Очнулась в чужой незнакомой комнате. Холод могильный. Белые стены. В пронзительной тишине громко бухают капли, где-то течет кран. Пить, страшно хочется пить, и нет сил пошевелиться.
Юля потеряла счет минутам. Никого не было, а кричать не было сил.
Сознание потихоньку возвращалось. Конечно, она в больнице. В голове какие-то обрывки воспоминаний: кровь, страшная боль, ее куда-то несут, трогают чужие руки, а она не может пошевелиться. Что же произошло?
Страшная правда вдруг ударила в висок. Мой ребенок, он жив? Нет, с ним не могло ничего случиться. Ведь я так хотела его, и мы отмечали Рождество.
В ее семье никогда не говорили и даже не вспоминали о Боге. Разве только на Пасху, когда в преддверии хорошей гулянки мать прибирала-таки квартиру и, доставая из захламленной кладовки форму, пекла кулич. Но про него обычно взрослые и не вспоминали потом. После первой бутылки уже и не важно. Работала в семье только мать, она где-то мыла полы, а еще ездила по выходным на овощную базу. Отчим просто пил или лежал трупом, ожидая опохмелки. Юля и Таня мечтали о другой жизни. Вот вырастут и будет у них все как у людей – уютная квартира, муж, который работает, не пьет, любит детей.
Детство закончилось как-то быстро. Появились первые кавалеры, но такие же, как их уже покойный отчим. Мать ушла вслед за ним. Просто выпила вечером и уснула на стуле навсегда.
Оставшись одни, девчонки решили начать новую жизнь. Вот она свобода. В квартире навели порядок. Обе работали: Юля в магазине, Таня мыла полы в школе. Денег хватало. Выпивали они редко, разве когда гостей позовут. Но вскоре у Тани появился сожитель, и их мирок стал рушиться. Витек пил сильно, а под градусом становился просто буйным. Усмиряли вдвоем. Но как часто бывает, Таня его любила, прощала, к сестре он не вязался, так и жили.
Но когда появился жених у Юли все словно пошло наперекосяк. Витек вроде и рад был новому собутыльнику, однако, выпив, начинал ссору. Заканчивалось все потасовкой. Юля как-то быстро приучилась выпивать наравне и ввязывалась в драку. Наутро приходили в себя, а через пару дней мирились. Петр давно предлагал уйти к нему, в маленькую квартиру в поселке, где он жил вместе с матерью. Но Юля побаивалась свекрови, да и сестру было жалко. А потом пусть и с сожителем, но жилье-то свое.
Однако все как-то пошло не так. Она вдруг почувствовала, что ее все время мутит по утрам, даже когда она не выпивает, стали раздражать запахи, стал болеть желудок. А уж когда потянуло на селедку, поняла: беременна. Петр обрадовался несказанно, вновь предложил переехать, пожениться и все такое.
Таня её ругала: «Дура ты, куда сейчас ребенка, у нас тут негде, у него одна комната на двоих с матерью. А толку от твоего никакого. Зарабатывает крохи».
«Мне Петя сказал нельзя малыша убивать, он как от Бога» - тихо возразила Юля.
Таня только вздохнула.
В целом житье их не сильно переменилось. Юля жила с Таней и ее сожителем. Петя приходил в гости, или она к нему. Решили пока отложить, вернее она так решила. Вот родится малыш. Тогда. Юля была уже на шестом месяце и даже как-то привыкла, что в ней теперь словно какая-то тайна, скрытая от всех. Она чувствовала, что там внутри растет новая маленькая жизнь. И она ее родоначальница что ли. Это словно приподнимало в собственных глазах. Она даже стала поменьше курить, выпивала редко, так рюмочку.
К Новому году готовились как обычно. Нарезали с Таней тазик оливье, мужики купили водки, мандаринов, елку. И потом они как-то потеряли счет дням. Очнулись, а уже время отмечать Рождество. Каникулы же, гуляй не хочу. Только Петька еще не вернулся с дежурства, сторожем он подрабатывал. И в эту ночь случилась страшная вещь. Витек то ли от многодневного запоя, то ли головой тронулся вдруг, ни с того ни с сего набросился на Таню и стал бить ее. Юля вмешалась. Но Витька было не остановить. Он посмотрел на нее остекленевшим взглядом. Взяв огромный кухонный нож, схватил Юлю за шиворот и поволок в подъезд. После первого удара ножом в живот Юля потеряла сознание…
И вот она здесь в больнице. Что же с ее малышом? Почему она не уехала к Пете, не осталась в его маленькой квартирке?
Наконец-то раздались быстрые шаги, появилась женщина в голубом халате, брюках и шапочке. Мрачно взглянув на Юлю, сказала: «Что очнулась? Ты прямо в рубашке родилась, семь ножевых в живот. Следователи рассказывали, что тот урод резал тебя, пока не сломалась рукоятка. Но ничего наши врачи просто кудесники, встанешь».
«Мой ребенок. Он будет жить?» - Юля не узнала свой осипший низкий голос. Она спрашивала и понимала, что все кончено, ничего больше не будет. Ни малыша, ни Пети, ничего. И надрывно заплакала.
Медсестра быстро метнулась к крану, налила воды и грубо прикрикнула: «А ну не реветь, тебе нельзя. Швы разойдутся».
Но Юля не слушала, словно пелена закрыла глаза, и время остановилось. Она словно рыба, выброшенная на берег, открывала рот и чувствовала, что воздуха не хватает.
Испуганная медсестра убежала за врачом. Вокруг пациентки вновь все зашевелилось, ей сделали укол, и она как-то быстро обмякла и вскоре закрыла глаза. Последнее что мелькнуло в сознании: «Господи, прости меня за все!».
«Мамочка, успокойся, я рядом, мне не больно», – тихий шепот шел откуда-то изнутри. Она открыла глаза, стены все те же, никого нет. Наверное, ночь, но лампы горят. «Все будет хорошо, я здесь, рядом», – и тут она впервые почувствовала, что в животе шевелился ребенок, её малыш, он выжил чудом, так просто не бывает.
За окном падали крупные снежинки, как в фильмах. Конечно, Рождество Христово. Юля смотрела в окно и снова благодарила Бога, за еще один счастливый год в ее жизни. Ванечка мирно посапывал, а ведь просился с вечера: «Можно и мне! Я тоже на службу пойду!». Но ничего Петр правильно сказал: подрастет, будет ходить. Завтра они все вместе отправятся на рождественский утренник, так будет весело. Папа будет играть волхва и будет гореть самая настоящая Рождественская звезда на праздничной елке. Как хорошо, что ее сынишка точно знает, что Бог есть.