Выложу здесь кусок беседы с Андреем Александровичем Мисиным, не вошедший в текст для СМИ. "Официальное" интервью целиком посвящено циклу псалмов, над которым работает композитор, а предлагаемый фрагмент - о фольклоре. Это просто расшифровка с диктофона, но в её "непричёсанности", на мой взгляд, тоже есть своя прелесть. Разговор состоялся в конце 2024 года.
- Худрук Нижегородской филармонии в разговоре со мной как-то сказала, что не надо себя обманывать, надо отдавать себя отчёт: классическая музыка — это элитарная музыка. Если понимать под определением «классическая музыка» образцовое произведение любого жанра, в том числе и современное, то твои сольные композиции тоже из этой категории. Но при этом я всегда ловила себя на том, что твоя музыка затрагивает во мне какие-то очень глубинные, генетически природные слои. Потому что, по большей части, так или иначе опирается на фольклор. Но с фольклором у нас сложилась довольно странная ситуация. В любой другой стране к народному творчеству относятся очень трепетно. В той же Армении или Грузии, не говоря уж о мусульманских странах, его любят, берегут и пропагандируют. А у нас фолк-музыка ютится где-то на задворках. Что с нами произошло?
- Грузии хорошо, Грузия маленькая. А Россия огромна и многонациональна. И у каждого народа – свой фольклор. При этом глубинный пласт существует сам по себе, а то, что считает фольклором массовый слушатель… Вот скажи, произведения Григория Пономаренко – это фольклор или нет?
- Нет, конечно.
-А народ-то считает, что фольклор! Во всяком случае, подавляющее большинство уверено, что это народная музыка. И нам всегда говорили, что высшее достижение композитора, если его песня ушла в народ. А ну-ка попробуй спой настоящий фольклор так, чтобы он ушел в народ! В лучшем случае это будут казачьи песни. Люди хотят понимать слова. И чем они проще, тем лучше. «По Дону гуляет» или «Священный Байкал» знают все. Или «Ой, мороз, мороз». Как только услышат, сразу возникает желание подпеть.
А если взять, например, какую-нибудь северную народную песню, люди в недоумении почешут в затылке: это что вообще? Потому что нет привычных фонем, слова делятся на части, гласные распеваются отдельно… Вроде бы по-русски поют, а слова не понятны.
А Башкирия или Бурятия! Там уже свой фольклор, который доступен только фольклористам-этнографам. Вот они скажут: о, эти из той-то области, потому что они окают, а вон те – из другой, где экают и так далее.
Глубинным фольклором, назовём это так, в своё время пытался заниматься ансамбль Дмитрия Покровского. Да и сегодня есть люди – тот же Сергей Старостин – изучающие и сберегающие то, что, по большому счёту, ушло из реального мира. Есть фольклорные кафедры, есть замечательные книги по фольклору. Есть фольклорные экспедиции. Правда, у них кризис, потому что те, кто знал и нёс народную традицию, практически уже все - на небе. Сегодня очень трудно, почти невозможно найти таких людей.
- Ушли не только люди. Ушёл и тот быт, с которым были связаны народные песни. Как правило, обрядовые.
- Да, фольклор тесно связан с обрядовостью, поэтому и не продолжался в поколениях. Как пример, если кто-то захочет послушать настоящие песни русских духоборов, ему надо поехать в Канаду. Именно там живут те, кого выселили из Российской империи и о ком хлопотал Лев Толстой, торопясь закончить роман «Воскресение». Если правильно помню, на гонорар от романа он снарядил для них три корабля. Моления духоборов и сегодня начинаются с традиционного пения. Для них пение — это культ. И поют они то же, что пели 100 лет назад. У нас этого нет.
Обрати внимание, в любом концерте фольклорных коллективов звучит некий усреднённый фолк. Понять, из какого региона тот или иной исполнитель, как правило, можно только по костюмам. Но парадокс в том, что если бы со сцены звучала чистая традиция, это был бы мучительный концерт. Оценить который в состоянии только специалисты.
- Ты хочешь сказать, что фольклор даже более элитарен, чем классическая музыка?
- Безусловно. В чистом виде его не было ни в одних средствах массовой информации. Никогда. Ну, может, эпизодически появлялся. А классическая музыка, особенно в СССР, постоянно звучала и из репродукторов, и по телевидению. Сегодня она растеклась по концертным залам, но всё равно осталась пара-тройка радиостанций, в эфире которых регулярно можно услышать что-нибудь из категории популярной классической музыки. Кроме того, существуют различные конкурсы, в том числе на лучшую запись академической музыки. Звукорежиссёры страны сидят в жюри и выбирают. Ну-ка, где ты встречала фольклорный конкурс на лучшую запись? Нет такого. Фольклор — это очень редкая птица.
Между тем, я видел, какой интерес проявлял великий Фрэнк Заппа, когда к нему в студию приехала группа «Хуун-Хуур-Ту». И как собрались все музыканты из Лос-Анджелеса и, открыв рот, внимали тому, что творили музыканты из Тувы. Для них это был космос. Но кто в нашей стране знает о «Хуун-Хуур-Ту»? Мы не знаем даже лучших образцов фолк-музыки, а в других странах к этой культуре есть гигантский интерес. Когда-то мне довелось побывать на фольклорном фестивале в Канаде (я там выступал). Обошёл несколько площадок, смотрел всё, начиная от народных танцев индейцев. И могу тебе сказать, зрителей было видимо-невидимо, и им было реально интересно.
А у нас даже в лучшие времена… Вот скажи, много ли ты в своё время видела выступлений ансамбля Дмитрия Покровского на телевидении? Был всего один фильм, минут на сорок. Иногда их ещё крутили на радио. Но их-то надо было смотреть! Как они собирались в казачий круг, начинали топтаться в этом круге и так далее. Это же визуальное искусство, а не просто пение.
Кроме того, в СССР обезличили фольклор массовой песней, якобы это народное.
А сейчас мы и вовсе живем в очень быстрое, цифровое время. Фольклор же уходит корнями в те времена, когда люди позволяли себе роскошь неспешного размышления.
Фото из личного архива композитора