У психотерапевтов давным-давно сложилось мнение, что люди часто создают семью с теми, кто напоминает им отца или мать, с которыми они боролись в детстве. Эта теория не совсем точна. Дело не столько в том, что партнер, которого мы выбираем, просто похож на папу или маму, сколько в том, что с ним мы можем испытывать те же чувства и пережить те же испытания, что и в пору взросления. Мы можем воссоздать атмосферу детских лет, нам так хорошо знакомую, и использовать те маневры, в которых так поднаторели. Вот в чем для большинства из нас заключается любовь. Мы чувствуем себя как дома, в своей тарелке, удивительно комфортно с таким человеком,с которым можно выполнять все те же знакомые с детства движения и испытывать все чувства, привычные для нашей семьи.
Даже если эти движения нам никогда не удавались, а чувства были не из приятных, все равно они известны нам лучше всех прочих. Мы испытываем особое чувство родства с мужчиной,
позволяющим нам в качестве своей партнерши исполнять танец, который нам хорошо знаком. Именно с ним мы решаем связать свою жизнь и приложить все силы к тому, чтобы она удалась.
Р. Норвуд. Женщины, которые любят слишком сильно
1999 год
Сейчас я уверена, что мать воспроизводила единственную модель семьи, которую знала сама. Моя бабушка была очень жесткой женщиной, я бы даже сказала, репрессивной: очень чистоплотная, очень дисциплинированная. И от своих дочерей ждала того же. Мать выросла в определенной системе ценностей, где самым важным было жить по долгу, полностью впитала её, и понесла её в окружающий мир и в глубину поколений. Любое проявление эмоций, праздности, беззаботности рассматривалось как угроза исполнения долга и строго порицалось. Это были слабости, постыдные, недостойные человека, причём в эту категорию попадало без разбора всё, от запоев до дружеского объятья. Эта система полностью отвечала задачам военного и послевоенного времени, когда и общество, и люди были другими. Меня, рожденную уже в другой социально-экономической формации, она пыталась научить и встроить в эту систему, но я с самого младенчества так яростно этому сопротивлялась, что на мне было поставлено клеймо недостойной дочери. При этом у неё в голове был крепко сколоченный идеал дочери достойной, но я так и не узнала,в чём он заключался. По мнению моей матери, это должно быть очевидно любому мыслящему существу, в её системе ценностей я приравнивалась к существу не мыслящему, а бестолковому. Её буквально бомбило, что я на неё непохожа, что я не такая тихая послушная и угодливая пионерка, которую она хотела из меня воспитать. Пыталась переделать, как отца. Какие есть мы её категорически не устраивали. Я уверена, что она задолго до моего рождения придумала для себя какой должна быть её дочь и всё воспитание сводилось к попыткам натянуть на меня эту чужую неудобную шкурку, которая всё никак на меня не налазила. Так как ребёнком я была слабее, иногда она меня прогибала, я научилась делать вид, что соглашаюсь с её требованиями и начну исправляться. Я научилась очень хорошо врать годам к 15, было проще сказать ей, что она хочет услышать, чем своё мнение. Я выросла в атмосфере хаоса, неопределенности, сенсорной депривации и эмоционального холода. И действительно, повзрослев, я стала искать похожей атмосферы в отношениях с мужчинами. Именно для того, как пишет Норвуд, чтобы воссоздать знакомую ситуацию, а потом взять и изменить её своими действиями, починить это, исправить то, что в детстве невозможно было исправить. Встать над этим, победить своего дракона и освободить саму себя из плена. Конечно, я не была в плену, но механизм детских травм именно такой, что ты стремишься в свои триггерные зоны автоматически, как железо к магниту и просто по-другому не можешь. Это вопрос из разряда: как перестать жрать на ночь? Рассказать все могут, а как реально взять и перестать? Загадка. Признать, что есть вещи, которые нами управляют - неприятно, но в результате полезно, потому что даёт возможность через смирение и приятие что-то в себе изменить. Конечно, я вижу это так с высоты своего сейчас, тогда я действовала просто по наитию. Но для того, чтобы влиять на мужчину, нужно было иметь хоть какой-то рычаг, фишку, то, что сможет увлечь его в мои сети. Как говорят маркетологи, у меня не было УТП — уникального торгового предложения, с которым я могла выйти на рынок женихов и невест. Но направление было мной уже выбрано. Так как в классификации блогера Эволюции я была Белоснежкой, я сделала то, что требовал сказочный сюжет: вышла в тёмный лес в поисках семи гномов. Для того, чтобы очаровать гномов, нужны были навыки, а не блабла, поэтому первое, что я сделала на этом пути - лишилась дев$твен.ности.