В городе туманов люди часто сходили с ума. Даже если их психоз не бросался в лицо при первом знакомстве, его признаки легко было обнаружить присмотревшись к местным поближе.
Кто-то из горожан любил пить за гаражами, иные по пол дня бегали словно хомяк в колесе по беговым дорожкам маленьких душных спортзалов и ели только безглютеновые батончики на протеине. Ну а у третьих казалось бы вообще всё хорошо в жизни. Такие ходят себе с улыбкой, вдохновляют друзей, вечно радуются жизни, а потом висят себе в петле в 4 утра ещё тёпленькие под потолком. Вы меня спросите: "Ну и как же так вышло?" Но я не знаю, и никто из жителей города не сможет этого объяснить.
В следствии по делу в графе мотив поступка впишут цитату из предсмертной записки:
"Последняя лампочка в люстре перегорела, а запасной в кладовке не оказалось.
П.с. Помните, я вас всех очень люблю!"
Дела в городе туманов шли так себе. Да, я не спорю, это был город настоящих романтиков, творцов и даже гениев. Высокообразованных и вежливых людей с самыми искренними душами! Тут воздух был пропитан возможностями и надеждой. Однако вместе с тараканами и крысам по трубам старых домов в квартиры и сердца многих горожан проникало уныние. Из-за проливных дождей текли крыши. Плесень за считанные месяцы проедала насквозь даже новенькие обои. Дни осенью и зимой становились короче, и даже самый ярый оптимист мог в эту пору впасть в уныние. Что, собственно, он и сделал.
У местного оптимиста, известного в кругу знакомых под прозвищем "Отшельник", был сформирован уникальный взгляд на мир. А так же составлены законы морали и свод правил поведения. Целиком списка мужчина никому не показывал, однако некоторыми своими идеями делился во всеуслышание.
Отшельник вдохновлялся стоической философией. Его манила "настоящая свобода". И именно "свобода от благ" казалась ему наиболее полной из всех существующих в мире свобод. Поэтому уже с 13 лет он находился в строжайшей аскезе.
Отшельник жил в микроскопической однушке. Убранство комнаты в 15 кв метров состояло из тумбочки, матраса, сумки с ежедневными принадлежностями и ноутбука. Стену украшал плакат с портретом Эминема и подписью "U only leave once". А в ванной на зеркале красовалась наклейка: "look at yourself, miserable asole".
Каждое утро аскета начиналось с силовой тренировки и горького какао. Он пил его, сидя по-турецки на табуретке, и глядел с маленького балкона своей квартиры на большой проспект. Плотный трафик и суета проспекта помогали ему настроиться на рабочий лад. Выпив какао, Отшельник садился за работу. Он руководил парой айти проектов и налаживал собственную бизнес экосистему приложений для аскетичного образа жизни. Его часто мучили сомнения по поводу своей миссии. Отшельник пытался понять, действительно ли это хорошо, что он помешан на аскезе, правда ли, аскетичный образ жизни делает людей лучше. Но в ходе длительных монологов каждый раз убеждался, что отказ от излишеств – единственно верный путь.
День за днём он выкидывал из жизни всё новые и новые "излишества". Изменил своё питание. Оставил в рационе только 10 наименований продуктов. Слушал исключительно классическую музыку. Удалил с телефона мессенджеры, а затем и вовсе вынул симку, чтоб не тратить время на пустую болтовню. Выкинул всю художественную литературу. И, всем довольный, продолжал жить в ещё больших ограничениях. Гулял два раза в неделю по будильнику, засыпал под специальные подкасты для обучения во сне, избивал себя за отсутствие мотивации к сверхурочной работе.
Как-то, сидя за ноутбуком, он увидел необычную рекламу: социальный эксперимент, в котором может поучаствовать любой желающий. Нужно всего-то просидеть месяц в клетке на воде. Это совсем не сложно. Для участия требовалось отсутствие противопоказаний по здоровью и готовность помочь в строительстве собственного карцера. Здоровье у Отшельника было отменное, и он не смог устоять, когда увидел рекламу. Отправив заявку на участие, Отшельник вприпрыжку подбежал к окну и прошептал себе: "Я близок к свободе как никогда! Никакой блажи больше. Да, я счастлив бросить себе вызов!" Сердце забилось сильнее, дыхание стало прерывистым: юношу озаряло вдохновение! Он трепетал при мысли, что сможет ограничить себя ещё сильней.
Отшельник забыл вчера вынуть симку после делового созвона и телефон в кармане завибрировал. Звонил друг. Очень кстати.
– Привет, Кость! Как ты?
– Привет, Вань! Слушай, а не хочешь подъехать ко мне случайно? - сказал Отшельник. Его голос трепетал.
– Давай, а зачем? Ты в порядке?
– Да. У меня просто проект намечается... Хочу с тобой поделиться мыслями, а по телефону не то.
– Надолго?
– Нет.
– Хорошо, сейчас буду.
Костино молчание отозвалось в трубке гудками. Он сел на матрас и задумчиво посмотрел на пустую стену перед собой.
"Вот он, апогей свободы! Я действительно близок к счастью. Все ограничения до этого были просто жалки. Но теперь я смогу пробыть в заточении целый месяц. Такова абсолютная воля к жизни, таков чистейший кайф!" – подумал Константин, улыбнувшись в пустоту. Он облокотился спиной о холодную стену, положил руки на свои тощие бёдра и протяжно вздохнул.
В томном вздохе Кости было больше смысла, чем в его университетской дипломной работе. Его вздох был полон умиротворения, принятия и тоски по добровольно утрачиваемой свободе.
Ваня приехал раньше, чем ожидалось. Отшельник даже ноутбук не успел выключить.
– Ну, что, Костян, какие у тебя тут неотложные новости?
– Да вот, в клетке жить собираюсь.
Ваня рассмеялся.
– Да, ладно, а если серьезно? Не тяни, рассказывай.
– Я не шучу, – Отшельник широко улыбнулся, но в глазах виднелось беспокойство.
Ваня молча смотрел на Отшельника, ждал пояснений. Костя же пояснений давать не собирался. Он молча уставился в стену всё с той же улыбкой.
– И как это понимать?
– Ну, я хочу поучаствовать в социальном эксперименте. Месяц в клетке!
–Так.
– На протяжении целого месяца я буду жить словно скотина, даже хуже. Меня ждёт маленькое пространство ограждённой прутьями комнаты и никаких удобств. Из жизненно необходимого только вода.
– Тебя искушают большие деньги?
– Нет-нет, что ты! За проект я не получу ни копейки.
– И зачем тогда тебе это?
– Хочется. Для меня это высшая радость, Вань!
– Ты дебил?
– Возможно, – сказав это, Костя снова заулыбался. На этот раз Ване даже показалось, что улыбка была искренней.
– Я серьёзно, Кость! Ты итак безвылазно сидишь в комнате, так нельзя.
– Так можно. У меня открыта форточка, и я занимаюсь спортом! Это то же самое, что и прогулки. На эксперимент с заточением я хочу сходить для себя. Чем проще я живу, тем приятней мне открывать глаза по утрам! Я рад ничтожным мелочам, это так прекрасно, Вань!
– Твой выбор.
– Мой. Поэтому я лишь ставлю тебя перед фактом.
Ваня грустно усмехнулся.
– Тебя проводить на эксперимент?
– Было бы здорово.
– Договорились.
Заявку Отшельника подтвердили очень быстро. День начала участия в эксперименте назначили на среду. В документе с инструкциями и советами по подготовке красовалась довольно ироничная просьба: привезти собственные прутья и доски или полностью сделанную клетку.
Отшельник получил письмо с подтверждением, когда готовил себе завтрак. Он сразу прочитал его, после чего медленно подошёл к столу и уставился на недорезаный огурец. В его глазах застыл немой страх. Ноги ослабли, но Костя успел ухватиться за стол и не потерял равновесия. В голове пронеслось: "Важно поддерживать себя в тонусе! Эксперимент – это шанс, действительно уникальная возможность почувствовать полноту и живость жизни. Откуда тогда во мне страх парализующий конечности, встающий комом поперёк горла? Не понятно."
Солнце в среду сияло особенно ярко. Все тревоги Отшельник оставил далеко позади и счастливо шагал в свою новую "клеточную жизнь". С самого утра он приехал в центр социальных экспериментов на Броневой. Для начала ему и ещё нескольким отпетым, как и было оглашено в заявке, предоставили возможность самостоятельно собрать себе тюремный карцер. Прутья, привезённые Костей, были крепкими и толстыми. Он специально объехал все строительные магазины в округе, чтобы найти действительно хорошие материалы. Экспертная комиссия осталась довольна карцером Константина. Его много хвалили за ответственный подход.
К полудню все клетки были достроены. Участникам велели сесть по местам, и эксперимент начался. Кто-то плакал, кто-то молился. Костя сидел, отстранённым взглядом смотря сквозь решетчатую стену. На секунду ему показалось, что именно этот момент стал началом конца. Что до этой самой секунды всё ещё можно было повернуть вспять, но не теперь. И дело вовсе не в том, что теперь эксперимент был официально начат, а в том, что сейчас Отшельник совершенно онемел. Он как будто перестал что-либо чувствовать. Не владел больше своими руками и шеей. Да что уж там, даже собственным лицом. Он чувствовал, что если сейчас откроет рот, вместо внятной речи из его глотки вырвется лишь сдавленный вздох. Если решит встать, тут же расшибёт свою голову об пол, не в силах сохранить равновесие. Если решит поменять позу, члены его обмякнут и не способны будут зафиксировать тело в новой позиции. Испуг. Ужас. Шок.
Костю разъедал невероятных масштабов страх. Не пойми почему, не пойми перед чем.
Спустя пять часов положение в камере Константина не изменилось. Он сидел неподвижно. Не моргал. К концу дня надзиратель не выдержал и поинтересовался у Кости, в норме ли он. "Быть может Вам нужна вода или горшок? Все мы люди, не стесняйтесь. А если вдруг станет плохо, у Вас всегда под рукой есть красная кнопка для завершения эксперимента!" – сказал он. Костя кивнул в знак понимания. Это движение отдалось теплом и приятным покалыванием в спине. Он так чутко ощущал его сейчас, будто уже месяц пребывал в недвижимом состоянии. Захотелось встать, чтобы размять тело целиком. Но Отшельник этого делать пока не стал. Продолжил сидеть, дожидаясь усиления эффекта.
"В комнате становиться душно," – подумалось Косте, – " Но это лишь иллюзорное состояние." Он прикрыл веки и снова погрузился в глубокий анабиоз.
На следующий день, как и через неделю он старался достичь максимального снижения скорости мысли. И у него получалось. Критическая оценка ситуаций постепенно угасала, и Костя смотрел на происходящее, абсолютно не анализируя. Вены на его шее вспухли. Дыхание было глубоко и прерывисто. Так сказывался на нём недостаток кислорода внутри душного помещения.
Люди в соседних комнатах выглядели уныло: вяло топтались на месте, говорили сами с собой.
Отшельник смотрел на лампочку, что висела посредине комнаты. Теплый свет казался уютным и совсем не ослеплял. Он всецело растворялся в этом свете. Не моргая.
Недели длились и быстро и долго одновременно: время перестало существовать. Всё стало единой вялотекущей массой. Моменты, когда Костя пил воду, он причислял к праздниками. Даже один глоток чистой воды – истинная блажь для его изнеможденного тела, что с каждым днём ссыхалось всё сильнее.
Как и полагается, где-то к середине эксперимента Костя почувствовал внезапный прилив сил и позитивного настроения. Он хотел плясать! Усталость и голод исчезли. Измеряя шагами свою клетку, Отшельник вспоминал, как сильно любит пельмени и свою маму, и как хорошо жить в городе туманов: любимом городе, где в заводских настройках граждан – вежливость и учтивость. Казалось милым, что в родном городе даже пьяный бомж придержит за собой дверь, а мрачные периоды дождей лишь подталкивают людей к чтению произведений великих классиков и прочей романтичной, седативной меланхолии. Ему срочно захотелось завершить эксперимент, сбежать из заперти и помчаться, как в школьные годы, на велосипеде из спального района к берегу вечерней звёздной реки.
Но это состояние прошло, и на смену ему вернулись усталость, озноб и апатия. Тоска проедала Костину душу, а голод прожигал внутри желудка бедолаги новые язвы. Костя пах как труп. Он чувствовал будто разлагается изнутри. И с каждым днём это разложение становилось всё заметнее. Но вот, наступил момент освобождения! Месяц завершился.
Когда Отшельнику протянули ключ для открытия карцера, он долго не реагировал. Некоторое время Костя смотрел на надзирателя своим стеклянным взглядом не шевелясь. Дело в том, что его тело уже практически не ощущало себя в пространстве. Изнеможденное тело слабо реагировало на импульсы, затёкшие ноги было не так просто распутать. Отшельник пару раз отрывисто моргнул и немного помотал головой. Он чувствовал себя так, словно находился внутри купола. Ватный голос надзирателя велел Косте подойти за ключом.
– Да, я сейчас, – сказал Костя, и сам испугался своего визглявого и осипшего голоса.
"Нужно встать!"–подумал он и медленно поднялся. Каждое движение отдавалось в мышцах болью.
– Поздравляю! Вы справились, – сказал надзиратель с улыбкой и подхватил шатающегося Отшельника за руку. Он сделал это так искренне, что Костя едва смог сдержать слёзы умиления, – Как вы себя чувствуете?
– Паршиво, – Клетка попытался изобразить на своем изнеможеном лице что-то похожее на улыбку.
– Понимаю. И ещё один вопрос: что вы собираетесь делать, когда выйдете на волю?
– Куплю себе кровать!
– Ого, необычный ответ.
– Ещё куплю комод, и зеркала, и тостер, и вафельницу, и какой-нибудь горящий тур по Европе, и новой одежды, и цветов маме...
– А почему же Вы вдруг решили купить себе это всё?
– Я понял.
– Что?
– Что пора попробовать на вкус весь этот дофамин. Видите ли, я давно жил по принципу аскезы. Не ублажал себя зазря, всегда избегал искушения. Но ведь это такой бред! Думаю, мне пора начинать жить. Сегодня же!
– Вау, очень здорово звучит, Константин! Спасибо вам за ответ. Мы запишем его в книгу отзывов, и пришлём Вам экземплярчик.
– Благодарю.
– Выход там, – надзиратель показал на дверь вдали коридора, –там Вы сможете помыться и попить разбавленный персиковый сок. Добро пожаловать в новую жизнь, Константин.
Добро пожаловать.
--
Отправлено из Mail.ru для Android