Наташа проснулась от настойчивого стука в дверь. «Нужно починить звонок, там хоть пение птиц звучит», — сонно подумала она. Опустив ноги с кровати, она наступила на что-то липкое. «Чёрт, опять наблевали, или не наблевали...» — обтерла пятку об сухое место на полу и двинулась к выходу.
— Наташка, открывай! — прозвенел голос соседки за дверью.
— Иду я! — пробурчала девушка, берясь за ручку и открывая замок.
За порогом стояла тётя Неля, тучная пожилая женщина, жившая напротив. Её полные руки, упёртые в бока, резко вскинулись вверх и закрыли нос ладонями.
— Чем ты вообще тут дышишь?! В общественном туалете воздух свежее! Быстро иди, убирай подъезд за своим зоопарком!
— А я при чём? Мои кошки домофоном не пользуются! Пусть ваша Лиля убирает за своими кобелями, весь подъезд пометили!
— Ах, так?! Ну, жди СЭС! Они-то быстро разберутся, кто тут гадит! Лилины сикоку получше тебя воспитаны, засранка! Да и стоят как вся твоя убогая однушка!
Наташа сжала губы и медленно закрыла дверь, провожая взглядом сердито вытянутую спину соседки.
— Сикоку-сикоку... Видела я ваших воспитанных сикоку! Придумают же название для собаки. Фу! — протопала она в кухню, обходя миски, игрушки, разорванные в клочья котятами шлепанцы. Отцепила двоих малышей от штанин пижамы, согнала старика Базю со стола, где он любил поспать, и уставилась на двух беременных Ласку и Марго, сидевших на подоконнике. Открыла окно, в миллионный раз порадовавшись первому этажу. Иначе гулять питомцам было бы проблематично. Кошки степенно пропустили влетевшего чёрной лохматой кляксой Демона и отправились в заросли сирени под окном.
— К нам приедет СЭС! — озвучила новость Наташа. — Так что за уборку! Правильно мама говорила — от богачей добра не жди!
***
Сотрудники санэпидемстанции явились через три с половиной часа. Наташа успела помыть и проветрить квартиру, заплести тёмные волосы в косу, чтобы не сильно было заметно, что голова не мыта; натянула потёртый джинсовый комбинезон поверх выцветшей голубой футболки и с удовлетворением осмотрела себя в зеркале. Ну и что, что одежда старая, главное — чистая. Мама всегда говорила, что не по одежке нужно судить человека…
Проветривание не очень помогло: кошачьи дела просочились под потрескавшийся старый линолеум. Поэтому двое сотрудников СЭС в белых халатах и медицинских масках демонстративно обмахивались листами бумаги, вероятно, взятыми для протокола. Представились. Антонина Витальевна, лет сорока, начала задавать вопросы и заполнять протокол ответами, посмотрела паспорт, документы на квартиру. Её коллега Алексей Евгеньевич, молодой человек немногим старше двадцати (наверное, только после института), внимательно осматривал жилище, прижимая контейнер с пробирками к груди.
У входа на тумбочке стояла коробка для выхода с котятами на рынок. С внешней стороны коробки были закреплены табличка с надписью «Отдам в добрые руки милое пушистое счастье» и пластиковая банка с надписью «Помощь на содержание питомцев», на дне которой блестела золотым ободком старая десятирублёвая монета.
Молодой человек поправил очки на переносице, снял их, протёр платком, надел и снова посмотрел на коробку. Хмыкнул и перевёл взгляд на хозяйку квартиры. На вид девушке не больше двадцати. Маленькая, стройная… нет, тощая; живые карие глаза, нервно покусанные аккуратной формы губы. Странная, — подумал Алексей и неспешно прошёл в кухню, затем осмотрел комнату и санузел. Мебель старая и изрядно изношенная, кровать и громоздкий диван укутаны клетчатыми пледами, похоже, горе-хозяйка постаралась скрыть следы кошачьих когтей. На мойке в кухне и на раковине в ванной привлекли внимание прямоугольные кусочки хозяйственного мыла, видимо, отпиленные от большого куска.
— И как вы, Наталья Александровна, к тридцати годам докатились до такой жизни? Пьёте? — вопрошала Антонина Витальевна.
— Ну-у-у, пиво изредка, — потупилась девушка, косясь на пустую бутылку из-под «Невского» на окне за занавеской. Затем вскинулась и гордо подняла подбородок: — А при чём тут это? Я никому жить не мешаю!
— Это мы сейчас и выясним! Алёша, возьмите смывы с кошачьих мисок, лотка и пола в прихожей, — и снова обратилась к Наташе: — Судя по запаху, ваше жилище может быть источником опасных инфекций.
Девушка покраснела то ли от смущения, то ли от гнева и с вызовом расправила плечи:
— Судя по запаху, здесь просто старый, прогнивший пол. А мои кошки здоровы! У них есть прививки, могу показать!
— Ну-ну, посмотрим, кто тут здоров...
В это время Алексей Евгеньевич, по всей видимости, наспех выполнив распоряжение старшей коллеги, подал голос:
— Антонина Витальевна, я всё сделал. Мне бы на вебинар успеть...
— Да, Алёшенька! — засуетилась женщина. — Нам ни к чему задерживаться в этом клоповнике. Сделаем анализы и передадим в полицию. Пусть привлекают эту кошатницу к ответственности за создание угрозы окружающим!
— Эй! А подъезд!? Вы в подъезде взяли ваши смывы? — возмутилась Наташа.
— Надо будет — возьмём! — лицо грозной женщины начало багроветь неровными пятнами. — Подпишите акты во всех местах, где галочки.
— Ничего я не буду подписывать! Я вас не звала!
Услышав это, молодой человек выдохнул словно с облегчением и расслабил плечи.
***
Наташа тихо плакала, опустив лицо в подрагивающие ладони. Незваные гости оставили после себя чувство унижения и опустошённости. Демон сидел рядом, тыкался лобастой головой ей в локоть — то ли успокаивая, то ли напрашиваясь на ласку. Послышался звук открываемого замка входной двери, и через пару секунд негодующий мамин голос заставил девушку вжаться в кресло.
— Наталья! Что ты тут вытворяешь?! Почему мне звонят соседи и жалуются на тебя?! Я как знала, что бабка твоя зря квартиру тебе отписала — устроила тут помойку! Ну и вонь!
Пожилая сухонькая женщина с коротко стрижеными седыми волосами в скромном сером платье, шурша пакетами, прошла к столу и грохнула на него свою ношу.
— Мама, уйди, пожалуйста, — взмолилась девушка. — Без тебя тошно.
— Вот как заговорила? Пока я плачу твою коммуналку, буду приходить, когда захочу. Поняла? Тащи ведро и тряпки. Сколько можно учить тебя убираться? Сколько можно меня позорить?!
— Мама, ты же знаешь, что у меня аллергия на всю твою химию...
— Да на работу у тебя аллергия! Вся в отца!
И тут в Наташе что-то больно натянулось и с резью порвалось. Она вскочила, схватила пакеты со стола и, рванув к двери, выбросила их на площадку. Повернувшись к матери, сквозь зубы зашипела:
— Да просто не надо было заставлять меня в семь лет помогать тебе мыть толчки в твоей столовке! Не нужно было выбирать алкоголика мне в отцы! Может, он и запил из-за тебя! Убирайся! Положи ключ и убирайся! И не смей больше мне ни за что платить!
Женщина замерла с широко раскрытыми глазами, её губы затряслись, затем сложились в брезгливую дугу.
— Дрянь неблагодарная! Можешь считать, что у тебя больше нет матери! — бросила ключ в лицо дочери и вышла. В дверях столкнулась с незнакомым молодым человеком, в котором Наташа узнала парня из СЭС.
— Прошу прощения, — проговорил тот, — дверь была открыта.
— А-а, пихаря себе завела? Теперь и мать не нужна? — зло выплюнула женщина.
— Мама, как ты можешь?! — только и успела сказать в спину оскорбленной родительнице...
***
Алексей смущённо потоптался и всё же обратился к хозяйке:
— Извините меня. Я не вовремя.
— В моей жизни всё так, — не вовремя и не так, как кому-то надо.
— Я хотел извиниться, — продолжал парень, — и, может быть, помочь...
— Извиниться? — опешила Наташа. — Но за что?
— За наш визит. Это было противозаконно. И очень хорошо, что вы ничего не подписали. В протоколах было написано, что вы сами нас вызвали. Мы не имеем права проверять чужую собственность без письменного заявления владельца.
Наташа округлила глаза, затем грустно улыбнулась.
— Тётя Неля заплатила вам?
— Нет, не думаю, — засмущался Алексей. — Ваша соседка дружит с кем-то из нашей администрации. Я не вдавался в подробности. Да и лаборанту вряд ли бы стали что-то объяснять.
Молодой человек взял на руки рыжего котёнка, который успел взобраться по брюкам до колена, и вновь обратился к девушке:
— Я случайно услышал ваш разговор с мамой. У вас на всю бытовую химию аллергия?
— Да, — с горечью выдохнула Наташа, — даже на шампунь и любое туалетное мыло теперь.
— Возможно, это психосоматика. Мы изучали подобное на курсе психологии в институте. Любая аллергия — это неадекватная работа иммунной системы. Иммунитет — это защита организма. На уровне психики аллергия разными реакциями отражает внутреннее чувство беззащитности.
— Возможно... Не знаю. Мама бы сказала, что это не для моего ума. И я правда ничего не поняла из ваших слов.
— Ты просто расстроена, — спокойно заверил парень и спохватился. — Ничего, что я на «ты»? Я Алексей. Можно просто Лёша.
— Приятно познакомиться, Лёша.
— Я тут видел парк неподалёку. Может, прогуляемся?
***
Непринуждённость в поведении Лёши помогла девушке расслабиться и сбросить напряжение этого дурацкого дня. И уже через несколько минут с начала прогулки она легко отвечала на его вопросы о себе и с неожиданным искренним интересом слушала истории о нём.
— Моя мама любит, когда я выдумываю что-то новое и необычное. Это с детства. Я придумывал новые слова, новые названия для улиц, новые блюда из того, что она уже приготовила... Однажды я попросил её запечь гущу из борща в пироге. Было весело, и получилось вкусно. Она записывала всё, что замечала за мной. А потом я и сам начал сохранять все свои выдумки. А два года назад, во время практики в институте, я разработал спрей-санитайзер без запаха. Он гипоаллергенный, защищает от широкого спектра бактерий и вирусов, и им можно даже сбрызнуть медицинские маски, если нет возможности вовремя сменить. Наш декан помог мне с испытаниями и с оформлением патента. Мой спрей закупают для инфекционных отделений несколько областных больниц в разных регионах. После пандемии это востребованный продукт. Теперь меня можно считать обеспеченным человеком. А в СЭС я ради диссертации устроился, лаборатория нужна.
— Ты очень интересный человек! И жизнь у тебя интересная. Повезло тебе с мамой, — пролепетала Наташа.
— Да, мне очень повезло. А хочешь, придумаем, чем обработать твои полы, чтобы запах ушёл?
— Но я не умею ничего такого!
— А тут и уметь нечего! — настаивал Алексей. — Будешь просто предлагать всё подряд, я подхвачу, и что-нибудь получится. Например, намазать пол майонезом...
Молодые люди уходили всё дальше вглубь парка, шурша листвой и опавши
ми сухими веточками. И всё чаще и чаще серебристо звенел девичий смех.