Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку,
русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам
… Походы первого года русско-турецкой войны 1828-1829 гг. были отмечены блестящими победами русского оружия, но достались немалой кровью: в Нижегородском драгунском полку, например, «выступившем в поход в количестве 460-ти всадников, возвратилось назад 14 офицеров и 270 нижних чинов».
Летом 1828 г. в полк пришли рекруты, которых надо было спешно обучать и готовить к военным походам, также срочно надо было восполнять недостаток лошадей и замену негодных. А командиру полка Н.Н. Раевскому кроме полковых обязанностей «забот прибавляло еще и то, что под его управлением в это время находилась и вся Джаро-Белоканская область» – один из самых «беспокойных» районов Кавказа.
Джаро-Белоканская область (по названию главных селений Джары и Белоканы) – включала несколько десятков вольных обществ (джамаатств), располагавшихся в долине реки Алазань на северо-западе современного Азербайджана. Они существовали еще с XVI века и представляли собой военно-политические образования на основе кровного родства.
Особенно «выделялось» среди них Джарское общество: «Привычной обыденной жизнью джарцев были набеги на соседние области Азербайджана и Грузии, когда похищались и люди, за которых потом требовали выкуп. Вплоть до начала XIX века Джары были одним из самых больших невольничьих рынков на Кавказе».
Но пока шла война «и Джары, и Белоканы, впечатленные громом русских побед, были спокойны, как никогда. Даже дороги стали настолько безопасными, что Раевский ездил даже в самые Джары без конвоя, с одним вестовым. А джарская молодежь», когда Паскевич в начале 1829 г. обнародовал прокламацию о наборе конных мусульманских полков, «просила у Раевского позволения встать в их ряды».
«Пользуясь этим необыкновенным спокойствием» корпусный командир поручил Раевскому добиться от джаро-белоканцев «удовлетворения всех претензий, которые имели к ним пострадавшие от их разбоев грузины». Поручение было исполнено: собранный джарцами джамаат (совет горцев) «рассмотрел все 400 жалоб и всем назначил удовлетворение». Одно только Белоканское общество, «имевшее всего 600 дворов, должно было выплатить огромную сумму в 20 тысяч рублей серебром». Кроме этого «по решению джамаата сожжены дома и вырублены сады девяти человек, наиболее замешанных в грабежах, а четыре главных разбойника выданы нам головою».
Затем «лезгинские общества всего округа в лице своих представителей подписали петицию к главнокомандующему, в которой писали, что удовлетворили все претензии, которые на них оказались, возвратили весь скот, угнанный разбойниками, послали выкупить людей, ими увлеченных, и в знак своей искренности отдали генералу Раевскому в залог, до их возврата, по двести рублей серебром за каждого захваченного шекинца и по 300 рублей за каждого грузина. А также вручили полковнику Раевскому главных разбойников, изгнали из общества, сожгли дома и вырубили сады остальных. Для совершенного прекращения разбоев положили, что общество, которое примет, или у которого будут скрываться разбойники, изгнанные из другого общества, заплатит 1000 р. серебром штрафа».
Словом, «отношения складывались такими, что лучшего и желать было нечего».
Но все «обрушилось в одно мгновение»… *
Началось с пришедшей в феврале 1829 г. вести о зверском убийстве русского посольства в Тегеране. Затем турки «среди зимы осадили Ахалцых, персияне начали двигаться к нашим границам, Грузию объяла смута, а за Алазанью уже разгорался настоящий мятеж». События развивались так бурно, что было «сложно предположить, где Нижегородцам придется действовать»: это могла быть и Персия, и Турция, и мятежные Кавказские территории.
Ахалцых (Ахалци́хе) – город на юге Грузии в 52 км от Боржоми; принадлежал Турции, но в 1829 году по итогам Адрианопольского мира был присоединен к Российской империи.
В апреле месяце те самые, только что мирные «джарцы захватили четырех драгун, пошедших на рыбную ловлю, и угнали их в горы. Раевский послал в погоню эскадрон; тот не сумел их догнать, но захватил одиннадцать встреченных лезгин. Раевский объявил, что будет держать их в тюрьме до тех пор, пока джарцы не возвратят наших, не выкупят пленных и не уплатят 500 рублей «штрафа».
А через несколько дней прискакал курьер с приказанием выступать к турецкой границе и в середине апреля полк вышел в поход. * … Пока шла «внешняя» война с Турцией, война «внутренняя» – с горцами – «ограничивалась защитой наших владений от их хищнических набегов и экспедициями для наказания аулов, в которых эти хищники набирались и где скрывались». Но по окончании военных действий из Петербурга Паскевичу пришло Высочайшее повеление, «чтобы начало военных действий против неприязненных нам горских племен, нисколько не было отлагаемо, дабы в течение нынешнего лета и осени можно было успеть привести в исполнение весь предложенный план покорения горцев». Этот «план быстрого покорения Кавказа одним решительным ударом» был предложен самим Паскевичем.
Конечно, для императорского двора это было заманчиво: всем, видимо, представлялось, что талантливый и удачливый главнокомандующий Кавказским корпусом, только что так блестяще проведший боевые действия и получивший звание фельдмаршала, справится с этой задачей «на раз-два», и к осени 1830 года – а именно этот срок и был поставлен Паскевичу – «дело будет в шляпе».
Но не тут-то было. *
Паскевич, сменивший на посту главкома Кавказским корпусом генерала Ермолова (который, что любопытно, действительную военную службу в 14-летнем возрасте начинал в Нижегородском полку), прибыл на Кавказ в 1826 г., когда уже шла русско-персидская война. Сразу за ней последовала война с Турцией, но у него, имевшего огромный боевой опыт, опыта ведения горской войны, тем не менее, совсем не было.
Он и не предполагал, что может встретить какие-либо серьезные затруднения в противостоянии с разрозненными горцами, которые не имели ни единой армии, ни единого командования, ни такого вооружения, как наши войска. И что это совсем не то, что война с регулярными персидской и турецкой армиями. Что горская война – это война с храбрым и прекрасно подготовленным противником, действующим зачастую мелкими партиями, в любой момент имевшим возможность уклониться от столкновения, хитроумным, не сильно привязанным к месту и к «имуществу», война с противником «на его родной земле, где ему известен каждый холмик».
Паскевич «не допускал даже и мысли о серьезном сопротивлении «каких-нибудь горцев», а на этом и был основан его план действий: он хотел воспользоваться пребыванием на Кавказе двух возвращающихся из Турции «лишних» дивизий и выступить разом против всех горских племен». Он рассчитывал «быстро и без особого труда завладеть всеми важнейшими пунктами в горах, прочно утвердиться в предгорьях и, таким образом, отняв у неприятеля все средства к получению пропитания с равнин и плоскостей и лишив его возможности ко взаимной помощи, вынудить его к покорности».
Но была и еще одна «помеха»: к тому времени на Кавказе произошли события, последствия которых предвидеть сразу было сложно: «в глубине гор созревало движение, вошедшее в историю Кавказа под названием мюридизм». * «Слухи о каком-то новом религиозном движении в горах до Паскевича уже доходили, но особого значения им он не придавал», хотя в «Журнале главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом» им и была сделана запись о том, что некто «Кази-мулла (Гази-Магомед) поселил в народе новую секту». И даже знаменитое нападение «скопищ» Кази-муллы в феврале 1830-го на селение Хунзах, «столицу» аварских ханов, он «посчитал простой домашней распрей».
А дела, тем не менее, обстояли намного серьезней: новое движение вместе с числом его сторонников «ширилось и росло», его духовный лидер объединил разрозненные горские племена, и, став первым имамом Чечни и Дагестана – властителем с неограниченной властью, – в конце 1829 года провозгласил против русских непримиримую и беспощадную религиозную войну – газават.
Начинался самый кровопролитный и ожесточенный период всей Кавказской войны. И Кавказскому корпусу, а вместе с ним и Нижегородскому полку, теперь предстояло противостоять не только бесстрашию, природной силе и сноровке горцев, доселе разделенных на племена, но и «религиозной фанатичности их», теперь уже объединенных одной религиозной идеей.
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.