Туман, словно призрак былых времён, застилал улицы Аркхэма, окутывая город зловещей и загадочной дымкой. В этот поздний час вокруг царила тишина и только редкие крики чаек, парящих над многочисленными пирсами вдоль реки Мискатоник, нарушали общее безмолвие. Их крик, бесконечно отражался от древних фасадов зданий и создавал странное эхо, будто сам воздух здесь был наполнен тайнами и невысказанными ужасами. Аркхэм — это город, где тени кажутся более живыми, чем его обитатели, а каждый переулок ревностно хранит свои мрачные секреты, готовые вырваться наружу в любой момент.
Я ступил на булыжную мостовую Френч-Хилл, района который некогда служил резиденцией для самых влиятельных и богатых семей города — тех, чьи имена были выгравированы в истории этого небольшого города золотыми буквами. Когда-то каждое строение здесь было символом изобилия и власти. Теперь же этот район напоминал скорее кладбище амбиций. Величественные особняки, чьи фасады поражали своей роскошью, сейчас хранили следы былого величия лишь в очертаниях. Патина времени покрывала каждый камень, каждый наличник, превращая их в памятники минувшей эпохи.
То, что заставило меня оставить уютную адвокатскую контору в Бостоне и преодолеть почти тридцать миль до этого места в трясущемся поезде, оказалось довольно банальным — старинный особняк в некогда престижном районе города, перешедший мне по наследству после смерти дяди. Харлан Эрнстон, жил в этом доме затворником с тех пор, как его экспедиция в мексиканские джунгли закончилась неудачей и навсегда изменила его жизнь. К своему стыду, я не поддерживал связи с дядей и почти ничего не знаю о его прошлых приключениях, поэтому, получив известие о его смерти и о том, что теперь являюсь владельцем имения в Аркхэме, был крайне удивлен и озадачен.
Вскоре передо мной возникли массивные ворота, украшенные изящными коваными узорами, сквозь которые пробивались побеги дикого вьюна, словно сама природа пыталась скрыть это место от посторонних глаз. В глубине двора виднелся размытый силуэт старого особняка, его очертания казались такими же мрачными и зловещими, как и у остальных зданий на этой улице. Особняк стоял, будто застывший во времени, его высокие окна, подобно слепым глазам, смотрели в пустоту, а стены, покрытые трещинами и плющом, хранили молчание, словно боялись выдать секреты мертвого хозяина. Я замер перед массивными воротами особняка, чувствуя, как сомнения тяжелым грузом давят на плечи.
Карман пиджака оттягивала связка ключей от особняка, которую я получил от распорядителя. Каждый раз, когда я двигался, металл глухо бил в бок, словно настойчивое напоминание о том, что теперь я — владелец этого мрачного места. Ключи были невероятно тяжелыми или просто казались такими, будто на них лежала не только физическая, но и какая-то незримая тяжесть. Я невольно постучал рукой по карману и подумал, ещё один шаг и я переступлю порог этого странного особняка.
— Ищете старика-затворника? — раздался голос позади, заставив меня вздрогнуть и резко обернуться, едва сдержав крик. Передо мной стоял пожилой мужчина, его глаза блестели в полумраке. — Ох, и странный то был старик, — продолжил он, качая головой. — Весь остаток своей жизни провёл в этом особняке, будто сам запер себя в нём. Редко когда его видели на улице.
Я молча кивнул, хотя этот жест был скорее рефлекторным, чем осознанным. Даже местные жители, судя по всему, знали моего дядю лучше. Для них он был загадочным затворником, человеком, чья жизнь была окутана слухами и домыслами. А для меня? Для меня он оставался лишь далёким родственником, о котором я ничего не знал.
— Да, он точно был связан с чем-то… неправильным, — продолжил мужчина, его голос стал тише. — Слышал однажды, как старик разговаривает сам с собой, словно произносит какие-то молитвы. — Он сделал паузу, оглядываясь вокруг, будто проверяя, не подслушивает ли кто. — А ещё… вокруг особняка иногда появлялись странные животные. Змеи, ящерицы, даже крупные рептилии, которых в этих краях отродясь не водилось. Люди шептались, что это его эксперименты…
Мужчина замолчал, эхо его голоса все ещё звучало в моей голове, словно предупреждение, которое нельзя игнорировать. Он пристально посмотрел на меня, взгляд, казалось, буравил меня насквозь. Моё лицо, бледное от страха и напряжения, видимо, выдавало всё, что я чувствовал в этот момент.
— Я его племянник, — выдавил из себя, словно пытаясь оправдаться перед незнакомцем. Мои слова прозвучали невпопад, но я чувствовал, что должен как-то ответить на странный монолог. Мужчина приподнял бровь, его взгляд стал ещё более изучающим, будто он пытался разгадать, что ожидать от незнакомца. — Он оставил мне этот дом… в наследство, — добавил я, с трудом подбирая слова.
— Храни вас Бог, — быстро прошептал мужчина. Прежде чем я успел что-то ответить или хотя бы опомниться, он развернулся и растворился в темноте улицы. Его фигура исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив меня одного перед мрачным особняком, который теперь казался ещё более зловещим. Я почувствовал, как холодный ветерок пробежал по спине, и невольно задался вопросом: что за тайны скрывают эти стены и почему все, кто говорил о дяде, выглядели так, будто видели призраков?
Словно последний трус, я повернул обратно и направился в гостиницу. Небольшая комната, в котором провёл последние несколько дней, разбираясь с документами и оформляя наследство, казалась мне сейчас самым безопасным местом в этом странном, зловещем городе. Её обшарпанные стены и скрипучая кровать конечно создавали неудобство, но при этом давали хоть какое-то ощущение стабильности в этом мире, где всё вокруг казалось пропитанным тайнами и угрозами.
Пожилая женщина в грязном фартуке, со шваброй в руке, прервала своё занятие — разведение грязи по полу — и медленно вернулась за стойку. Она молча пододвинула ко мне журнал регистрации, её взгляд был равнодушным, будто она видела сотни таких как я. Комната всё ещё была свободна. Нацарапав имя в следующей графе, прямо под своей предыдущей подписью, вернул журнал, положив в разворот оплату за ночь.
Женщина кивнула в ответ, не проронив ни слова, ее взгляд оставался таким же равнодушным. Я поднялся вверх по скрипучей лестнице, каждый шаг отдавался в тишине коридора, словно эхо моего внутреннего напряжения. Я закрыл за собой дверь, повернул ключ в замке и глубоко вздохнул, пытаясь сбросить с себя груз беспокойства, которое, как тень, следовало за мной весь день. Тяжесть дня, наконец, начала давить на плечи, и я почувствовал, как усталость медленно окутывает меня, словно тот самый туман, что висел над улицами Аркхэма.
* * *
Вместе с утром пришло облегчение. Беспокойный сон был прерывистым, но он дал мне немного сил, но только физических. Мысленно все еще ощущал давящее беспокойство, хоть и отступившее немного назад, оно продолжало клубиться где-то на задворках сознания, словно туман за окном, который не спешил рассеиваться. Я потянулся, чувствуя легкую боль в мышцах, и подошёл к окну, чтобы взглянуть на город. Аркхэм, в свете утренних лучей, казался менее зловещим, но это было лишь иллюзией. Я знал, что сегодня мне предстоит вернуться к особняку, и это осознание заставляло сердце биться чаще.
С наступлением дня, на улицы района Френч-Хилл вернулась жизнь. Люди вынырнули из домов, спеша по своим делам, и город, казалось, снова стал обычным, почти привычным. Но от моего ночного кошмара остались воспоминания, которые, как холодные пальцы, сжимали сознание, заставляя содрогаться при каждом мимолётном напоминании. Особняк, туман, слова незнакомца — всё это теперь жило во мне, как навязчивая мелодия, которую невозможно забыть. Я шел по улице, наблюдая за мелькающими мимо лицами, и понимал, что, несмотря на дневной свет, тени прошлой ночи все еще таятся где-то рядом, готовые настигнуть меня в любой момент.
Ворота, ведущие в сад перед особняком, открылись с громким, пронзительным скрипом, казалось, он разорвал шум улицы. Несколько прохожих обернулись, бросив на меня косые, настороженные взгляды, но сразу, не задерживаясь, поспешили продолжить свой путь. Сад перед особняком предстал передо мной в запустении: заросший и плохо ухоженный. Ветви деревьев сплелись между собой в причудливый узор, почти не пропускающий солнечный свет. Под ногами хрустели сухие листья, а ветер то и дело доносил запах сырости и прелой листвы.
Массивная дубовая входная дверь в особняк отворилась на удивление легко, словно ждала моего прихода. Прихожая и коридор выглядели относительно чистыми, но всё равно требовали основательной уборки. Дом всё еще хранил память о Харлане Эрнстоне — старые книги, разбросанные на полу, потертая мебель, странные предметы и сувениры из экспедиций, назначение которых я не мог понять. Судя по всему, даже при жизни дядя не уделял особого внимания чистоте. Каждый угол, каждый предмет словно говорил о том, что здесь жил человек, погружённый в свои дела, а быт его был далек от обыденности.
Я чувствовал, что каждый шаг усиливает мою тревогу. Осмотрев первый этаж, пройдя по всем комнатам, я поднялся на второй этаж, где, как я знал, располагался кабинет. Лестница скрипела под моими ногами, словно предупреждая о том, что я вступаю на территорию, где тайны становятся еще глубже. Кабинет оказался именно таким, каким я его представлял: массивный письменный стол, заваленный бумагами, полки, уставленные книгами с потрепанными корешками, и странные предметы, разложенные по непонятной системе. В лучах света, пробивающихся сквозь приоткрытые шторы, висела пыль, создавая ощущение, будто время здесь остановилось. Я направился к столу, расположенному у стены. Его обтянутая сукном деревянная поверхность была завалена бумагами.
Среди книг и бумаг, хаотично наваленных по всей столешнице, мое внимание привлекла статуэтка. Она была размером с ладонь, но настолько детализированной, что казалась живой. Тонко вырезанная из янтаря змея извивалась вверх вдоль плоской поверхности. Её тело, казалось, светилось изнутри, переливаясь золотистыми отсветами, а глаза, выполненные из кроваво-красных камней, сверкали в лучах солнца. Казалось, они следили за мной, отражая отсветы, похожие на языки пламени. Я осторожно протянул руку, и в тот момент, когда пальцы коснулись холодного янтаря, по спине пробежали мурашки — будто незримая сила провела чем-то острым вдоль позвоночника. В следующее мгновение в моей голове, словно эхо из глубин сознания, ясно и громко прозвучала мысль: «Верни то, что принадлежит не тебе».
Я резко отдернул руку и обернулся, но в кабинете, кроме меня, никого не было. Тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов на стене, стала ещё более зловещей. Помотав головой, будто сбрасывая наваждение, я постарался взять себя в руки и продолжил осмотр комнаты. Каждый шаг, каждый взгляд в поисках чего-либо еще в кабинете всё больше заполняли меня мыслями о статуэтке на столе. Образ змеи, словно засевший в моём сознании, не отпускал, будто призывая вернуться. Через некоторое время я поддался любопытству и, почувствовав какое-то облегчение, вернулся к столу. Статуэтка все так же сверкала кроваво-красными глазами, будто насмехаясь над моей нерешительностью.
На этот раз я взял её в руки, ощутив холодный вес камня и приготовившись к чему угодно. Но ничего не произошло. Ни мурашек, ни голосов, ни странных видений — только тишина, нарушаемая тиканьем часов. Однако под статуэткой я заметил несколько листков бумаги, исписанных мелким, почти неразборчивым почерком. Почему-то я был уверен, что это страницы из дневника моего дяди. Бумага была пожелтевшей, края порваны, а чернила местами расплылись, но слова, казалось, всё ещё хранили мысли того, кто их написал. Я осторожно развернул листы, разглядывая непонятные символы, начертанные вперемешку с буквами.
Текст был странным, почти гипнотическим — среди знакомых мне букв встречались странные сплетения линий и кругов, которые, казалось, не принадлежали ни одному известному мне алфавиту. Написанное рукой дяди местами было прерывистым, словно он торопился или его мысли путались. Я попытался прочесть, ощущая, что эти страницы — не просто записи, а ключ к чему-то гораздо большему, чему-то, что мой дядя пытался понять. А может быть, даже к тому, что вызывало во мне беспокойство и приступы ужаса. Каждое слово, каждый символ словно тянули меня глубже в пучину тайн, которые, возможно, лучше бы остались скрытыми. Но теперь, когда я начал, остановиться было уже невозможно.
Когда я закончил читать, на улице уже стемнело. Я стоял посреди темного кабинета, сжимая в одной руке листки дневника, а в другой — янтарную статуэтку змеи. Темнота вокруг начинала давить, словно живая сущность, обволакивая меня со всех сторон. Чувство беспокойства и ощущение ужаса, весь день прятавшееся внутри моего сознания, начали нарастать, как вода в реке, готовая вот-вот прорвать дамбу. Сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым, а в голове крутился бессвязный поток мыслей похожий на бред, нарушаемый лишь монотонным эхом тиканья часов. Я выбежал из кабинета, почти не осознавая своих действий, и спешно покинул особняк. Ноги сами несли меня прочь, словно пытаясь как можно быстрее унести мое сознание подальше от этого места. Даже не помню, закрыл ли за собой дверь или она осталась распахнутой, словно приглашая тьму войти внутрь.
* * *
Еще одна ночь в гостинице, куда я возвращался вновь и вновь. Небольшая комната ставшая для меня настоящим островком спокойствия. Только здесь, среди уже ставшей привычной обстановки — узкой кровати, старого комода и тусклого света лампы — я могу собраться с мыслями и не сойти с ума, думая о том, что со мной происходит последние несколько дней. Стены, хоть и тонкие, кажутся надежной преградой между мной и тем миром, который я оставил за порогом.
Я опустился на край кровати, не обращая внимания на очередное угрожающее поскрипывание — старая кровать была не великой проблемой. Мой взгляд упал на пиджак, неизвестно каким образом оказавшийся на вешалке в углу. Из кармана торчали листы дневника, а на комоде рядом стояла янтарная статуэтка в форме змеи. На секунду всплыли воспоминания минувшего дня, вызвав во мне очередной приступ паники. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Сейчас я сижу здесь, среди своего маленького островка спокойствия, и понимаю, что вопросы продолжают множиться. Каждый ответ, который я, казалось, находил, порождал новые загадки. Что же на самом деле скрывал человек по имени Харлан Эрнстон?
Странная история, записанная в дневнике покойного родственника, лишь немного приоткрывала завесу тайны. Дневник поведал мне об экспедиции в джунгли Южной Мексики в далёком 1915 году, каждая страница всё больше погружала в историю, которая казалась одновременно захватывающей и пугающей. Экспедиция отправилась в глухие джунгли в поисках мифического города Эцтли. Поиски были долгими и экспедиция столкнулась с множеством странностей. Дневник, наполненный описаниями древних ацтекских руин, странных существ и загадочных артефактов, вызывал во мне смесь восхищения и тревоги. Я пытался представить, как мой дядя и его команда пробиваются сквозь густую растительность, борются с невидимыми опасностями и наконец находят то, что искали. По крайней мере они считали, что достигли своей цели.
Но чем больше я вчитывался, тем сильнее ощущал, что за этими строками скрывается нечто гораздо более странное. Что заставило их бежать? Почему они уничтожили храм? И что за тайну они привезли с собой? Меня охватывает странный и неописуемый ужас при одной только мысли, что я прикоснулся к этим тайнам, к этой древней силе, которая, кажется, все еще ищет, кто потревожил ее сон. Болезнь, которая поразила участников экспедиции, странные изменения в их телах и внезапные смерти — всё это не просто совпадения. Они разбудили нечто древнее и столь могущественное, что-то, что неподвластно обычному пониманию.
И кажется, что, прикоснувшись к статуэтке, проклятие древнего божества теперь преследует меня. Я чувствую, как оно медленно окутывает мою жизнь, как тень, которая становится всё гуще с каждым днём. Ночью мне снились змеи — их холодные, безжалостные глаза следили за мной из темноты, а шипение, низкое и угрожающее, звучало как предупреждение. Теперь, даже днём, я слышу это шипение, едва уловимое, но от этого не менее реальное. Оно доносится сквозь тонкие стены моего убежища, из-за закрытых дверей, словно нечто шепчет мне на странном языке, который я не могу понять, но который вызывает дрожь в каждой клетке моего тела.
Я отложил страницы дневника, не понимая, как они оказались у меня в руках. Видимо, я в задумчивости вытащил их из кармана пиджака, всё ещё висящего на вешалке в углу комнаты. Мой взгляд скользнул по статуэтке змеи, стоящей на комоде. Теперь я был уверен, что она действительно следит за мной. Её красные глаза, казалось, стали светиться еще ярче, а изгибы тела, застывшие в вечном движении, словно гипнотизировали своим изяществом. Вопросов было больше, чем ответов, и я понимал, чтобы найти их, мне придётся распутать этот клубок змей, который, кажется, только сильней запутывался с каждым днём.
На обороте одной из страниц дневника я обнаружил короткий список — несколько имён, дат и мест, — а рядом какие-то странные рисунки. Они напоминали символы, которые я видел на стенах храма в джунглях, но здесь они были более детализированными, словно мой дядя пытался расшифровать их значение. «Видел, я?» — мысленно одернул сам себя, — конечно, в дневниках речь идет о Харлане Эрнстоне, моём дяде.
Каждый завиток, каждый знак на этих желтых страницах казался частью какого-то древнего ритуала, ключом к тайне, которая, возможно, стоила ему жизни. Эти символы, начертанные дрожащей рукой, словно дышали своей собственной жизнью, переливаясь на бумаге, как будто пытались передать что-то важное. Уверен, что они — не просто случайные узоры, а часть чего-то гораздо большего, какого-то обряда или заклинания, которое мой дядя пытался записать перед смертью.
Наконец в моей голове начало вырисовываться нечто, напоминающее план. Чтобы найти ответы, мне придётся копать глубже, искать в тех местах, что указаны в дневнике. Стоит начать с музея или библиотеки Мискатоникского университета — там могут храниться документы или записи, связанные с этим злополучным путешествием. Может быть, именно там, в этой тишине, среди кипы бумаг и потускневших подшивок старых газет, я смогу найти хоть какие-то зацепки и понять, как избавиться от этого проклятия, которое, кажется, уже начало влиять на мою жизнь.
Но одно я знаю точно: эта история не отпустит меня, пока я не узнаю всю правду. И, судя по всему, правда может оказаться куда страшнее, чем я могу себе представить. Теперь, когда я начал, отступать назад уже поздно. Каждый шаг вперед — это шаг в неизвестность, где тени прошлого переплетаются с угрозами настоящего. Эта история уже стала частью меня и я чувствую, что стою на пороге чего-то огромного и ужасного, а на кону — не просто мое здравомыслие, но и моя жизнь.
* * *
Идя по мостовой одной из улиц в центре Аркхэма, затерявшись среди суетящихся людей и смешавшись с толпой, я немного успокоился. Шум города, гул голосов, смех и звон трамваев — всё это создавало иллюзию нормальности, которой мне так не хватало. На мгновение я почувствовал себя обычным, и, как это ни смешно, осознал, что даже успел соскучиться по этому чувству. Обыденность, которая раньше казалась такой скучной и пресной, теперь ощущалась как редкий глоток свежего воздуха. Крик мальчишек, продающих газеты, и запах кофе из ближайшего кафе — всё это напоминало мне, что где-то там, за пределами моих страхов и тревог, всё ещё существует обычная жизнь.
В какой-то момент я даже начал сомневаться. Уверен ли я, что это правильный путь? Может быть, все эти страхи — просто плод моей усталости и стресса из-за поездки в незнакомый город? Может быть, стоит вернуться к распорядителю и сказать, что хочу продать этот проклятый особняк, который достался мне по наследству. В конце концов, зачем мне всё это? Я мог бы просто вернуться к своей старой жизни, к своей адвокатской практике в Бостоне, где всё было знакомо и предсказуемо.
Но даже сквозь эти мысли в моей голове, я чувствовал, что это невозможно. Особняк, дневник, статуэтка — всё это уже стало частью меня и вело вперед, переплетаясь с изгибами моей судьбы. Я не могу просто отвернуться и забыть, как будто ничего не произошло. Каждый раз, когда я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь плод моего воображения, я слышу тот самый шёпот, вижу те самые символы, которые, кажется, оживают на страницах дневника. И я понимаю, что, даже если продам особняк, это не избавит меня от проклятия. Оно уже внутри меня, как тень, которая будет следовать за мной, куда бы я ни пошёл.
Я поднялся по многочисленным ступенькам и наконец оказался у входа в библиотеку Орна, здание которой расположилось на территории кампуса Мискатоникского университета в самом центре Аркхэма. Навстречу прошла группа студентов, вежливо поздоровавшись со мной, будто человек с испуганным взглядом здесь считался самым обычным явлением. А я не испытывал сомнений, что мое лицо выражало страх — к тому моменту, как я добрался до библиотеки, от светлого и спокойного в моей душе ничего не осталось. Моим разумом вновь овладело беспокойство и нарастающая паника.
Огромные деревянные двери библиотеки открывались и закрывались легко и быстро, словно приглашая всех желающих войти в это вместилище знаний. Множество людей входило и выходило из здания — студенты с книгами в руках, профессора, погруженные в свои мысли, и случайные посетители, искавшие что-то среди бесконечных полок. Они искали знания, а я понимал, что за этими стенами могут быть ответы на мои многочисленные вопросы.
Несмотря на бесконечный поток людей, внутри царила тишина, нарушаемая лишь редким шорохом страниц и тихими шагами посетителей, бродящих между стеллажами. Воздух был наполнен запахом старых книг и пыли, а высокие окна, украшенные витражами, пропускали мягкий свет, создавая атмосферу, одновременно уютную и загадочную. Я подошёл к стойке и встретился с внимательным взглядом пожилого библиотекаря. Его глаза, скрытые за толстыми стёклами очков, казалось, видели гораздо больше, чем просто еще одного посетителя. Он молча наблюдал за мной, словно пытаясь понять, что привело меня сюда — обычное любопытство или что-то более глубокое и тревожное.
— Чем могу помочь? — спросил он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась легкая настороженность, будто он уже знал, что моя просьба будет не из обычных.
Я почувствовал, как слова застревают у меня в горле. Как объяснить, что я ищу информацию о древнем проклятии, о змееподобных существах и о потерянной экспедиции, которая, возможно, пробудила нечто ужасное? Но выхода не было. Я сделал глубокий вдох и начал говорить, надеясь, что этот человек сможет помочь мне найти то, что я ищу, даже если это приведёт меня совсем не туда. Я запнулся, вспомнив о главной достопримечательности этого города — Аркхэмской психиатрической больнице. Мысль о том, что поиски могут привести именно туда, заставила меня на мгновение потерять нить разговора и ощущение реальности.
— Всё в порядке? — спросил библиотекарь, его голос прозвучал резко, вернув меня к действительности.
Я кивнул, стараясь собраться с мыслями. — Да, просто… меня зовут Джеймс Эрнстон… это важно. Очень важно.
Библиотекарь посмотрел на меня с лёгким недоверием, но затем кивнул, словно решив, что моя просьба заслуживает внимания, несмотря на её эксцентричность. Он закрыл толстую книгу, лежащую перед ним, и помахал рукой, подзывая кого-то из зала. Молодой помощник, собиравший книги с пустых столов, тут же подхватил свою ношу и направился к нам.
— Пойдемте, — сказал библиотекарь, выйдя из-за стойки. Он взял меня под руку, вежливо, но настойчиво, и повел в глубь зала. Его шаги были уверенными, будто он знал, куда именно мне нужно попасть. Мы прошли мимо бесконечных рядов книг, их корешков, покрытых пылью и хранящих свои тайны, но эти тайны должен был раскрыть кто-то другой, не я.
— Ваш дядя был… — начал говорить библиотекарь, едва мы зашли в комнату, но осекся, взглянув на мое испуганное лицо. Он замолчал, словно понял, что его слова могут только усилить мою тревогу. Вместо этого он мягко улыбнулся и спросил: — Хотите чаю?
Такая резкая смена темы разговора позволила мне взять себя в руки. Я кивнул, чувствуя, как напряжение немного спадает. — Да, спасибо, — стараясь звучать спокойно, ответил я.
Библиотекарь кивнул и жестом указал на небольшой столик в углу комнаты, где стоял чайник и несколько чашек. Он разлил чай и аромат свежезаваренного напитка немного успокоил мои нервы. Я взял чашку в дрожащие руки, чувствуя, как тепло разливается по телу, согревая не только пальцы, но и мою измученную душу. Несколько минут, проведённые рядом с человеком, который, казалось, понимал суть моей проблемы, вселили в меня надежду. Его спокойный голос и внимательный взгляд давали понять, что я не одинок в этом странном и пугающем поиске.
* * *
Из рассказа библиотекаря я узнал, что мой дядя был его давним знакомым. Они перестали общаться после того, как Харлан Эрнстон вернулся из последней экспедиции и заперся в своём особняке. Библиотекарь говорил об этом с легкой грустью, словно вспоминая человека, которого знал много лет, но который вдруг стал чужим.
— После нескольких лет молчания мы встретились вновь, — продолжил он, немного задумавшись, видимо вспоминая. — Харлан пришёл сюда поздно ночью, будто скрываясь от посторонних взглядов. Он был… другим. Бледным, изможденным, его глаза горели странным светом, как будто он видел то, что остальным было недоступно. Его острые ногти царапали ладони, когда тот сгибал пальцы, от чего на коже оставались глубокие борозды, а сама кожа на его руках отслаивалась. Лицо было покрыто рубцами, которые мешали ему говорить, и каждое слово давалось с трудом, словно язык стал чужим. Речь была сбивчивой и наполнена странными шипящими звуками.
— Он оставил мне свёрток и умолял передать его родственникам, если с ним самим что-то случится, — закончил свой рассказ библиотекарь. Его голос звучал тихо, но каждое слово отдавалось в моей голове, как удар барабана. Он встал и направился к дальнему углу комнаты, где стоял старый сейф. Я сидел, сжимая чашку в руках, чувствуя, как опять нарастает тревога.
Библиотекарь вернулся с небольшим свертком, аккуратно завернутым в коричневую бумагу и перевязанный веревкой, под которую был вставлен пожелтевший конверт. Он положил сверток передо мной на стол, и я почувствовал, как воздух вокруг стал тяжелее, словно сама атмосфера приготовилась к том, что должно было произойти.
— Я не открывал его, — успокаивающе произнес мой собеседник, его глаза выражали смесь жалости и предупреждения. — Но теперь, когда вы здесь, думаю, пришло время передать его вам.
Я протянул руку, чувствуя, как пальцы дрожат. Движение казалось медленным, будто время замедлилось, чтобы дать мне последний шанс передумать. Мои пальцы коснулись свертка, и я, пересиливая себя, медленно вынул и развернул конверт. Письмо было адресовано мне, а точнее — родственнику Харлана Эрнстона. Мой взгляд впился в буквы и символы, которые, казалось, пульсировали на пожелтевшей бумаге. Среди каракулей, явно написанных рукой моего дяди, разобрать что-то было сложно, но я всё же начал читать.
Он писал о какой-то ошибке, о том, что они осквернили святилище, и неминуемая кара уже настигла их всех. Его слова были полны отчаяния и ужаса. «Тело уже не принадлежит мне, — писал он, — оно меняется, становится чужим. Моё сознание становится чужим в собственном теле, я чувствую как наступает безумие. Скоро древний бог придет за моей душой, и я не смогу сопротивляться».
Я почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Каждое слово, каждая строчка, казалось, дышали страхом и раскаянием. Дядя писал о том, что они разбудили нечто древнее и ужасное, что-то, что теперь преследует его и всех, кто был с ним. Он умолял меня не повторять его ошибок, не искать ответов на вопросы, которые лучше бы остались без ответа.
Но теперь, когда я держал это письмо в руках, я понимал, что уже слишком поздно. Проклятие, о котором было написано в письме, уже коснулось меня. Я чувствовал, как оно медленно окутывает мое сознание, как мои мысли устремляются туда, куда не должен заглядывать ни один человек.
Если верить письму, в свертке была завернута одна из статуэток — нефритовый орел. Дядя попытался разделить и спрятать статуэтки, в надежде, что проклятие ослабнет, и он успеет совершить ритуал. Большая часть описания ритуала была написана на странном, змеином языке, который я не мог понять. Символы, начертанные дрожащей рукой моего дяди, казались живыми, словно они пытались передать что-то важное, но оставались недоступными для меня.
— Змеиный язык, — пробормотал я себе под нос, но тут же остановился, ошеломленный собственными словами. — Откуда я это знаю?
А еще, откуда я знаю, что для ритуала необходимость вернуть все статуэтки в особняк. «Только там, — писал дядя, — можно попытаться остановить то, что мы пробудили». Написанное выглядело как тусклый лучик надежды, слабая попытка найти выход из окружающего меня кошмара. Но еще больше меня пугало то, что я понимал написанное на ранее неизвестном мне языке. Слова, которые должны были быть чужими и непостижимыми, казались знакомыми, будто они всегда были где-то глубоко в моем сознании, просто ждали момента, чтобы вырваться наружу.
— Вы понимаете эти каракули? — голос прозвучал откуда-то издалека. Я оторвал взгляд от написанного, повернул голову и замер. Из моего открытого рта должен был вырваться крик, но воздуха в лёгких не оказалось. Моя душа ушла в пятки, кровь мгновенно отхлынула от лица, а руки заледенели. Передо мной стоял не библиотекарь. Фигура, казалось, изменялась — становясь выше и тоньше. Её голова вытянулась, а кожа на лице превратилась в ошметки, будто змея сбрасывает старую оболочку, открывая чешую, что скрывалось внутри. Глаза существа сверкали странным, зловещим светом, словно в них горело пламя из другого мира.
— Ты теперь мой, — прошипело существо, его голос действительно больше был похож на шипение змеи. — Ты часть моего мира.
Я почувствовал, как комната начинает плыть перед глазами, а пол уходит из-под ног. Но в то же время мое тело изнутри наполнилось яростью. Она разливалась по венам, как огонь, придавая мне решимости дойти до конца, найти все ответы и избавиться от проклятия. Я не должен поддаваться страху, я не должен служить ему… Йигу!
Это имя, которое я никогда раньше не слышал, холодом отозвалось в моей голове сопровождаемое ударами гигантских барабанов. Оно было одновременно чужим и знакомым, я почувствовал, как все встало на свои места, как уходит страх, уступая место бушующей ярости. Я поднял голову и посмотрел на змееподобное существо, которое теперь казалось не таким страшным. Внутри меня горел огонь, который не давал страху взять верх.
— Я не слуга Йигу! — выдохнув эти слова, я стиснул зубы и с шипением бросился на стоявшего передо мной противника.
* * *
— Может быть сразу за несколько дней? — все та же пожилая женщина в грязном фартуке, приняв очередную плату за комнату, посмотрела на меня с любопытством. Её взгляд был изучающим, будто она видела меня в первый раз.
— А знаете, вы правы, — ответил я, положив на стол несколько смятых купюр. Я отдавал себе отчет, что точно задержусь в Аркхэме еще на несколько дней и решил не отвлекать хозяйку гостиницы бесконечным продлением моей аренды. Город, который когда-то казался мне просто местом с мрачной историей, теперь вцепился в меня своими ядовитыми клыками.
— Вы уже слышали о страшном происшествии в Мискатоникском университете? — обычно немногословная женщина, по всей видимости, была напугана новостями первой полосы «Аркхэм Эдвертайзер», ежедневной городской газеты. Её голос немного подрагивал, а глаза выражали смесь страха и любопытства.
Я почувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди. — Нет, — ответил я, стараясь придать голосу больше спокойствия, хотя внутри меня всё сжалось от плохого предчувствия. — Что случилось?
— Администратора библиотеки нашли мертвым, — прошептала она, оглядываясь, хотя в прихожей никого кроме нас не было. — Говорят, его тело было… изуродовано. Как будто его разорвали изнутри. — Полиция ничего не понимает, — продолжила женщина. — Но я слышала, что это не первое такое происшествие за последнее время.
— Простите, я вчера был занят оформлением наследства, — быстро проговорил я, представив, что то жуткое змееподобное существо могло разорвать и меня тоже. Мои слова звучали неубедительно, но я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы отвлечь собеседницу от дальнейших вопросов.
— Не беспокойтесь, в Аркхэме постоянно такое происходит, — кажется, хозяйка гостиницы поняла всё по-своему и успокоилась, видя, что кто-то боится больше, чем она. — Это все проклятые культисты! Куда только смотрит полиция и правительство! — добавила она, махнув рукой, как будто это объясняло все.
Внешнее спокойствие давалось не легко, внутри все было напряжено и готово взорваться в любой момент. Её слова о служителях культа заставили меня задуматься. Может быть, это было не просто совпадение? Может быть, те, кто поклоняются Йигу, уже здесь, в этом городе, и они ближе, чем я думал?
— Да, ужасные времена, — согласился я, чувствуя, как мои мысли затягивает в безумный водоворот. Голова болела, звук огромных барабанов доносился с улицы с самого утра. Этот ритм, низкий и навязчивый, словно проникал в моё сознание, вызывая странное чувство тревоги и одновременно притягивая, как будто звал куда-то. — Но, надеюсь, всё скоро наладится.
Хозяйка кивнула, её взгляд всё ещё выражал беспокойство. Но, закончив разговор, она вернулась к своим делам, будто ничего не произошло. Странные всё же мы — люди. Личные проблемы и рутина заботят нас больше, чем окружающий мир, каким бы жутким он ни был. Для неё убийство в университете и гул барабанов были просто ещё одной новостью, которую можно обсудить пока меняешь грязную воду в ведре, прежде чем продолжить заниматься ежедневными делами.
Но для меня всё было не так. Я должен был идти дальше, найти оставшиеся статуэтки и вернуть их в особняк. У меня уже были две. В свертке, который я принес из библиотеки, действительно находилась статуэтка нефритового орла. Это была птица с наполовину расправленными крыльями и широко раскрытым клювом, а её когтистые лапы скрывал камень, будто она только что схватила добычу или готовилась к атаке. По всей поверхности статуэтки были нанесены узоры, напоминающие рисунок оперения, — тонкие, изящные линии, которые, казалось, оживали при свете лампы.
Но больше всего меня поразили глаза. Они были сделаны из ярко-жёлтого камня, и, когда я поворачивал статуэтку в руках, мне казалось, что они светятся также как и глаза статуэтки змеи, словно в них заключена какая-то древняя сила. Я поставил их рядом на крышку комода. Две статуэтки, каждая со своей тайной, каждая со своей силой. Но я должен найти остальные! Я знал сколько их и, что должен найти все, вернуть в особняк и попытаться сделать то, что не смог мой дядя.
Я вышел из гостиницы, не обращая внимания на холодный ветер, что обдувал мое лицо, будто сам город поторапливал меня. С каждым днём Аркхэм только приумножал свои тайны, а теперь к ним добавилась реальная опасность, которая могла скрываться за каждым темным поворотом. Нельзя задерживаться, надо поторапливаться. То жуткое существо, которое я встретил в библиотеке, могло найти меня в любой момент.
Идя по улице, стараясь не привлекать к себе внимания, я чувствовал, как чьи-то глаза следят за моими движениями. Каждый шум, каждый звук за спиной заставлял меня оборачиваться, ожидая увидеть то самое чудовище, которое я встретил в библиотеке. Но улицы не обращали на меня никакого внимания: машины неторопливо двигались по мостовой, люди спешили куда-то со своими сумками и зонтами, а витрины магазинов отражали серое небо Аркхэма. Никто не замечал моего напряжения, для них я был просто еще одним прохожим, а не человеком, который нес на себе проклятие древнего бога.
Мысли возвращались к статуэткам снова и снова. Янтарная змея и нефритовый орел ждали своего часа, словно символы ответственности, которую я на себя возложил. Каждая из фигурок — неотъемлемая часть древнего ритуала, который, возможно, остановит проклятие. Нет, не «возможно» — он обязательно остановит проклятие. Я найду статуэтки и проведу ритуал. Я должен, я обязан!
С каждым шагом давление внутри головы усиливалось. Гул барабанов, который преследует меня с самого утра, теперь стал практически невыносимым. Он был низким, глубоким, как будто исходил из самой земли под моими ногами. Этот звук проникал в сознание, вызывая тошноту и головную боль, а вместе с этим — странное чувство, будто он где-то впереди и зовет меня за собой. Но как же болит голова от этих чертовых барабанов.
* * *
— И передайте своему дяде, что музей — это вам не банковский депозит и не хранилище, — женщина неопределённого возраста, но далеко уже не молодая девушка, протянула мне открытую деревянную коробку с маслянисто-чёрной статуэткой пантеры. Её голос звучал раздраженно, но в глазах читалось лёгкая насмешка.
— Одно дело — оценить экспонат, а другое — рассматривать подделку и хранить этот хлам свыше всех допустимых сроков. Это, с позволения сказать, мезоамериканское творчество, просто не могло существовать в заявленный период. Такое качество исполнения было недоступно в то время.
Она всё ещё перебирала папку в поисках нужного документа, чтобы выдать мне счет за услуги по установлению подлинности, которые музейные специалисты оказывали всем желающим. Её пальцы листали бумаги с такой скоростью, будто она хотела как можно быстрее избавиться от меня и этого «хлама».
— Такую детализацию могли сделать лишь инопланетяне с Марса, — продолжала она, её голос звучал саркастично. — Но тогда это должна была быть не пантера, а сфинкс, и найти это изваяние должны были в Египте. Ведь все прекрасно знают, что пирамиды построили пришельцы. — Женщина усмехнулась и протянула мне бумагу с цифрами, которую вытащила совершенно из другой папки.
Я взял коробку, чувствуя непреодолимое желание схватить статуэтку и убежать. Фигурка похожая на кошку лежала среди мелко нарезанной бумаги, которая выполняла защитную функцию, чтобы не повредить её во время транспортировки. Напряжённое мускулистое тело пантеры и приоткрытая пасть говорили о желании автора изобразить сильное и независимое существо. Непонятно, правда, притаилась ли пантера перед прыжком или отдыхает после охоты.
Но стоило взглянуть в глаза, сделанные из зелёного камня, как сразу стало ясно — это именно та статуэтка, которую я ищу. Они светились тем самым, странным и гипнотическим светом, словно в них была заключена какая-то древняя сила. Я уже не слушал женщину, её слова стали далёким фоном, как будто она говорила из другого измерения.
Мои пальцы сжали коробку крепче, и я почувствовал, как по всему телу пробежали мурашки. Эта статуэтка была не просто артефактом — она была частью моего предназначения, чем-то, что я должен был понять и сделать. Янтарная змея, нефритовый орёл, а теперь обсидиановая пантера — каждая из них была ключом к разгадке, к ритуалу, который, возможно, остановит проклятие.
— Спасибо, — пробормотал я, стараясь скрыть волнение. — Я передам.
Глаза женщины были прищурены, а уголки губ едва заметно опущены, создавая впечатление, что её слова — это не просто профессиональная вежливость, а искреннее недоверие ко всему, что я мог бы ответить. Она кивнула, но взгляд всё ещё выражал скептицизм, словно она сомневалась в моей способности понять всю серьёзность озвученных претензий. Я вышел из музея, пообещав, что незамедлительно отправлюсь в банк и оплачу выставленный счет.
Пройдя через площадь, я остановился, прислушиваясь к своим чувствам. Беспокойство, ставшее почти постоянным спутником за эти дни, продолжало гнездиться где-то глубоко внутри, но теперь оно уже не казалось таким подавляющим. Нотки паники и невыразительного ужаса, которые раньше сковывали меня холодной цепью, отступили, как только у меня появился хоть какой-то план действий. Теперь каждое движение имело смысл, каждый шаг приближал меня к разгадке тайн и избавлению от проклятия, оставленных моим дядей.
Но вместе со всем этим росло другое чувство — ощущение, что за мной кто-то пристально наблюдает. Оно усиливалось с каждой минутой, словно невидимые глаза следили за каждым моим движением. Я невольно посмотрел по сторонам, осматривая окрестности, но улица выглядела обычной: прохожие спешили по своим делам, витрины магазинов мерцали в свете фонарей, а ветер играл листьями на деревьях. Однако это не принесло облегчения. Наоборот, это спокойствие вокруг казалась нарочитым, будто весь город затаил дыхание, ожидая чего-то.
Шорох листьев, доносившийся с ближайшей аллеи, показался слишком громким, а тени между домами — слишком длинными. Мысль о том, что за мной могло следить то существо из библиотеки вызвала приступ тревоги. Змееподобные твари, странные изменения в теле человека, древние ритуалы — всё это больше не казалось лишь строками на бумаге. Это стало реальностью, частью моего мира.
Я сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Гул барабанов, который давил на меня с самого утра, снова напомнил о себе, все громче и громче отбивая свой ритм. Этот звук становился всё более настойчивым, словно призывал меня двигаться дальше, выполнять свою миссию. Возможно, именно он был причиной того странного ощущения, что я не один. Что бы ни скрывалось за этими звуками, оно знало, что я здесь, и ждало своего часа.
В голове вертелись вопросы: кто те люди, о которых говорила хозяйка гостиницы? Культисты, поклоняющиеся Йигу? И если да, то почему они здесь, в Аркхэме? Ответы были где-то рядом, но пока что скрывались за завесой тайн, которые я должен был разгадать. Странная тень, мелькнула между двумя домами. Сердце замерло, потом забилось, вторя ударам далеких барабанов. Я резко обернулся, но ничего не увидел. Только пустота и эхо моих собственных мыслей. Или это уже ответы, которые пытались пробиться ко мне из глубин сознания?
* * *
Улица перед гостиницей оказалась почти безлюдной, если не считать нескольких прохожих, торопливо пересекавших мостовую. Но моё внимание тут же привлекло нечто, выпадающее из обычной картины: у входа в гостиницу стояла полицейская машина с мигалкой. Её бело-синяя окраска резко контрастировала с обшарпанной кирпичной стеной здания, создавая странное ощущение диссонанса между современностью и ветхостью. Рядом с машиной не было ни души, что лишь усиливало беспокойство.
Мысль о том, что могло произойти то, чего я больше всего опасался, заставила меня сжаться от страха. В голове мелькали самые худшие предположения: может быть, кто-то узнал о статуэтках? Может быть, то жуткое змееподобное существо или люди, связанные с культом Йига, уже здесь. Не дав себе времени на раздумья, я бросился вперёд, пересекая улицу быстрыми шагами. Внутри всё сжималось от осознания того, что нужно во что бы то ни стало забрать статуэтки из своей комнаты.
В небольшом коридоре, который служил гостинице холлом, где стояла потертая стойка регистрации, я буквально споткнулся об окровавленные тела. Кажется я перестал дышать, когда увидел, в каком состоянии находились останки двух человек. Кровь была повсюду — она залила пол, стену за стойкой и даже потеками достигла деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Тела были разорваны в клочья с такой жестокостью, что определить их принадлежность сразу было сложно. Но валявшееся рядом ведро со шваброй и грязный фартук, который я знал слишком хорошо, говорили сами за себя: одна из жертв была хозяйкой гостиницы.
Её лицо почти полностью исчезло под глубокими ранами, а тело казалось лишь беспорядочной кучей одежды и плоти. Второй человек, судя по форме, был полицейским — его пистолет лежал рядом, но выглядел так, будто он не успел им воспользоваться. Я замер, чувствуя, как холодная тошнота подступает к горлу, а в голове начинается хаос. Запах крови был таким сильным, что казалось, он заполнил собой всё пространство, вытесняя воздух.
Мысли метались между желанием немедленно бежать отсюда и необходимостью найти способ защитить себя. Что могло сотворить такое? Это уже далеко выходило за рамки человеческого. Я вспомнил слова дневника дяди о древних силах, которые они пробудили, и змееподобное существо из библиотеки. Теперь это казалось не просто словами — кто-то или что-то действительно следовало за мной.
Сдерживая дрожь, я сделал шаг, стараясь не поскользнуться в луже крови. Пол был скользким, и мои ноги предательски заскользили. Я попытался ухватиться за стойку, но её поверхность была также измазана в крови и рука соскользнула, так и не найдя спасительную опору. Тело рухнуло вперёд, и я растянулся на полу, обмазавшись кровью, содержимым кишечника и грязью. На секунду всё вокруг застыло — только моё собственное частое дыхание нарушало тишину. Холодный пот смешивался с липкой жидкостью, которая теперь покрывала мои руки и одежду.
Я схватил пистолет, который лежал буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Его холодный металл был скользким от крови, но я крепко сжал его в своей руке, надеясь, что это оружие окажется тем самым барьером между мной и ужасом, что мог поджидать за каждым углом. Я не особо разбирался в пистолетах, но сейчас это казалось неважным. Важно было другое: сможет ли этот тяжелый кусок металла защитить меня от змееподобных существ, которые поджидают меня впереди?
Пытаясь подняться на ноги, я снова и снова терял равновесие, скользя ногами по лужам крови, а руки упирались в разорванное тело полицейского, чья жизнь теперь была лишь воспоминанием. Движения давались с трудом. но страх за свою жизнь и осознание того, что статуэтки находятся под угрозой, придавали мне сил. Я добрался до лестницы, цепляясь за перила и стараясь не обращать внимания на тошнотворный запах крови и плоти. Мысль о том, что кто-то или что-то может быть в моей комнате, вызвала новый приступ тревоги.
Поднявшись по лестнице вверх, я замер около моей двери, прислушиваясь к звукам внутри. Тишина, нарушаемая лишь слабым скрипом половиц да глухими ударами моего собственного сердца. Поворачивая ключ в замке, я готовился к чему угодно. Дверь открылась с тихим скрипом, и я сразу же бросился к комоду, на котором должны были находиться статуэтки. Они были там — янтарная змея и нефритовый орёл, сверкающие в тусклом свете лампы, словно живые.
Сжимая пистолет в одной руке, другой я вытряхнул содержимое своей дорожной сумки прямо на кровать. Холщовая ткань пропиталась чем-то темным и липким — кровью, которая успела высохнуть, оставив багровые пятна. Но сейчас мне было не до этого. Я даже не обратил внимания на испорченные вещи: рубашки, носовые платки, сменное бельё — всё смешалось в беспорядочной куче. Важно было другое.
Я аккуратно положил страницы дневника и статуэтки внутрь сумки, стараясь не спешить, чтобы каждое движение было взвешенным и осознанным. Янтарная змея, её красные глаза продолжали наблюдать за каждым моим движением. Нефритовый орёл, чья гладкая поверхность переливалась при свете тусклой лампы, словно отражая последние проблески надежды, и, наконец, маслянисто-чёрная, обсидиановая пантера — её матовая поверхность, испещренная мелкими трещинками, будто живая кожа, завершила трио древних предметов.
Жуткий особняк, с его мрачной атмосферой, странная история и записи Харлана Эрнстона — его дневник, полный загадочных символов и тревожных предупреждений, — всё это указывало на единственный путь: собрать все статуэтки и завершить ритуал, начатый моим дядей. Но теперь, когда в моих руках оказались три из четырёх древних артефактов, я ощущал давление реальности, усиливающееся с каждым шагом по направлению к цели, приближение не только разгадки, но и опасности.
Я резко обернулся на шорох позади и мой взгляд устремился в противоположный темный угол комнаты. Там, среди теней, скрытое полумраком, было что-то живое. Это существо затаилось еще до моего возвращения в комнату, оставаясь незамеченным, но теперь, словно почувствовав мое присутствие, оно зашевелилось. Шорох, который донесся из темной глубины помещения, был едва различим — будто шелест бумаги или скольжение чего-то гладкого и холодного по полу.
Инстинктивно сжав рукоять пистолета, который всё ещё находился в моей руке, понимая, что обычное оружие вряд ли поможет против того, что может ждать меня там, я вглядывался в темноту. Из своего укрытия, медленно, словно сплетаясь из скопления тьмы и древнего зла, чудовищное существо тянулось в мою сторону. Оно напоминало смесь змеи и человека — длинное, изогнутое тело, покрытое маслянистой чешуёй, отливающая странным зеленоватым блеском, и голова, которая по форме была ближе к человеческой, но лишена каких-либо знакомых черт. Сверкающие глаза, горящие красным светом, уставились прямо на меня, будто янтарная статуэтка, которая сейчас лежала в сумке, неожиданно вырвалась на свободу и теперь превращаться в это отвратительное существо.
Моя рука дернулась, прозвучал грохот выстрела, а вместе с ним в нос ударил резкий и едкий запах пороха. Я никогда раньше не держал в руках оружие, но, нажав на спусковой крючок, почувствовал короткое облегчение — чувство власти над своей судьбой, пусть хрупкое и иллюзорное. Еще один выстрел, за ним второй, третий… Мой указательный палец судорожно нажимал на курок, пока не прекратились звуки выстрелов, а пистолет начал глухо щелкать.
Существо в углу комнаты было отброшено назад выстрелами, его очертания снова растворились в темноте, и оно больше не двигалось. Но когда мои глаза адаптировались к полумраку после ярких вспышек выстрелов, я заметил кое-что ещё: в том же углу лежало тело — второй полицейский. Он был мертв, а из его разорванного лица густо вытекала алая кровь. Видимо, он зашел в комнату до моего прихода, но даже не успел достать своё оружие. Темные пятна крови расплывались по его форме, а тело застыло в неестественной позе, словно застигнутое врасплох. Казалось, существо напало на него из темноты, словно из засады, и победило прежде, чем кто-либо смог бы вмешаться.
Ужас от вида окровавленного тела, которое когда-то было живым человеком, пробрал меня до самых костей. Я отвернулся, чувствуя, как желудок опять сжимается от тошноты, и я практически рефлекторно двинулся к выходу. Мысли метались беспорядочно, перемешивая страх, отвращение и решимость. Нос всё ещё ощущал запах выстрелов, а звон в ушах постепенно начал уступать место другому звуку — неистовым ударам барабанов, которые теперь звучали громче, словно вторгаясь в каждый уголок моего сознания.
— Ты теперь мой, — услышал я знакомый шипящий голос позади себя. Он звучал из-за закрытой двери, но звучал достаточно громко. — Ты часть моего мира.
Мои нервы не выдержали и лопнули, как натянутая струна. Я побежал вниз по лестнице, почти слепо продираясь через коридор, где всё ещё лежали разорванные жертвы жестокого охотника, которого я убил в своей комнате. Удары барабанов стали единственным фоном для моего бегства, они звучали всё громче, я приближался. Этот звук был древним, он отдавался в каждом участке моего тела, вызывая дрожь и озноб.
* * *
Йиг, — имя само собой возникло в моём сознании, словно ответ на все мои вопросы. Древнее божество, чья воля уже начала проникла в мою жизни, пытаясь подчинить своей власти и изменить до неузнаваемости. Я стоял в прихожей своего особняка во Френч-Хилле, тяжело опираясь о стену и пытаясь отдышаться после стремительного бегства из гостиницы. Холодный воздух Аркхэма, проникающий сквозь открытую дверь за моей спиной, казался почти живым. Он обвивался вокруг меня, как будто проверял, действительно ли я вернулся. Но запах крови и пороха, все еще преследовавший меня, даже здесь я все еще чувствовал его гораздо сильнее любых других ароматов.
Грохот барабанов стал оглушающе громким. Кажется, он доносился откуда-то из глубины особняка, из тех самых тёмных уголков, куда я боялся заглядывать. Мне не оставалось ничего иного, как пойти за ним и я двинулся вглубь особняка, ощущая, как тени идут следом за мной. Шаг за шагом я углублялся в темноту особняка, а гул барабанов становился ещё громче, казалось, что вот-вот моя голова треснет и разлетится на бесчисленное количество осколков.
Коридор повернул, и за лестницей, прямо под моими ногами, нашелся деревянный люк которого, я уверен, раньше здесь не было. Поверхность люка была украшена странными символами, которые я видел в дневнике дяди. Эти знаки, раньше казавшиеся просто причудливым узором, теперь светились едва заметным зеленоватым свечением, словно сами были частью ритуала. Я протянул руку, касаясь холодного дерева.
Я потянул за ручку люка, и он поддался с лёгким скрипом, словно давно ждал моего прикосновения, словно сам этот момент был предопределён судьбой. В открывшемся проходе виднелась каменная лестница, уходящая вниз в непроглядную тьму. Ступени, покрытые густым слоем зелёной плесени и изъеденные временем, казались скользкими и ненадёжными, будто констатируя, что каждый шаг вниз — это шаг в неизвестность. Воздух здесь был тяжёлым, пропитанным запахом сырости и древности, словно подземелье хранило свои тайны на протяжении веков, не желая делиться ими с посторонними.
Спустившись вниз, я оказался в просторном зале с высокими потолками, которые терялись в полумраке. Голые стены, покрытые трещинами и следами плесени, казались безмолвными свидетелями неизвестных мне событий. Мебели здесь почти не было — лишь несколько старых стульев и пустой шкаф, дверцы висели на ржавых петлях. Но в центре комнаты, словно сердце этого подземного мира, возвышался круглый алтарь, высеченный из серого камня. Его поверхность была испещрена древними символами, которые, казалось, пульсировали в тусклом свете, излучая слабый, почти невидимое зеленое свечение.
На алтаре, среди начертанных символов, лежал предмет, который сразу привлёк моё внимание. Это была статуэтка, выточенная из малахита, её форма напоминала ящерицу или крокодила, но что-то в ней было… неправильным. Её тело было покрыто узорами, имитирующими чешую, они переливались словно живая кожа, отражая лучи света, которые с трудом пробивались через открытый люк. Глаза, выполненные из кроваво-красного камня, сверкали в полумраке, точно также, как у остальных статуэток которые лежат в моей сумке. Но больше всего меня поразило то, что у этой фигуры было не два глаза, а четыре — по два с каждой стороны головы.
Это странное, почти неземное существо, казалось, было создано не для того, чтобы изображать реальное животное, а для того, чтобы воплотить нечто более древнее и ужасное. Малахитовый крокодил, так его описывал дневник моего дяди, лежал здесь, буквально у меня под ногами, всё это время. Статуэтка, изображающая эту странную рептилию, была одновременно прекрасной и пугающей. Её глаза, сделанные из ярко-зелёного камня, светились странным, почти гипнотическим светом.
Внутри меня бурлило нетерпение. Весь этот ужас, что происходил со мной в последние дни, исчезнет, стоит только провести ритуал, о котором рассказывали страницы дневника Харлана Эрнстона. Ничего сложного и мистического, но после этого я смогу убраться из этого проклятого города и вернуться к спокойной и размеренной жизни.
Сверившись с описанием ритуала на страницах дневника, я медленно и аккуратно принялся доставать из сумки и расставлять на алтаре статуэтки. Все необходимые символы уже были начертаны до меня, видимо Хралан Эрнстон хотел успеть провести это ритуал перед своей смертью. Что-то внутри подгоняло меня, но я не должен был допустить ошибки. Каждая фигурка должна была занять своё место в строгой последовательности, указанной моим дядей.
Наконец, все статуэтки заняли свои места. Я отступил на шаг назад, ожидая чего-то мистического или оккультного. Не знаю, может быть, я ожидал яркой вспышки света или появившегося из ниоткуда тумана. Ничего не происходило, но я был уверен, что всё сделал правильно, и ритуал свершился. Может быть, надо было произнести какие-то слова? С этой мыслью я сделал шаг вперёд, по направлению к алтарю, рядом с которым всё ещё лежала сумка и страницы дневника.
Начав двигаться, я не сразу осознал, что наконец-то стих грохот барабанов, что в моём теле больше нет усталости и груза последних дней. Мысли и сознание прояснились, и я чувствовал, что освободился от гнетущей безысходности и неописуемого страха вызванного проклятием. Пропало параноидальное чувство постороннего взгляда. Я больше не ощущал ни взоров из темноты, ни взгляда статуэток, стоящих на алтаре и смотрящих своими каменными глазами прямо на меня. Я облегчённо вздохнул, со свистом выпустив воздух из лёгких.
— Ты теперь мой, — тихо произнёс шипящий голос с противоположной от меня стороны алтаря. — Ты часть моего мира.
Мои шаги к алтарю были настолько тихими и плавными, что шипение прозвучало громогласно, оставшись звенеть эхом в моих ушах. Появившееся следом змееподобное существо уже практически не пугало меня. Только в голову ворвалась мысль, что ритуал, по всей видимости, не избавил меня от проклятия, что мой дядя всё же ошибался насчёт ритуала и статуэток.
Существо с противоположной стороны алтаря не приближалось и не атаковало. Оно наблюдало за мной, за моей реакцией и, казалось, за моими мыслями. А во мне закипала ярость, как тогда, в библиотеке Мискатоникского университета, когда змееподобное чудовище напало на меня и убило пожилого библиотекаря.
Я зашипел от ярости, схватил одну из статуэток и со всей возможной силой швырнул её в монстра, стоявшего напротив, прикрывшись тенью дальней стены комнаты. Фигурка, кажется, это была янтарная змея, молниеносно пролетела разделяющее нас расстояние и ударила чудовище прямо в голову, попав ему между глаз. Послышался визг, а затем звук осыпающегося стекла.
На месте, где только что стояло жуткое существо, преследовавшее меня всё это время, я увидел огромную деревянную раму, украшенную резными узорами и похожую на картину. Она покоилась на небольшой ножке-подставке, удерживающей конструкцию в вертикальном положении, а на месте, где должно было быть зеркало, теперь виднелась деревянная стенка. Само же зеркало превратилось в осколки и осыпалось сверкающим дождём на пол.
Не в силах поверить в происходящее, я замер, а затем опустил глаза и взглянул на свои руки. Пальцы были тонкими и длинными, теперь они заканчивались острыми когтями на которых запеклась кровь. Я попытался сделать шаг назад, но вместо своих ног увидел длинный змеиный хвост, покрытый снаружи переливающейся чешуёй. Попытка прикоснуться к своему лицу только усилила ужас — вместо привычной кожи мои ладони нащупали холодную, гладкую чешую змеиной морды.
Я закрыл глаза и закричал что было сил, надеясь, что этот крик каким-то образом вернет мне человечность. Из моего горла вырвался пронзительный, яростный животный вопль, похожий на визг разъяренного зверя. Это был не крик человека — это был звук, который мог издать только тот, кто уже переступил грань между двумя мирами: человеческим и тем, что теперь стало частью меня. Согнувшись пополам, я судорожно сжимал свои руки в кулаки, пытаясь заставить своё тело выдавить хоть один человеческий звук, но всё, что я слышал, было шипение — низкое, зловещее, почти радостное.
— Ты теперь мой, — снова раздался многоголосый шепот, заполняя мою голову. Древний бог Йиг радовался, на свет наконец появилось его дитя. — Ты асть моего мира.
Спасибо, что дочитали. Признаться честно, написать этот рассказ было совершенно спонтанной идеей и без какого-либо глубокого замысла. Можно сказать, что это просто небольшой эксперимент, превратившийся в фанфик с отсылками к произведениям Г.Ф. Лавкрафта. По сути, это переработанный художественный пересказ событий одной из настольных ролевых игр, сценарий которой, в свою очередь, основывается на сюжете еще одной игры, сюжет которой написан по мотивам нескольких настольных игр (вот такая рекурсия).
Оригинал текста - https://otrip.ru/write/whisper-curses-story/