Я не помню, кто я. Я не помню, как меня зовут. Меня нашли на обочине дороги, дали чужое имя, пустой дом и больного деда.
Мне пришлось начать жизнь с чистого листа среди людей, которые считают меня своей. Но я уверена, раньше мой мир был немного другим.
А еще... я даже не догадываюсь, как мне повезло все забыть.
Друзья!
Продолжение книги "Попаданка. Колхоз - дело добровольное" выйдет через несколько дней. Напоминаю, что книжку можно будет прочитать на Дзене абсолютно бесплатно.
А пока предлагаю познакомиться с еще одной попаданкой. Она совсем ничего не помнит из своей прошлой жизни, и ей придется выживать не имея ни знаний, ни умений нашего мира. Интересно, что у нее получится?!
Начните читать дилогию "Пути-дороги" прямо сейчас. Подпишитесь на канал, чтобы не пропусить новые главы.
Через несколько дней закончится публикация книги "Мыловарня леди Мэри". Книжка будет доступна на первом уровне премиум-подписки (99руб) еще какое-то время, а потом уйдет на уровень выше (199 руб.) Поэтому, если вы еще не дочитали эту классную историю, то сейчас самое время оформить подписку и прочитать.
Моим премиум-подписчикам скучно не будет. Новые главы выходят каждый день.
Кстати, напоминаю, что до конца января на Дзене вы можете прочитать мою книгу "Оберег от нечистой силы" абсолютно бесплатно. Потом платные главы тоже уйдут в премиум-подписку.
Последнее... или уже первое, что я помню в своей жизни — это темные, холодные воды сомкнувшиеся над моей головой. Помню панику... попытки выплыть... помню, как закончился воздух в груди... и как вместо воздуха в легкие хлынула вода.. а еще я помню, как поняла, что умираю...
- Дин, тило! О ай ли тена лена?! Уа ле лава! (*Дин, смотри! Ты видишь, вон там девушка?! Она совсем без одежды!)
Чей-то голос потревожил меня в небытие, заставляя очнуться. Я открыла глаза. Надо мной стояла на коленях круглолицая женщина в белом платке:
- О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?)
Она смотрела прямо на меня, спрашивала о чем-то именно меня.
Что, вообще, происходит? Где я? Я же только что, мгновение назад, барахталась в воде, пытаясь выплыть. А сейчас лежу в пыли на какой-то дороге на опушке леса... неужели меня вытащили и бросили, решив, что я умерла? Попыталась встать, но тело не слушалось, оно ощущалось как тяжелое и какое-то чужое... как будто бы я отлежала его целиком.
- О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?) - снова повторила женщина.
Я не понимала о чем она говорит. Ни слова. Странно. Если меня вытащили из воды и бросили на берегу, то я должна понимать то, что говорит мне эта женщина...
- Пипец, - прошептала я, - и куда я опять попала?
- Пиапа?! Икудая опа пиапалла?! (*Наложница? Из гарема султана?) - удивленно переспросила женщина, и вдруг охнула и прижала ладони к щекам. А в ее глазах промелькнуло какая-то гадливость, словно она увидела что-то очень неприятное...
Она уже начала подниматься с колен, оставляя меня валяться в грязи на обочине дороги, как вдруг в ее глазах мелькнуло понимание. Она снова охнула и упала на колени, бесцеремонно разворачивая меня за плечо. И ткнула пальце в большую, в форме луковицы родинку на спине, которую я так и не вывела...
- Дин! - закричала она, повернувшись к кому-то, - О ле тама тиена ае ле туа лене! Манато на гаоа и ле тели тусагае уа мавае! (*Дин! Ты посмотри, девушка, кажется, из нашей деревни! Помнишь, лет пятнадцать назад у нас девочек украли?)
- Э ле мафи! - раздался удивленный мужской голос, - Е татуа она уо аве о ие ле ну! (*Не может быть! Тогда надо отвезти ее домой!)
- Иое (*Да.), - закивала женщина, соглашаясь с тем, что сказал невидимый мужчина.
- Иое, - повторила я... не знаю, что они задумали, но, надеюсь, что-то хорошее...
- Иое, - рассмеялась женщина и куда-то исчезла.
Но я едва успела оглядеться, как она вернулась с большим, но довольно грубым полотном. Расстелила его прямо на землю, перекатила мое тело, которое от каждого прикосновения взрывалось такой болью, что я невольно застонала...
- Леа се меа, - женщина рассмеялась, - е лели! Она мафи ае леа она е алу... (*Вот так. Ну, ничего, теперь все будет хорошо. Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать целиком)
Ничего не понимаю... Когда женщина замотала меня в полотно, к ней подошел огромный в два раза больше нас обоих мужчина, легко поднял меня на руки и куда-то понес. Каждый его шаг отзывался такой пронзительной болью в просыпающемся теле, что я прикусила губу, чтобы не стонать слишком громко. А вот слезы сдержать не могла. И они хлынули из глаз застилая все вокруг непрозрачной пеленой.
- Е лели, - прогудел глубоким басом силач, несший меня, как пушинку, - Она мафи ае леа она е алу... (*Ну, ничего, теперь все будет хорошо. Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать целиком)
Ничего не понимаю... Но кажется, эти незнакомые люди, хотят мне помочь...
Мужчина опустил меня в простую деревенскую телегу, на охапку свежескошенной травы, которая одуряюще вкусно пахла сладкой зеленью. Женщина села рядом, поддерживая мое безвольное болящее тело.
- Лели, ма ле Атуа. Алу! (*Ну, с Богом. Поехали!)- мужчина влез в телегу и прищелкнув языком, стегнул лошадей вожжами. Телега, дребезжа и подпрыгивая на каждой кочке, тронулась с места.
Если я сначала и думала о том, что нужно оглядеться вокруг и понять, куда это меня занесло, то сейчас все силы уходили на то, чтобы не орать от боли. Я попыталась позвать женщину, но она не понимала, я говорю, и на все вопросы и просьбы отвечала только одно:
- Иа е оносай. Мато те тауну ваве. (*Потерпи немного. Скоро приедем.)
Ехали мы долго. Боль измучила меня так, что я уже сдалась и мечтала скорее умереть, лишь бы избавиться от нее. Я уже почти потеряла сознание и тонула в густом кроваво-красном мареве бреда, не совсем понимая, где я и что происходит.
Я не заметила, как мы приехали к небольшой, но добротной избушке в гуще того самого леса, где меня нашли. Женщина спрыгнула с телеги и бегом помчалась в избу, голося что-то на своем тарабарском языке. А бледный и тревожно вглядывающийся в мое лицо мужчина, подхватил меня на руки и понес вслед за женщиной.
- Фесосони! - умоляла женщина старуху, хозяйку этого дома, - О ле тине леа май ло мату ну. На сола есе миа кудая пиапалла. Ае ле алу есе ле тига. (*Помоги! Это девушка из нашей деревни. Она сбежала из гарема султана, и чувствует свое тело. Но боль не проходит. )
Старуха равнодушно посмотрела на умирающую меня и ответила грубым, каркающим голосом.
- Е ле осао ла мое, матуа маи меа мамао. Ле маутиноа ре а мафаи она уо файя. (*Не ваша она, очень издалека пришла. Не уверена, что справлюсь.)
- Фесосони! Е таутала о иа и ла матоу гагана. О ле тоения ле леаи се иси. (*Помоги! Она говорит на нашем языке. А у старика больше никого нет.)
Старуха кивнула и махнула рукой, указывая на широкую деревянную лавку. Мужчина осторожно положил меня и отошел.
- Алу есе! - приказала она, - Пикина о ина теае. (*Уходите! Заберете ее завтра.)
Когда все ушли, она села рядом со мной и наклонилась, вглядываясь в мои глаза.
И в этот момент там, в обжигающе красном мареве боли, я увидела вдали проблеск холодного света. Как будто бы где-то далеко, с трудом пробиваясь сквозь туман, светил прожектор. Или скорее маяк... он мелькнул и вдруг исчез. Но я знала, что там меня ждет спасение, и изо всех сил рванула туда, где он был.
Я билась, боролась за свою жизнь так же, как тогда под водой. Но сейчас у меня получилось. Свет становился все ближе и ближе. Еще немного... чуть-чуть.. еще одни рывок... и я выплыла....
Боль исчезла, в то же мгновение сменившись приятной прохладой. Мышцы гудели от нечеловеческого напряжения. Я открыла глаза. Огляделась. Я лежала на твердой деревянной лавке в крошечной деревенской избушке. Большая беленая печь занимала половину жилой комнаты. По потолку все было завешано пучками трав, связками каких-то сушеных плодов причудливой формы... как будто бы избушка бабя Яги...
Мерно стучали капли в умывальнике, рядом с которым висело белое вышитое полотенце, пахло свежим хлебом и молоком... тепло, уютно. Но в доме никого не было.
Я осторожно попыталась сесть, выпутываясь из полотна, в которое меня завернула на дороге та женщина. Голова слегка кружилась... опустила босые ноги, и коснулась кончиками пальцев прохладных половиц из некрашенного дерева.
Внезапно дверь заскрипела, и в комнату вошла незнакомая старуха, старая, лет девяносто не меньше, она держала в руках ощипанную курицу. Я испуганно смотрела на нее, не зная что делать.
- Пришла в себя? - улыбнулась она беззубым ртом, - вот и славно. Ох, уж и глубоко тебя унесло. Думала, уже все, сгинет в безмирье бабка Ага вместе с тобой... а тебя как звать-то?
- Меня? - хриплый из-за сорванных связок голос звучал страшно и незнакомо. Я запнулась, и прошептала, чтобы не напрягать горло, - меня зовут... меня зовут...
Страх тонкой струйкой пробежал по позвоночнику вверх, удавкой обхватывая шею... Я металась в своей голове, пытаясь найти хоть что-то из своего прошлого. Хотя бы имя. Но его не было. Как будто бы меня просто не существовало. Я отматывала события назад и понимала, что все заканчивается в тот самый миг, когда я тонула. А дальше... дальше ничего. Пустота...
- Я, - прошептала я, - не помню... Я не помню, как меня зовут... я ничего не помню!
Бабка понимающе кивнула и улыбнулась:
- Ну, и ничего, вспомнишь еще... Из Выселок ты, деревенька, тут недалече, за рекой. Небольшая, но люди не бедствуют. Хорошо живут. Дружно. Своих в беде не бросают. Лет пятнадцать назад когда взрослые все на покосе были, набрели на вашу деревеньку султановы таланги-охотники, да тебя и двух сестер твоих свели. Неизвестно куда их судьба раскидала. Никто не вернулся...
- Как меня зовут? И как я попала сюда? - эти два вопроса казались мне самыми важными.
- Лолаги тебя звать, из твоих-то один дед и остался. В тот год, когда свели вас, мать с горя руки на себя наложила. Отец на поиски ушел, да сгинул. Бабка в позапрошлом годе померла. А дед плох совсем. Уже сколько лет лежит, не встает.
Бабка Ага, плюхнув курицу на стол, ловко потрошила тушку, выворачивая окровавленные внутренности. В избу неслышно проскользнул угольно-черный кот, без единого пятнышка на шкурке, и, легко запрыгнув на печь, следил оттуда за бабкой. Или скорее за курицей.
- Лолаги, - повторила я свое имя. Но оно царапало язык, как будто бы было чужим, - мне кажется, меня зовут по-другому.
Бабка искоса бросила на меня взгляд и продолжила ковыряться во внутренностях бедной птицы.
- Ты, Лолаги, в гарем к султану попала. Наложницей. Мож тебя там иначе звали... Помнишь?
Я помотала головой. Не помню. Ничего. Совсем... только воду, и как я барахтаюсь, пытаясь выплыть... Это я и сообщила бабке.
- Мож утопили тебя... не угодила, видать, султану.
- А почему я тогда здесь? Я же утонула...
- Ну, дак, - крякнула бабка, окуная выпотрошенную курицу в чашу с водой, чтобы смыть кровь, - магия, видать, в тебе проснулась. Вот тебя домой, во Флодолию, и выбросило... да сил маленько не хватило, чуть не пропала в безмирье-то... насилу тебя вытянула... там, видать, ты свою память и оставила. Бывает.
- Спасибо, - искренне поблагодарила я бабку. Завернулась в полотно, которым меня укрыла сердобольная женщина-соседка и замерла, пытаясь переварить то, что узнала о себе. И как-то все у меня не складывалось... не сходилось... вроде как не про меня все рассказано...
- Ты, Лолаги, запомни, что я тебе рассказала, - бабка, перестав улыбаться, пристально взглянула на меня, - а все другое, даже ежели память вернется, забудь. Нельзя тебе другое помнить, коли жить спокойно хочешь... и что я тебе сейчас сказала забудь. Поняла?
- Поняла, - кивнула я, чувствуя холодок в глубине души. Бабка знает намного больше,чем говорит. И если она говорит, что нужно молчать... ну, значит буду... пока не разберусь что здесь к чему, - меня зовут Лолаги и я была наложницей в гареме у султана.
- Вот и славно, - улыбнулась бабка, - я же говорила, что вспомнишь все потихоньку. А про то, что в гареме было никому не говори, не пристало о таком рассказывать...
- Хорошо, - понимающе кивнула я. Жирный намек. Не дура. - Спасибо, бабка Ага...
- Да, что уж там, - махнула рукой бабка, - все под одним Небом ходим... Я тебе на лавку в ногах рубаху положила. Надевай... сейчас куру сварю. Обедать будем. Ваши-то за тобой только к вечеру приедут...
Я надела старую, штопанную льняную рубаху длиной до пят с широкой горловиной, которую нужно было затянуть завязками, и осторожно встала. Голова слегка кружилась. Держась за стены осторожно пошла к выходу.
- На задах яма-то! - догнал меня крик бабки. Ну, да, нетрудно догадаться, зачем я пошла на улицу, - и лапти надень. На крыльце висят. Ноги-то у тебя нежные, не сможешь босая ходить.
На столбике крыльца, перекинутые через перила, на самом деле висели лапти. И две тонкие тряпочки, которые, вероятно, полагалось надевать вместо портянок. Но я не умела... плюнула, натянула лапти на голые ноги и неловко перевязала их. Я все сделала неправильно, потому что через пару шагов по утоптанной земляной тропинке, вся конструкция стала спадать, и мне пришлось шаркать ногами, чтобы обувь не свалилась.
В маленьком закутке, сбитом из старых досок было темно. Я машинально пошарила ладонью по стене, сама не зная, что хочу там найти... Наверное, это движение из моей прошлой жизни, догадалась я, из той самой, которую нужно забыть.
Я сразу догадалась к чему ведет бабка Ага. Кажется, никакая я не... как там ее... Лолаги... просто очень похожа. И родинка, в которую тыкала пальцем женщина соседка. Вот в чем дело! Это просто совпадение. Но кто тогда я?!
Я немного постояла на крыльце перед тем как вернуться в дом. Смотрела вокруг и понимала: все это мне вполне знакомо. Низенький колодец с журавлем, точно такой же я уже видела когда-то. Вот две молодые березки, там тонкая рябина, на которой весело чирикают воробьи и синицы. А куст, возле лавочки, очень похож на сирень, я мгновенно вспомнила ее терпкий запах. И эти мелкие цветочки, растущие вдоль дорожки, - клевер. Где-то за огородом мычала корова, вокруг деловито копошились куры, жужжали пчелы, шумел вокруг лес, пахло свежей зеленью и деревней.
Все это казалось мне родным и близким. В отличие от имени... Лолаги... Лола... Ну, ничего, как говорила бабка Ага, привыкну. Куда деваться-то?