих государственных амбассадоров период) оставались совсем другие два политика – Путин и Владислав Ардзинба. Не думаю, что это каким-то образом умаляет персональные заслуги Дмитрия Анатольевича и Сергея Васильевича, но факт остаётся фактом – абхазы, по своему темпераменту, идеалисты и максималисты. Никакие информационные и пиар-технологии не заставят их изменить своё мнение, если они в корне уверены в чём-то. И если Независимость для них – это Владислав Ардзинба, потому что именно он стоял у истоков Победы, то международное признание – это прежде всего Путин, ведь именно он в 1999 году, едва оказавшись у власти, отменил блокаду Абхазии со стороны России.
Таким образом, даже в 2008 году крайне политизированное абхазское общество могло иметь свои вопросы к Сергею Багапшу и где-то даже не до конца всерьёз воспринимать Дмитрия Медведева, но статус Владислава Ардзинба и Путина всегда оставался непоколебимым. Их вклад в становление абхазской государственности никто никогда не пытался оспорить – ни оппозиция, ни получатели зарубежных грантов, ни один свергатель режима или кандидат на выборах. И, в общем, если задуматься, при всей хрупкости и нестабильности политических режимов, несмотря на череду бесконечных переворотов, именно в этом абхазы на удивление стабильны все последние 25 лет. Побывав в Сухуме недавно, я имел возможность в этом убедиться. Самыми популярными и уважаемыми политиками в Абхазии по-прежнему остаются именно Владислав Ардзинба и Путин.
И если Владислав Ардзинба, скончавшись после продолжительной и тяжёлой болезни, скорее остаётся главным символом абхазской государственности, но – увы – не субъектом (его административные преемники не смогли снискать настолько же единодушной народной любви), то Путин, получается, чуть ли не единственный на данный момент политический актор, который воспринимается большей частью абхазского общества однозначно серьёзно и положительно. Вынесу в скобки любопытный нюанс – тяжёлая болезнь Владислава Ардзинба начала странным образом прогрессировать именно в тот период, когда к власти пришёл Путин. Кто знает, на какой интеграционно-союзнической стадии были бы сейчас российско-абхазские отношения, если бы абхазский лидер сохранил здоровье и мог бы работать с Путиным напрямую, без посредников. Однако этого не случилось – слухи об отравлении Владислава Арздзинба противниками сближения Абхазии и России, будоражат сухумские умы и по сей день.
От себя отмечу, что в моей личной истории отношения к Путину решающую роль сыграли именно абхазы. Переехав туда юным бунтарём, я был решительно очарован образом Ардзинба, как современного кавказского Че Гевары. А вот Путин в те мои бунтарские времена представлялся мне, разумеется, кровавым диктатором. Абхазо-грузинский конфликт и, прежде всего, мои сухумские наставники по профессии и жизни, научившие меня думать исторически, а не вспышками, заставили меня пересмотреть своё отношение ко многим вещам и процессам. В том числе, и к роли Путина в русской и абхазской истории.
Но к чему я всё это? Если Путина в Абхазии сегодня воспринимают куда более однозначно, чем любого из действующих местных политиков (если кто-то готов поспорить с данным тезисом – пожалуйста, я весь во внимании), то, когда мы говорим о диалоге между странами, логично было бы отталкиваться от того, что это, прежде всего, диалог между абхазским народом и Путиным. Тем более – учитывая вовлечённость абхазской экономики в российскую (фактор, на который, согласитесь, странно было бы закрывать глаза). В этом смысле и дипломатические представительства, и кураторский блок в Администрации Президента, и, собственно, президент республики, и весь прочий чиновничий аппарат являются, по сути, посредниками между народом Абхазии и Путиным.
К слову, о посредниках (мы вот-вот доберёмся и до сигналов с посланиями). Уж не знаю, какими принципами руководствовался российский лидер, поручая взаимодействие с Сухумом сначала Суркову, а потом Козаку (не моей компетенции дело), но приезд в республику Сергея Кириенко и последовавшая за этим перезагрузка абхазской повестки говорят о многом. На поверхности – Кириенко сам сухумский, родился и вырос в Абхазии, отлично понимает местную специфику и колорит, а главное – относится к региону неравнодушно и искренне тепло. Абхазы не могли этого не заметить в ходе визита, они остро чувствуют фальшь.
Таким образом, на мой взгляд, абхазское общество и местная политическая элита получили недвусмысленный сигнал от Путина: «Я посылаю к вам для взаимодействия человека, который считает эту землю родной, а вас – близкими по менталитету людьми». Здесь, в некотором роде, сам посланник – и есть послание. По крайней мере, и послание тоже, и уж точно не в последнюю очередь. Данный факт просто невозможно игнорировать. Тем более, что Кириенко приехал в республику с явными полномочиями от Верховного – заявления о помощи, которые он уже сделал, а также декларация о невмешательстве в выборы и готовность работать с любым, кто одержит победу, зная устройство российской системы, вряд ли сделаны от себя лично или носят сугубо популистский характер. Значит, конкретные суммы на новые социальные проекты уже выделены и утверждены, и «отворачиваться» от Абхазии Россия ни при каких обстоятельствах не собирается.
Резюмирую послание Путина, как я его увидел. Россия Абхазию не бросит, ваши выборы – ваше дело, для работы с вами поставлен человек, максимально лояльный к вам и понимающий специфику региона, с вами никто не собирается говорить языком шантажа и ультиматумов. По дипломатическим меркам, согласитесь, – это более чем широкий жест. Я бы даже сказал – роскошно широкий.
И, по идее, этот жест Путина абхазскому народу должен быть понятен. Другой вопрос – на какой жест ему стоит рассчитывать в ответ?
А вот с ответами всё, как всегда, гораздо сложнее. По факту, грядущее в Абхазии голосование – это далеко не только выборы президента страны, но и выбор посланника для дальнейшего взаимодействия с Путиным (если говорить шире – то с Россией в принципе). Вправе ли Путин рассчитывать на наиболее комфортного для себя собеседника? С точки зрения элементарной справедливости и дипломатической этики, думается, что да. И, где как ни на Кавказе, который – учитывая все непростые родственные и клановые хитросплетения, всегда славился тонким чутьём дипломатического момента, – это должны понимать. В зависимости от того, какой из кандидатов в итоге будет избран на пост главы государства, российский президент и будет делать выводы об ответном послании абхазского народа. Это представляется логичным.
И здесь важно помнить об ещё одном нюансе. Любые сигналы должны идти бок о бок с конкретными действиями. Ведь тот же Кириенко интересен отнюдь не самим фактом некой кадровой перестановки, а конкретными шагами. И есть ощущение, что за одну двухдневную поездку ему удалось проработать с представителями абхазской власти (пусть временной) больше вопросов, чем это было сделано за последние несколько лет. Уверен, что абхазские государственники – а этот особый вид действительно искренних и достойных людей есть в окружении каждого из кандидатов – прекрасно отдают себе в этом отчёт. То есть и Путин, получается, вправе ждать от них не только декларативной дружелюбности, но и дружелюбности, подтверждённой конкретными шагами. Я имею в виду кандидатов.
Что чисто теоретически могло бы послужить неким маркером для Путина в этой ситуации? Какие шаги? Да всё просто, таких позиций в текущей выборной гонке в Абхазии немало. Ну, например, реакция на открытие дополнительных участков в России. Думается, Путину важно увидеть, что более двадцати тысяч граждан Абхазии, проживающих в РФ (не только в Москве или в Черкесске), тоже будут иметь возможность проголосовать (соответствующие обращения уже были сделаны диаспорами на Северном Кавказе и в Сочи). Ещё один индикатор – готовность подписать соглашение о признании итогов выборов и отказ от уличной конфронтации. Россия заинтересована в том, чтобы всё прошло в рамках закона и не привело к беспорядкам, чтобы обстановка в Абхазии оставалась стабильной. И эта внешнеполитическая заинтересованность также логична и справедлива (учитывая ход СВО и активную террористическую деятельность иностранных спецслужб на территории нашей страны). Успокоить Россию такими публичными гарантиями или оставить её в сомнениях – тоже зависит от кандидатов.
Подытоживая, скажу: Путин своё послание отправил. Оно понятно, и дружелюбнее не придумать. Мяч на абхазской стороне поля.
