Эпоха застоя с ее анекдотами про Брежнева — действующего генсека, который еще сам стоял на трибуне мавзолея, вспоминается сейчас как символ покоя и стабильности, но так ли это было на самом деле? Застой был объективным пределом советского социализма, и на большее тот не был способен? Или застой — время, когда ноги под мертвым колоссом стали разваливаться под напором неразрешимых проблем: прежде всего, экономических? А вот об этом и будет сегодняшний пересказ. Главная мысль, из-за которой и захотелось обсудить этот материал иноагента Андрея Колесникова*, — мнение о том, что Горбачев не развалил СССР, потому что СССР уже был руинами. Не спешите спорить — давайте познакомимся с тезисами.
Застой начался с двух символических событий: Брежнев сделал доклад к 20-летию Победы (1965 год), а писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля в арестовали (в сентябре того же 1965 года). Хрущевская оттепель, несомненно, закончилась. Но не вдуг, а, как и многое в стране советов, затихало по инерции. Так, относительная свободы еще проявлялась в это время в кино и литературе.
Стремясь укрепить свой имидж как наследника Победы, Брежнев сделал 9 мая нерабочим днем. Да-да, только он, до тех пор 9 мая было просто днем победы — рабочим. А при Брежневе Победа стала главным праздником, своего рода моральной опорой режима. Аналогии с сегодняшним днем проводить не собираюсь, хотя напрашивается.
Вторая половина 60-х — это и время формирования диссидентского движения в СССР. Арест Синявского и Даниэля вызвал международный резонанс, гражданское общество (скорее, его зачатки, «интеллигентские круги», часть образованной элиты) по горизонтальным связям могла ощущать, что событие это важное, обвиняемые вели себя мужественно, и судьбу их обсуждали активно. И это тогда люди вышли на Пушкинскую площадь в Москве с лозунгами в защиту писателей и требованием к властям: «Соблюдайте вашу Конституцию».
«Моральное сопротивление стало важнее политического», — пишет Колесников. Но насколько было возможно политическое сопротивление в СССР? Скорее, моральное сопротивление его заменило. Приличному советскому человеку, который отказывался называть черное белым, такое «моральное» сопротивление позволяло проявить себя — в отсутствии других активностей. В самиздате стали появляться стихи и песни. Их любили и распространяли.
А что делала власть? Да то же, что и сейчас. Особенно жестко контролировала идеологическую чистоту памяти — в первую очередь, о «священной войне».
Но вернемся к мысли, вынесенной в заголовок. Ну, моральное сопротивление, начало диссидентского движения. Этим СССР не развалить, так о чем же хотел сказать Колесников и где его доводы.
Он рассматривает экономику СССР в годы застоя. Попытки косыгинских реформ провалились — в стране не было рынка, не было частной собственности. Казалось бы, а нефтяной бум 1970-х? Пожалуй, сгладил проблемы — но заодно подсадил страну на нефтегазовую иглу. Экономика стала неэффективной, дефицит товаров рос, а неудовлетворенный спрос достиг критических масштабов. Как его пытались компенсировать? Импортом за нефтедоллары. Покупали даже пшеницу, причем все больше и больше. Цифры просто невероятные.
А что делал Брежнев во внешней политике? Встречался с Никсоном. Пытался разрядить обстановку...
С другой стороны мы помним, что именно при Брежневе была провозглашена «доктрина» его имени — коротко говоря, она знаменовала принцип силового контроля за такими разными частями советской империи — прежде всего, тех, которые сейчас называются Восточной Европой. Танки в Чехословании в 1968-м. Ну и Афганистан, конечно, — в 1979-м.
Еще недавно СССР поразил мир покорением космоса. После Афгана он стал моральный банкрот.
Может быть, подобно Северной Корее, СССР внутри страны смог выиграть борьбу за умы? Нет, над брежневскими речами откровенно смеялись — и подшучивали даже партийные элиты. Западные радиостанции, которые слушали миллионы советских граждан, стали источником альтернативной информации. Вспомните фильм «ТАСС уполномочен заявить». «Вы слушали вчера "голоса"?» — это было нормальное начало разговора образованных людей, которые доверяли друг другу.
Протестные настроения при Брежневе стали проявлялись среди рабочих, студентов и даже призывников.
Со смертью Брежнева в 1982 году из советской системы начисто ушла вся начинка, душа. Краткое правление Андропова, а за ним Черненко, лишь подчеркнули кризис управления.
Общество устало от геронтократии и жаждало перемен. Может ли умереть то, что уже мертво? По сути, именно это имеет в виду Колесников, записывая фразу: то, что «развалил» Горбачев, уже было руинами. Ну а путч с его вождями, захватившими власть во имя продолжения советского проекта, но тут же бросившими ее, неуверенными людьми, с трясущимися руками, — он просто «пустил кровь» умирающему «совку». Хотя кто-то и после капитуляции заговорщиков верил, что перемены, реформы, свободы, которыми люди учились пользоваться, и потери — то есть цену за все это, которую платили советские люди — еще можно «прокрутить обратно».
Еще более интересно было бы изучить последние месяцы жизни СССР. Если мы посмотрим на действия Горбачева, Ельцина и других советских республиканских «зубров», мы будем удивлены: кто был за сохранение Союза, а кто против на самом деле? Продолжение следует.
По материалам журнала Горби.
* Минюст включил в реестр иноагентов.