— Не может быть. Наверное, у тебя опять аппаратура чудит.
Отто покачал головой.
— Говорю тебе, я несколько раз перепроверил, разными способами, — сказал он. — Погрешность, конечно, большая, что не удивительно — при таких-то числах! Но порядок все-таки один и тот же по всем измерениям. Этой штуковине как минимум восемьсот миллионов лет. А может, и больше.
Свен перевел взгляд с физика на храм. Даже если не брать во внимание только сообщенную ему невероятную информацию, здание — если только его можно было так назвать — поражало воображение. И это еще было мягко сказано. Слегка наклонные стены уходили вверх, теряясь в голубоватой дымке, затягивавшей небо Агасфера. Семь километров в высоту, восемнадцать в длину и десять в ширину. Свен видел снимки с орбиты. Храм был похож на чудовищных размеров помесь ацтекской пирамиды и неоготического собора, спроектированную свихнувшимся искусственным интеллектом.
— Но как она могла сохраниться столько времени? — Свен похлопал рукой по гладкому, без единой щербинки, парапету внешней рампы, которая вела к главному входу в храм. И то, и другое было выдержано в тех же умопомрачительных масштабах: рампа была шириной в два футбольных поля, а открытый прямоугольный проем входа оканчивался титанической поперечной балкой на высоте почти полукилометра. — Сейчас на Агасфере, конечно, очень ровный климат, но не мог же он сохраняться неизменным в течении почти миллиарда лет. Это просто невозможно!
Отто пожал плечами.
— Про климат ничего не могу сказать, этим занимается Матсон со своим отделом. Кстати, по части атмосферы это не единственная загадка. Ты не задумывался еще, как так вышло, что на Агасфере вполне пригодный для дыхания воздух, хотя жизни явно нет уже бог весть сколько миллионов лет (если она вообще когда-то тут была)?
А ведь и впрямь. Свен задумчиво почесал подбородок. Нерушимое правило «нет жизни — нет кислорода» явно не работало на этой странной планете. Как человек, склонный к аллергии, Свен, конечно, обрадовался практически идеальной стерильности атмосферы, но как-то упустил из виду очевидное.
— Ну, наличие храма явно говорит нам, что когда-то жизнь на Агасфере была, да еще какая! Во всем известном космосе нет ни одного сооружения, даже отдаленно сравнимого по масштабам с храмом.
Физик, прищурившись, посмотрел на Свена.
—Джамал, конечно, не такой опытный поисковик, каким был Шандор, но он очень неплохой геолог. Тем не менее он пока не нашел никаких признаков жизни ни в одном из шурфов. Кварц, базальт, вулканические осадки, что угодно, только не органика.
Свен развел руками.
— Извини, я же не палеонтолог. Черт, я и в археологии-то мало что смыслю, но все-таки любые искусственные сооружения более-менее проходят по части отдела контакта. Надеюсь, уж в том, что храм — это искусственное сооружение, ни у кого сомнений нет?
— Да, за окаменелое растение его принять сложно, — улыбнулся Отто. — Хотя биологи были бы рады. У них скоро пролежни появятся от безделья. Надеюсь, они найдут то-нибудь, когда капитан наконец даст добро на исследование внутренних пространств храма.
После инцидента на планете Адсона, когда из-за невероятного стечения обстоятельств чуть не погибла вся работавшая на поверхности научная партия, капитан исследовательского корабля «Лавуазье» Святослав Покровский стал еще осторожнее, чем обычно, и категорически запретил кому-либо даже приближаться к храму ближе нескольких сотен метров. Однако с учетом новой информации о невообразимой древности сооружения перед Свеном замаячила надежда. Если какие-либо опасности и существовали некогда в стенах этого циклопического сооружения, то за без малого миллиард лет они вне всяких сомнений должны были обратиться в прах.
Хотя… Не обратился же в прах сам храм?
Впрочем выяснить это можно было только одним способом.
*****
В большом куполе, где на огромный экран транслировалось изображение с дистанционника, одолженного Свеном у биологов, собрался практически весь персонал, работавший на поверхности планеты. За исключением храма и кислородной атмосферы загадочного происхождения, вторая планета в системе ВГК-С-483, оказалась на редкость скучным банальным шаром, похожим на Марс — песок, камни, скалы, от полюса до полюса. Агасфером ее назвал склонный к романтическому мышлению командир малого скаута, собственно, и открывшего ее восемнадцать лет назад. Интересно, что он каким-то образом ухитрился не заметить храм, хотя название казалось словно бы навеянным аналогией между бессмертным библейским персонажем и возрастом загадочного сооружения.
Дистанционник — небольшой автомат на гусеничном ходу — как раз подъехал к месту, которое условно можно было бы назвать «порогом» храма. Из-за масштабов храма напрочь терялось ощущение, что дистанционник на самом деле проезжает «дверной проем». Хорошо еще, что неведомый архитектор решил обойтись без ступенек и внутрь храма вела наклонная рампа длиной в несколько километров. Учитывая, что вход находился на высоте шестисот метров над землей, Свен не удивился бы, если бы каждая ступенька оказалась высотой метров в шестьдесят.
Дистанционник остановился на несколько минут, делая замеры. Справа от изобраения с главной камеры побежал столбик цифр. Состав атмосферы, гравитация, магнитное поле — все было точно таким же, как и снаружи, в любой точке Агасфера. Оператор шевельнул джойстиками управления, и дистанционник медленно пополз вперед.
Против ожиданий некоторых романтически настроенных членов экспедиции, за исключением размеров, внутреннее пространство храма не представляло собой ничего особенного. Никаких древних механизмов, загадочных инопланетных предметов культа, произведений искусства, скелетов и мумий чужаков, наконец. Просто огромный зал, разрезаемый огромными столбами света, падающими из отверстий в крыше, вымощенный каменными плитами.
— Пыли почти нет, — сказал кто-то из зрителей. — Странно, да? Как будто кто-то пропылесосил все незадолго до нашего прилета.
Действительно, пыли практически не было. Лишь тонкий слой, в котором дистанционник оставлял хорошо различимый след — его было видно на камере заднего обзора. Даже с учетом того, что на планете был невероятно ровный климат, почему за несколько сотен миллионов лет в храме нет и следов износа и выветривания?
Внутреннее пространство храма хоть и было гигантским, все же явно не совпадало с внешними размерами здания. Оператор дистанционника дал увеличение на главную камеру, медленно повернул ее на 360 градусов, и все увидели, что в боковых стенах есть прямоугольные отверстия, схожие с входным, только раза в три меньше — очевидно, входы в какие-то второстепенные помещения или коридоры. Оператор посмотрел на стоявшего рядом с ним капитана Покровского. Тот кивнул, и оператор повел дистанционник к ближайшему боковому входу.
Поскольку от середины главного зала до цели было больше трех километров, путь занял изрядное время. Изумление от масштабов внутреннего строения храма постепенно отошло на второй план. Дистанционник деловито катился по ровному полу, оставляя ровную дорожку в тонком слое пыли, но, по большому счету, смотреть было не на что — все те же серые стены, уходящие в невообразимую высь. Внутренняя архитектура храма была на редкость простой и утилитарной, не предоставляя особой пищи для фантазии, кроме самого главного вопроса: кто и зачем построил это фантастическое сооружение? Собравшиеся в куполе участники экспедиции все больше отвлекались от экрана, зал наполнился шумом негромких бесед, а иные даже разошлись по своим лаборатории, попросив известить, если будет найдено что-то необычное.
Свен подумал, что, хотя именно он был в экспедиции главным специалистом по чужим цивилизациям, он понимает не больше прочих. Даже определение «храм», которое он дал зданию, было чистой условностью. Вполне человеческая традиция: если находишь какое-то большое здание, предназначение которого тебе совершенно не понятно, самый просто выход — обозвать его храмом. Религия все стерпит. Хотя в итоге здание может оказаться чем угодно, люди испокон веков называли любые большие сооружения храмами, особенно если эти сооружения было древними.
Свен опять посмотрел на экран. Прямые углы, гигантские каменные (а каменные ли? Почему нет следов эрозии?) блоки, тонкий слой пыли — почему такой тонкий? Неожиданно для самого себя Свен вдруг ощутил прилив сильного раздражения. В кои-то веки повезло наткнуться на совершенно уникальный артефакт, а что толку? Просто огромная каменная коробка без малейших намеков на то, кто, когда и зачем ее построил.
Обидно, когда редчайшая удивительная находка оказывается скучной до непонятности.
*****
За несколько дней храм был исследован дистанционниками вдоль и поперек, и ничего неожиданного в нем не обнаружилось. Гигантский центральный зал и несколько десятков боковых залов поменьше. Вдоль двух длинных стен - наклонные рампы, ведущие во второстепенные залы второго и третьего ярусов. Материал, из которого был построен храм, в итоге оказался совершенно обычной вулканической породой, аналогичной земному базальту. Почему его за сотни миллионов лет практически не тронула эрозия, объяснений пока не было. Однако всем уже стало ясно, что храм по сути представляет собой просто огромную каменную коробку — никаких древних ловушек, артефактов или чего-то подобного, и капитан Покровский дал наконец добро на проникновение в здание людей.
Свен усмехнулся. Термин «проникновение» звучал излишне увлекательно. Фактически они просто заехали внутрь на нескольких квадроциклах и разъехались двумя партиями в разных направлениях. Отто и двое его помощников хотели сделать какие-то замеры у дальней стены храма (в здании был только один выход) при помощи аппаратуры, которой они доверху загрузили два прицепа, а Свен и Ноэлани Акана из биологического отдела решили проехать по боковым галереям, вплоть до самого крайнего зала верхнего яруса.
— Как ты уговорил капитана разрешить нам воспользоваться квадроциклами? — спросила Ноэлани. — Зная его склонность к перестраховке, я была уверена, что он отправит нас пешком.
Они остановились в начале рампы. Очень странно было сознавать, что уже добрых пятнадцать минут катаешься внутри огромного здания, и до сих пор даже еще не поднялся на его второй этаж.
— Простая арифметика, — улыбнулся Свен. — Почти двадцать километров от входа до этого зала, из которого можно перейти на рампу, потом еще столько же на второй этаж. Тут целый поход на несколько дней, если на своих двоих, а на квадроциклах вполне можно за день обернуться. Получается безопаснее. Мне даже почти не пришлось его убеждать.
— О, об этом я не подумала, — сказала Ноэлани. — Хотя, конечно, ты совершенно прав. Просто когда думаешь об изучении здания, как-то не приходит в голову, что тебе надо будет преодолевать расстояния в десятки километров.
Свен посмотрел наверх, где в полутора километрах над головой терялся в темноте потолок боковой галереи.
— Да, до сих пор в голове не укладывается, насколько тут все огромное. Ну что, поехали дальше? — Он завел свой квадроцикл. Спустя несколько мгновений рокот мотора вернулся к ним из темноты раскатистым гулким рычанием, отразившись от далеких стен и потолка.
*****
— Тебе не кажется это странным? — спросила Ноэлани.
— Что именно? — Свен открыл большой кофр, который достал из багажника квадроцикла и принялся неторопливо и методично монтировать на треноге лазерный сканнер. У дистанционника был свой сканнер, но довольно слабый, а Свену хотелось получить как можно более подробную модель внутреннего пространства углового зала. На изображении с дистанционника были какие-то непонятные аномалии — то ли артефакты съемки, то ли неровности на стенах, и Свен хотел проверить, нет ли там чего полезного по его контактерской части. Вдруг повезет найти какие-нибудь надписи или изображения, вырубленные в загадочном строительном материале?
— Да все это. — Ноэлани не менее методично собирала образцы пыли с пола, сверяясь с координатами на планшете, где красовался расчерченный на аккуратные клеточки план зала. — Кто-то в бог весть какой седой древности построил непонятно зачем эту гигантскую штуковину и потом сгинул, не оставив ни малейшего намека на себя. Ни строчки, ни буквы, ни картинки… — Закинув очередную ватную палочку в герметичную пробирку, Ноэлани вставляла пробирку в специальный ящик, после чего садилась на квадроцикл, отъезжала на пятьдесят метров и повторяла процедуру. Она уже успела отъехать как минимум на километр, поэтому разговаривали они по радио, но Свен отлично видел свет от фар ее машины.
— Восемьсот миллионов лет, — сказал он. — Это очень долгий срок. Этот храм, или что это такое на самом деле, стоял уже тогда, когда на Земле еще не было живых организмов сложнее губок. Откуда нам знать, может когда-то тут вся поверхность была исписана и разрисована вдоль и поперек?
— Вряд ли. — В храме было так тихо, что Свен отчетливо слышал переданные рацией позвякивание стекла и приглушенный шорох шагов Ноэлани. — На стенах нет никаких следов эрозии, соответственно и причин для исчезновения — полного исчезновения, заметь! — изображений нет. Ни остатков краски, ни свидетельств некогда существовавшей резьбы. Такое ощущение, что храм выстроен не восемьсот миллионов, а восемь лет назад.
— Да, тут я с тобой согласен. — В наушнике трижды щелкнуло. — Подожди, Ноэ, тут Отто на связи. — Свен переключил канал. — Ну что там у вас, Отто? — спросил он весело — Нашли уже разгадку великого Храма вне времени?
— Разгадку Храма? — Голос Отто изменился почти до неузнаваемости — стал каким-то скрипучим и пронзительным. Свен решил, что это из-за возбуждения. Видно физики и впрямь нашли нечто интересное. — Храм это мелочи, Свен! Мы нашли разгадку всего, всей нашей чертовой вселенной! Я был в камере всего три минуты, и успел… — Отто вдруг замолчал. Свен услышал какой-то шум, словно что-то упало, потом хриплое тяжелое дыхание, потом снова голос Отто, но уже совсем другой: потрясенный, полный ужаса, дрожащий. — Боже, Свен… Хоанг, он… Проклятье, дыши же! Дыши, дружище, прошу тебя… — Свен услышал ритмичный шум, словно кто-то бежал, размеренно работая руками. Или делал непрямой массаж сердца. — Черт, черт! — Отто тяжело дышал. Очень тяжело, со свистом и хрипом. — Свен, у сменя нет связи с «Лавуазье» и лагерем, какие-то наведенные помехи. Тхи плох, но еще дышит. Мне… Господи, мне тоже досталось… А ведь я всего минуту… — Отто всхлипнул. — Но мне надо вытащить Аллена, он все еще там. Не знаю, хватит ли мне сил, но я должен… — Отто сделал паузу, переводя дыхание. — Свяжись с лагерем и гоните сюда. На случай, если мы не… В общем, что бы ни произошло — не заходите в камеру! Не при каких условиях! Нам будет уже не помочь, а вы… Обратная тяга!
Связь прервалась.
Свен ошеломленно смотрел на движущийся в дали свет фар Ноэлани, пока не сообразил, что она безостановочно его вызывает, и переключил канал.
— У физиков что-то стряслось, — сказал он, опережая все вопросы. — Сворачиваем все, надо решить, что делать.
Внезапно теплый свет фар, рассекавший полутьму Храма, показался ему очень слабым, маленьким, и беспомощным. Как и они сами — микроскопические букашки на полу гигантского каменного резервуара, внезапно из просто загадочного ставшего непонятно-опасным.
Связь с кораблем установить не удалось. На всех каналах только слабый белый шум, не было даже намека на то, что сигнал пробивается, несмотря на то, что между собой Ноэлани и Свен могли общаться без проблем. Физики на связь больше не выходили, и, учитывая последние слова Отто, Свена одолевали самые мрачные предчувствия о причинах их молчания.
Эмоционально Свен рвался туда, где с коллегами случилось что-то страшное, но умом понимал, что надо обязательно поставить в известность остальных, и прежде всего — капитана Покровского, ведь вы базовом лагере и на корабле до сих пор понятия не имеют, что в Храме случилось нечто непредвиденное. Однако уговорить Ноэлани оказалось не так-то просто.
— Тебе надо, ты и езжай в лагерь, — заявила она. — А я хочу помочь Отто.
У Свена было страшное подозрение, что ни Отто, ни остальным двоим физикам помощь уже не нужна, но пользоваться таким жутким аргументом в споре с девушкой он не хотел. Пришлось зайти с другой стороны.
— Что бы там ни случилось, это почти наверняка связано с Храмом, — сказал он. — То есть с чужаками. Если кто-то в экспедиции и понимает, как работать с чужаками или их артефактами, то это я. И надо обязательно известить Покровского, организовать помощь.
Ноэлани заколебалась.
— Ладно, — наконец сказала она. — Твоя взяла. Ты только держи связь, пока она работает… И будь осторожнее, хорошо? — И прежде чем Свен успел ответить, она рванула с места в сторону выхода их Храма.
— Хорошо, — ответил он в коммуникатор, внезапно ощутив себя невероятно одиноким в чудовищных внутренностях Храма, наполненных неподвижной тьмой, которая стала теперь казаться пропитанной неведомой опасностью.
Место, где работали физики, он увидел издалека. Отто подошел к делу со свойственной ему обстоятельностью. Физики установили хорошее освещение из нескольких прожекторов, подключенных к генератору, полевой рабочий стол и пару стеллажей с аппаратурой рядом. Все это Отто увидел издалека, а когда подъехал поближе, то заметил еще одну деталь, которую предпочел бы не видеть: рядом со столом в ярком пятне света от прожекторов лежал человек. Отто сглотнул и остановил квадроцикл рядом телом.
Связь с Ноэлани пропала несколько минут назад, когда девушка выехала за пределы Храма. Что ж, возможно, оно и к лучшему: не придется сообщать ей, что Тхи Хоанг, младший сотрудник физического отдела и отличный комик, любимец всей экспедиции, погиб.
Выглядел Хоанг, так, что Свен с трудом его узнал. Худое костлявое тело с обвисшей дряблой кожей, испещренной пигментными пятнами. Лицо с обострившимися чертами и запавшими глазами, редкие седые пряди на черепе. Самым жутким было то, что на мертвом лице застыла широкая мечтательная улыбка.
Прежде чем умереть, Хоанг превратился в древнего старика, и при этом, умирая, он был абсолютно счастлив.
В нескольких метрах за столом темнела огромная задняя стена храма. Прожектора были расставлены так, что освещали одно и то же место в стене, в которой зиял небольшой прямоугольный лаз. Свен подошел и заглянул в дыру. Проход уходил вглубь стены метров на десять. Дальше виднелось какое-то помещение, относительно небольшое, а по меркам Храма — микроскопическое, потому что оно было вполне человеческих масштабов. В свете провешенной в проходе осветительной ленты и еще одного прожектора в комнате Свен отчетливо видел дальнюю стену.
А еще он увидел Отто и Аллена Мастерсона, лежавших на полу этой комнаты. Точнее то, что от них осталось.
Если Хоанг был похож на дряхлого старика, то на каменных плитах в толще стены Храма лежали две древние иссохшие мумии.
Первым порывом Свена было немедленно внутрь, но он удержался, вспомнив слова Отто. «Ни при каких условиях не заходите в камеру!». Кажется каким-то бредом, если бы не две мумии на полу и умерший от старости тридцатилетний Хоанг.
Проклятье, если бы только Отто успел рассказать поподробнее. Сейчас, на месте происшествия, обдумывая полусвязный рассказ физика, Свен мог с определенной долей вероятности реконструировать произошедшее. То есть события, конечно, а не из причины. Отто с помощниками нашли этот проход в стене и внутреннюю камеру и решили их исследовать, ничего не докладывая предварительно. Увы, напускать тень на плетень вполне было в характере физика. Выставили свет, аппаратуру и зашли внутрь. Не думая о неожиданностях — в сооружении, которому почти миллиард лет как-то не ждешь найти что-либо в исправном функционирующем состоянии. Там с ними случилось какое-то озарение, после чего Отто сразу вышел и связался со Свеном, а пока они говорили, следом вышел чудовищно состарившийся Хоанг, упал и умер. Отто пытался его реанимировать, а потом вернулся в камеру, чтобы вытащить Аллена. И остался там сам.
Внутрь лезть, конечно, нельзя. Отто и Аллену уже ничем не поможешь, а третьей мумией становиться рано. Но что же тут произошло? Свен не мог представить себе, что может в считанные мгновения превратить молодого здорового человека в старика, и даже в мумию. Какое-то излучение? Но ни один из известных науке видов излучения таким эффектом не обладал, хотя убить могли многие.
При этом свет в проходе и камере по-прежнему горит, значит, с оборудованием все в порядке. Свен подошел к столу, чтобы поискать, нет ли каких записей — гипотез, догадок, хоть чего-нибудь, за что можно было бы зацепиться — и в этот момент его накрыло.
*****
Странный, чужой город раскинулся под непривычно-звездным небом. Сначала казалось, что со зрением что-то не так, но Свен быстро понял, что этооптический эффект: бесконечные кварталы уходили, теряясь в дымке, к самому горизонту, а края горизонта как будто загибались вверх, словно город располагался в огромной чаше. Свен не чувствовал своего тела и не мог посмотреть вниз, не мог даже поднести руки к лицу, но смотрел с такой точки, словно стоял на крыше одного из зданий. В окружающих строениях было что-то знакомое, несмотря на всю их непривычность. Свен никак не мог понять, что именно, пока точка зрения вдруг не изменилась, словно он взлетел, и улицы города стали отдаляться. До него наконец дошло, что он видит какую-то запись. Камера двинулась горизонтально над городом.
Свен обратил внимание, что улицы города пусты. Ни жителей, ни машин, только сплошные ряды и блоки зданий, однотипных в своей нечеловеческой архитектуре, но все же чем-то отличающихся одно от другого. Потом камера снова снизилась, взяв крупным планом одно из зданий, и Свен вдруг понял, почему все казалось ему знакомым: весь город состоял из зданий, подобных Храму!
Воображение, и до того не слишком удачно справлявшееся с масштабами Храма, отказывалось воспринимать такой скачок. Здесь были тысячи, сотни тысяч Храмов. Камера взмыла в небеса, охватывая все большую и большую площадь, ускоряясь, пока ошеломленный Свен не увидел, что загнутые края горизонта — не иллюзия, что город располагается не на планете, а на гигантской вогнутой платформе, размерами сопоставимой с планетой.
Прежде чем он успел осознать увиденной, изображение сделало скачок, с невероятной скоростью удаляясь от платформы, и вот он уже смотрит на рукав Галактики, в котором красной точкой обозначено некое место, очевидно — координаты платформы. Рядом замерцало множество других точек, масштаб изображения снова изменился, и вот он уже смотрит на спираль всей Галактики, усеянной красными искрами, на местное скопление, на суперскопление Ланиакея, и все это усеяно красным мерцанием… Потом Свен видел еще что-то, уже на самой грани понимания, но сознание уже меркло.
Он пришел в себя от болив груди. С трудом разлепив глаза, он увидел, что лежит, свесившись поперек сиденья квадроцикла, а в грудь ему впивается полевая сумка. Очевидно, он в полубессознательном состоянии дополз до транспортного средства, прежде чем вырубиться окончательно… Или очнуться? Свен не помнил, был ли какой-то промежуток между последними бессвязными видениями и и приступом боли, но был благодарен инстинкту, который оттащил его от проклятого прохода в загадочную комнату. Действительно, пора было убираться подальше.
Удивляясь тому, насколько слабыми и непослушными стали руки и ноги, да и вообще все тело, он взгромоздился на квадроцикл, завел мотор и погнал машину в сторону выхода из Храма. Со зрением была какая-то ерунда, Свен виделприборную доску квадроцикла как сквозь мутное стекло, но в в абсолютно пустом Храме можно было не беспокоиться о том, что налетишь на что-нибудь, а гигантский дверной проем служил превосходным ориентиром.
Спасательную партию он встретил у входа. Шестиколесный грузовой вездеход (капитан Покровский принципиально запрещал пользоваться флаерами внутри Храма), восемь человек, включая Ноэлани. Она и еще трое сразу же спрыгнули на каменные плиты и подбежали к остановившемуся Свену.
— Я же говорил, что со мной будет все в порядке, — сказал Свен, глядя как глаза окружающих расширяются от ужаса. — Мне только надо немного отдохнуть. — Он вытер лицо старческой слабой рукой и упал с квадроцикла.
****
После двух недель, проведенных в Храме и на необъятных пространствах Агасфера, довольно просторная по корабельным меркам палата медчасти вызывала легкую фоновую клаустрофобию. С другой стороны, Свен ощущал, что по горло сыт открытым пространством и масштабными сооружениями. После всего, что случилось на Агасфере, даже комната размером с шкаф для одежды показалась бы ему безопасной, и черт с ней клаустрофобией.
Врач сказал, что Свен пробыл без сознания трое суток, и практически все это время его держали на приборах жизнеобеспечения и внутривенном питании.
— Лет сто назад дела ваши были бы плохи, — сказал доктор Асеведо, присев в кресло рядом с койкой Свена. — Сейчас гериатрия шагнула очень далеко вперед… Господи, поверить не могу, что я говорю это вам. — Асеведо грустно покачал головой. - Мы сделали все что могли, и, полагаю, в клинике Мету (они лидируют в исследованиях в области гериатрии) приложат все свои усилия. Думаю, они смогут в какой-то степени нивелировать процесс, убрать лет десять... У вас чрезвычайно интересный случай. Простите, - спохватился Асеведо.
Свен отмахнулся.
— Ничего страшного, доктор, вы меня не обидели. Случай действительно уникальный. Вряд ли им еще подвернется человек, постаревший на полвека за какие-то несколько минут. Скажите лучше, как сейчас обстоят дела? Люди эвакуированы с Агасфера?
Асеведо встал.
— Капитан Покровский просил меня известить его, как только можно будет с вами поговорить. Полагаю, он гораздо лучше меня проинформирует вас обо всем… Он подойдет через несколько минут. А пока, с вашего разрешения… — Доктор передвинул регулятор на капельнице. - Это придаст вам сил.
Свен прикрыл глаза. Даже такой короткий разговор слегка его утомил. Оставалось только надеяться, что глюкоза, смешанная со стимуляторами, или что там доктор закачивал ему в вены, даст ему силы выдержать куда более длинное и содержательное общение с Покровским. Стареть — не самый приятный процесс, но вдвойне неприятно, если это происходит мгновенно, а не в течении десятков лет, за которые человек успевает привыкнуть и смириться со своим новым состоянием… Тьфу ты, или старым? Свен мрачно усмехнулся неожиданному калабмуру, и тут в палату вошел капитан, а следом за ним Ноэлани.
— Свен, мне так жаль! — Ноэлани опередила капитана, наклонившись к Свену и крепко его обняв. Свен жалобно пискнул.
— Осторожнее, Ноэ, прошу тебя… Я теперь, увы, не слишком гожусь для бурных проявлений эмоций. Представь, что ты обнимаешь своего прапрадедушку.
Девушка покраснела и отпрянула. Свен отметил, что она выглядит как-то иначе… Взрослее? Да, пережитое оставит след на многих.
Покровский уселся в кресло, в котором только сидел доктор Асеведо, закинул ногу на ногу и сцепил пальцы рук на колене. Ноэлани присела на кровать у ног Свена.
— Ну что же, похоже вы снова выступили в роли спасителя, — сказал он, улыбаясь. — Если бы вы не сумели выбраться из Храма, мы наверняка попытались вытащить вас оттуда. — Он помрачнел. — Вас, и беднягу Отто, Аллена и Хоанга.
— Боюсь, им суждено навсегда остаться там, — сказал Свен. — А мне просто повезло. Если бы я еще раз потерял сознание и свалился с машины…
— Но вы не потеряли, — твердо сказал Покровский. — Более того, вы сумели убедить тех, кто вас встретил, не заходить в Храм.
Свен озадаченно посмотрел на него.
— Да? Я этого не помню, сэр. Мне казалось, я сразу же вырубился.
— Почти, — сказал Покровский. — Надо сказать, что ваш вид был достаточно красноречив сам по себе, но вы уже теряя сознание успели произнести нечто вроде «в Храме смерть».
— «Хранилище смерти», — сказала Ноэлани. Свен еще раз вгляделся в ее лицо. Нет, с ней определенно было что-то не так… И голос изменился, стал как будто бы резче, грубее. Его вдруг осенило.
— О боже, Ноэ! Ты…
Покровский кивнул.
— Прежде чем мы успели полностью эвакуировать лагерь, выплеск из Храма докатился и до тех, кто там оставался, — сказал он. — Очевидно, сила воздействия убывает не линейно, а сильнее, иначе последствия могли бы быть более трагическими. Но несколько лет все остававшиеся на поверхности Агасфера потеряли.
— Такие пустяки по сравнению с тобой, — сказала Ноэлани, невесело улыбнувшись.
— А ведь это логично, — задумчиво произнес Свен. Часть его разума была занята чувством вины и горечи. Ноэлани! Несколько лет юности… Другая часть уже строила гипотезы и теории. — Меня информационная волна настигла на некотором отдалении от главной камеры, пусть хоть и небольшом. Очевидно, функция убывания достаточно резкая, и мне досталось не так сильно, как Отто и остальным.
Покровский пытливо посмотрел на Свена.
— Информационная волна?
Свен пожал плечами.
— Я не знаю, как это правильно сказать. Тут нужен не ксенопсихолог, а физик… — Он осекся. — Мда. Ноэ, скажи, ты что-то почувствовала, когда волна дошла до лагеря?
Ноэлани покачала головой.
— Ничего особенного. Было какое-то ощущение прикосновения к далеким глубинам, к чему-то великому, но очень смутно, и за общей суматохой никто не придал этому особого значения. Мы и наши… изменения.. заметили-то не сразу.
— Все верно, — кивнул Свен. — Это было уже практически угасающее эхо. — Он посмотрел на Покровского. — Сэр, дело в том, что Храм это вовсе не храм. На самом деле это ячейка запоминающего устройства. И то, что убило физиков, покалечило меня и украло несколько лет жизни у остальных — не какая-то жуткая «волна смерти», а информационный пакет. Не спрашивайте меня, в каком виде эта информация была передана, — сказал он, видя непонимающие взгляды капитана и Ноэлани. — Но это была именно информация. Причем даже не собственно то, что записано в ячейке, а только, так сказать, «ознакомительная часть», что-то вроде вводной справки, которая выводится на экран при загрузке компьютера. — Он помолчал. — Перед тем как… Как вернуться за Алленом, Отто успел сказать мне, что они «нашли разгадку всей нашей вселенной». Думаю, им ячейка успела передать часть того, что в ней записано.
— Гипотеза о том, что информация может напрямую воздействовать на живые организмы, существует очень давно, — сказала Ноэлани. — Хотя, конечно, практически все ученые считали ее маргинальной…
— Мне кажется, для записи информации в Храме (я пока буду называть его так, чтобы не путаться) каким-то образом используется само время, — сказал Свен. — Это заодно объясняет и невероятную сохранность сооружения возрастом без малого в миллиард лет. Ну и понятно, почему там нет никаких надписей и тому подобного. Мы тоже не пишем ничего на каждом микрокристалле внутри процессоров.
— На технику эта волна никак не действует, если не считать непроходимости для всех видов связи, — заметил Покровский. — А вот подопытные животные, к сожалению, погибли. Мы оставили несколько автоматических вольеров в лагере, думали потом забрать их дистанционным посадочным модулем.
— Чем дольше воздействие информационного выброса, тем сильнее эффект, — сказал Свен. — Храм выдавал информацию импульсами, с нарастающей продолжительностью и мощностью. Трое физиков были вместе в инициирующей камере, когда получили первый пакет. Сразу после этого Отто вышел, чтобы связаться со мной, и в этот момент Хоанг и Аллен получили еще один импульс. Хоанг выбрался из камеры и умер, а Отто вернулся за Алленом… И попал под новый импульс. — Он замолчал, чтобы перевести дух. Стимуляторы доктора Асеведо действовали, но они могли только мобилизовать уже имеющиеся силы организма, а с этим ресурсом теперь у Свена было туго. — Думаю, ячейку запустило появление в ней разумных существ.
— Или просто живых существ, — сказала Ноэлани. — Недаром Агасфер практически стерилен. Тут прямо напрашивается аналогия с производством микроэлектроники или вычислительным центром… Никому не надо, чтобы где-то между контактами застрял таракан.
— Вопрос можно поставить и немного иначе, — сухо произнес Покровский. — Был ли Агасфер стерилизован для беспрепятственного функционирования Храма или благодаря ему?
Свен вдруг ощутил, что ему непреодолимо хочется прикрыть глаза и вздремнуть. А еще говорят что-то про «старческую бессонницу». Он усилием воли вытащил уже уплывающее сознание на поверхность, тем более, что его следующее предположение могло вызвать бессонницу у кого угодно.
Даже у такого несгибаемого человека, как капитан Покровский.
— Не хочется вас расстраивать сэр, но главный вопрос на самом деле совсем в другом, — сказал он. — Что случится, если включится и заработает все вычислительное устройство, ячейкой памяти которого является Храм? Какие меры предусмотрены его создателями для поддержания чистоты внутри схемы?
Повисло напряженное молчание. Наконец Покровский спросил:
— Что вы имеете в виду?
— В той части пакета, которую я успел получить… — Свен все-таки прикрыл глаза, сил уже совсем не оставалось. — В ней было все то же самое, что и в обычной загрузочной информации. Например, сведения о системе. О ее размерах.
— И какие же у нее размеры?
Свен помолчал, собираясь с силами.
— Боюсь вас расстроить, сэр, но максимально возможные. — Он вспомнил картинку, усеянную красными искрами. — Эта вычислительная система — вся наша Вселенная. Я вот все думаю: а что, если мы ее только что включили?