По ту сторону холста
У Юли было два увлечения. Больше всего она любила пробираться в разные заброшенные места. В осыпающихся зданиях ей виделся мрачный романтизм ушедших времён, а лёгкое ощущение опасности приятно будоражило разум. Кроме того, Юля обожала всё готическое: литературу, архитектуру, музыку. На одном из концертов готик-рок-группы Otto Dix она и познакомилась с Максом, высоким юношей с бледноватым лицом и длинными волосами.
Макс, по мнению его же друзей, был слегка не от мира сего. Юле он понравился за, как она сама это назвала, готичность души. Всегда чуть более серьёзный, чем окружающие, Макс зачастую уходил глубоко в себя и мог оставаться в медитативно-безразличном состоянии, пока что-то не возвращало его к реальности. Была у него и своя страсть — рисование. Конечно, страстью Юля называла это скорее в шутку. Ей очень нравилось наблюдать, с каким напряжённо-сосредоточенным лицом парень писал картины. Создавалось впечатление, будто от чёткости линий и гармоничности композиции зависела его собственная жизнь.
Макс не очень любил, когда за его работой наблюдали.
- Юль, прошу, не стой над душой, – говорил он беззлобно.
- Ах, нельзя стоять?! – притворно возмущалась Юля. – Ладно, я посижу, – и, сделав вид, что садится на стул, в последнюю секунду запрыгивала Максу на спину.
***
Вскоре Юля стала всё чаще задерживаться у Макса и даже постепенно обживаться в его квартире. Это были апартаменты, расположенные в полуподвальном помещении, с двумя комнатами, гостиной, кухней и небольшим подземным помещением, дверь в которое, впрочем, всегда была закрыта на ключ. По словам Макса, это была мастерская, но при Юле дверь туда ни разу не открывалась.
- Там незавершённые работы. Не хочу, чтобы на них кто-то смотрел, – говорил парень.
Порой он и в самом деле показывал Юле новые, действительно шикарные картины, но врождённое любопытство никак не давало ей покоя. Она видела, что Макс не хочет никого пускать в подвальную комнату, и потому ей с каждым днём хотелось попасть туда всё больше.
Вместе с друзьями-диггерами Юля уже не раз пробиралась в заброшенные бункеры, оставшиеся ещё со времён СССР. Разве стала бы она так утруждаться, если бы это было разрешено? Да ни в жизнь!
И вот однажды она всё же решила пробраться в подвальную комнату. Конечно, это решение далось ей не легко. Всё же копаться в чужом доме не очень красиво. Однако Юле казалось, что Макс начинает ей серьёзно нравиться, а значит, если он вдруг маньяк какой-то, стоит выяснить это как можно скорее. Приняв решение, девушка дождалась следующего дня, когда осталась дома одна и взломала замок на двери в мастерскую.
Вернее, сперва она заглянула в пару ящиков, где, по её мнению, мог бы лежать ключ, но быстро плюнула на это и пошла к своему диггерскому набору, в который когда-то предусмотрительно включила отмычки и отжимные ключи.
Замок на двери в подвал оказался не самым простым: с восемью штифтами сверху и снизу. Пришлось повозиться минут двадцать, прежде чем хитрый механизм поддался и прокрутился на девяносто градусов с глухим щелчком.
Включив фонарик на мобильном, Юля спустилась вниз по лестнице и оказалась в очень маленьком помещении, где-то три на четыре метра. Большую часть пространства занимали стол у стены и шкаф в дальнем углу. Стены в подвале были выложены кирпичом и источали несвойственную городским постройкам сырость. Слева в свете фонарика вырисовывался мольберт со стоящим на нём холстом. Там был набросок небольшого домика, в окне которого виднелись женский и мужской силуэты.
На столе грудой лежали листы с карандашными набросками. В целом, всё было так, как и говорил Макс. Юля попыталась найти выключатель, но обнаружила только металлический подсвечник на столе. “Ах ты, готическая душа! Неужели при свечах рисуешь?”
Девушка подошла к шкафу и обнаружила на нём небольшой замок. Чтобы вскрыть его, пришлось сгонять наверх за налобным фонариком. Жечь свечи Юля не решилась, опасаясь быть раскрытой. У задней стенки шкафа стояло что-то прямоугольное, укутанное в чёрную ткань. Полная любопытства и лёгкого страха, девушка сорвала кусок ткани и обнаружила под ним картину, перевязанную алой лентой. Правда, картиной это было назвать сложно. Весь холст был чёрным, но чернота эта распределялась по нему неравномерно и неоднородно. То наслаивалась в виде резких линий, напоминающих угольные, то растекалась волнами, нарисованными гуашью, то слегка выпирала за пределы холста, словно художник внезапно перешёл на масляные краски.
Эта картина вызвала у Юли очень глубокое и стойкое чувство внутренней тревоги. В простой черноте собрались все будто несочетаемые техники рисования. Тьма на картине клубилась, дёргалась, перетекала, и в то же время оставалась статичной. В некоторых чёрточках и пятнах девушке чудились человеческие силуэты, и чем дольше она смотрела, тем отчётливее они становились.
И тут раздались мрачные, тяжёлые звуки органа. Юля подпрыгнула, уронив отмычку. Никогда она так не пугалась собственного рингтона на мобильном. Звонил Макс. Чуть подрагивающими пальцами Юля нажала “ответить”. Почему-то в тот момент ей показалось, что парень уже обо всём догадался, но его голос был вполне обычным:
- Привет, мой лунный свет!
- Привет, Макс.
- Я сегодня освободился чуть раньше, чем планировал. Буду уже минут через тридцать. Можно попросить тебя начать жарить стейки минут за десять до моего прихода?
- Д-да, конечно. Давай, жду тебя.
- До скорого.
Раздались гудки, и Юля снова взглянула на странную картину. Просто беспорядочная чёрная мазня.
- Ну, кажется, я зря вломилась в мастерскую моего парня, – сказала девушка специально вслух, чтобы звук собственного голоса придал ей уверенности.
Бросив ещё пару несмелых взглядов на картину, Юля снова набросила на неё кусок чёрной ткани и заперла шкаф. Убедившись, что всё лежит так же, как и до её прихода, девушка торопливыми шагами двинулась к лестнице. Когда она поставила ногу на вторую ступеньку, сзади раздался едва слышный шёпот, напоминающий человеческий голос. Юля резко повернулась. Луч фонарика описал широкую дугу, но комнатка выглядела всё так же. Девушка ещё несколько секунд простояла в нерешительности. Сердце билось как бешеное.
- Показалось. Просто нервы шалят. Я ожидала чего-то мистического, и сама себя накрутила. Или из-за того, что я дверь открыла, сюда пробрался сквозняк и шевельнул один из листов.
Уверенно проговорив это вслух, Юля быстрым шагом поднялась по ступенькам и закрыла дверь. Ей ещё нужно было заняться стейками.
***
Жизнь шла своим чередом, но в то же время что-то неуловимо изменилось. Юля никак не могла выбросить из головы странную картину с красной лентой. Хотелось бы спросить Макса, но он мог и обидеться, если бы узнал о том, что девушка взломала его мастерскую. Пару раз Юля попыталась уговорить парня всё же показать ей подвал, но тот ни в какую не соглашался.
- Мы живём вместе уже две недели. Это, в конце концов, странно, что у тебя в подвале есть запретная комната, куда мне нельзя, – говорила она, жуя тост с джемом.
Макс только пожимал плечами:
- Имею право. Должен же у меня быть кусочек личного пространства.
Примерно так и заканчивались подобные разговоры, а Юля всё никак не могла найти себе место. Запретный подвал притягивал её хотя бы своей запретностью. Не прошло и недели, как Юля снова взломала дверь и пробралась внутрь. На этот раз она сразу направилась к шкафу. Картина оказалась на месте. Девушка уставилась в черноту холста и только теперь задалась вопросом:
- Так. И что я, собственно, делаю? Это уже какое-то помешательство. Макс просто скрывает свою тайную любовь к абстракционизму. Я бы тоже такое скрывала.
Девушка наклонилась к картине, пытаясь разглядеть в чёрных мазках глубокий смысл, заложенный художником. И тут она снова услышала шёпот. Такой же, как и в прошлый раз, но теперь не было никаких сомнений, что он шёл из картины:
- Помогите… Выпусти нас отсюда…
В шёпоте угадывались сразу несколько голосов. Первым порывом Юли было бежать без оглядки. Она даже отпрыгнула, сделала пару шагов к лестнице, но картина снова умолкла. Девушка постояла без движения ещё пару минут, но потом снова подошла к холсту. Сердце рвалось прочь из груди, но любопытство у Юли часто пересиливало страх и даже порой здравый смысл.
- Там кто-то есть? – спросила девушка, сама поражаясь, с каким спокойствием она почти приняла мистические свойства картины.
- Тут я, – на этот раз раздался отчётливый детский голос.
- И я, – вторил ему второй похожий.
- Мы любим играть в прятки, – снова прозвучал первый.
- Однажды мы спрятались на чердаке у дедушки-художника, – продолжил второй.
- Там была очень странная картина, – добавил первый
- Кто вы? – спросила Юля, выпрямившись. Голоса уже звучали достаточно отчётливо, и ей не нужно было наклоняться к картине.
Но в ответ снова раздался неразборчивый шёпот. Единственное, что поняла Юля на этот раз, было:
- Выпусти нас.
- Но ведь не просто так вы там, – с сомнением ответила она. – И кто вы такие, чёрт побери?
Картина снова замолчала. Юля закрыла шкаф. Оттуда опять раздались жалобные просьбы, но на этот раз девушка не стала их слушать. Закрыв дверь, она ушла, но теперь выкинуть случившееся из головы было никак нельзя. Картина начала являться Юле во снах. В черноте холста прорисовывались два мальчика в чёрных костюмчиках, и они жалобно смотрели наружу.
Юле даже начало казаться, что она слышит едва уловимую речь всякий раз, когда проходит мимо двери в подвал.
В конце концов, через некоторое время она снова пробралась в тайную мастерскую, когда выдался подходящий случай. На этот раз она достала картину, поставила перед собой на стол, оперев о какую-то коробку, а сама уселась напротив. Заглянув во мрак хитросплетённых чёрных линий, она наконец смогла сформулировать для себя, почему снова и снова сюда приходит. Дело было в настоящем чувстве глубокого страха, которое рождалось в ней всякий раз, когда она глядела вглубь этого холста. Такого страха не найдёшь в повседневной жизни, даже во время столь любимых Юлей вылазок на заброшки.
Юлины внутренние размышления вновь прервал голос. На этот раз говорила женщина с низким, утробным голосом:
- Добрый день, Юля. Или, быть может, вечер. Или же утро. У нас тут всегда ночь. Всегда темно.
Голос прозвучал ещё отчётливее, чем в прошлый раз. Даже ожидая этого, Юля снова отдёрнулась от картины, но быстро взяла себя в руки.
- Кто вы такие, и как оказались в картине?
- Мы обычные люди, такие же, как и ты, и каждый оказался в картине по своей причине. Но как именно, мы сами не знаем. Каждый из нас однажды увидел картину, а потом раз — и темнота…
- Кроме меня, – вмешался сухой старческий голос. – Я слеп, и ничего не вижу уже давно. Я лишь помню касание мягкой ткани. Кажется… Кажется, я всё забыл. Я здесь уже так давно.
- Это бессмыслица какая-то, – нахмурилась Юля. – Почему Макс вас всех тут держит? Должна же быть у него хоть какая-то цель?
- Мы точно не знаем, – на этот раз прозвучал высокий девчачий голос. – Я пыталась его спросить, но он не отвечает. Даже не слушает. Кажется, он думает, что мы плохие. Будто что-то может случиться, окажись мы на свободе.
- А это не так? – уточнила Юля.
- Всё, чего мы хотим, – это обрести покой, – ответила женщина с низким голосом. – Мы начали забывать свои предыдущие жизни. Мы не надеемся вернуть свои тела. Только перестать находиться в этой тюрьме — вот и всё. Даже если это будет означать конец нашего существования.
- Дайте угадаю, чтобы вас освободить, нужно развязать ленту? – уточнила Юля.
- Да-а, – согласно зашептали все духи разом.
- Думаю, я не стану делать это без ведома Макса, – ответила Юля после непродолжительных раздумий.
- Макс сам не понимает, с чем имеет дело. – Проскрипел слепой старик.
- И не избежать ссоры, если он узнает, что ты была здесь. – Заметила девочка. – Уж я-то знаю.
- Только увидев, что на свободе мы безвредны, он поймёт, как сильно ошибался. – Хором сказали близняшки.
- Тебе незачем спешить с решением. – Заключила женщина с низким голосом.
- Пожалуй, – согласилась Юля. – Думаю, хватит с меня на сегодня разговоров с призраками.
Девушка решительно убрала картину в шкаф. Когда она закрывала дверцу, оттуда послышался тихий, короткий всхлип. Юля сглотнула. В этот момент у неё возникло ощущение, что Макс в самом деле может заблуждаться.
***
Ещё несколько недель во снах Юли появлялись все пять духов: робкие двойняшки, любопытная девочка, женщина с низким голосом и слепой старик. Все они попеременно просили девушку выпустить их на волю. При этом каждый из них прилагал невероятные усилия, чтобы обрести чёткость на фоне бушующей черноты холста, проступить из чёрных, дёрганных линий, на некоторое время стать видимым, а затем снова исчезнуть. Угольные штрихи, серые молниеподобные чёрточки, оставленные простым карандашом, разводы чёрной краски — всё это впивалось в каждую фигурку, стоило ей только показаться из жуткой картины. И никто из духов не мог противиться воле этих линий. Не мог говорить дольше нескольких секунд.
С каждым днём в Юле крепла уверенность, что держать этих несчастных по ту сторону холста совершенно неправильно. Более того, что это чудовищная ошибка. Но она всё никак не могла решиться поговорить об этом с Максом.
Плохо было ещё и то, что она вообще ни с кем не могла обсудить сложившуюся ситуацию. Никто бы не поверил, а водить друзей в мастерскую она бы не решилась. Единственные, с кем можно было обсудить свои переживания, это духи внутри картины.
От отчаяния девушка спустилась к ним в четвёртый раз, но духи не смогли рассказать ей ничего нового. Отчаяние в их голосах резало Юлину душу, но она так и не решилась ни отпустить их, ни заговорить об этом с Максом.
***
В отличие от многих других людей, живущих вместе, Юле с Максом удавалось долго избегать ссор, но первая проблема, как это часто бывает, возникла на почве финансов. Девушка работала фотографом, а парень зарабатывал на жизнь своими картинами, но за последний месяц он не продал почти ни одной работы. В комнате копились законченные холсты, но никто не спешил их покупать, и настроение Макса становилось всё более мрачным.
- Я не понимаю, в чём проблема, – он устало откинулся на диване, потирая виски. – Мои картины раньше неплохо уходили, а теперь…
- Может, стоит попробовать что-то новое? – осторожно предложила Юля, придвигаясь ближе.
- Например? – в голосе Макса послышался скепсис.
- Цифровая живопись.
Он скривился так, словно она предложила ему сжечь все свои холсты и начать рисовать палочкой на песке.
- Нет, Юль. Это не моё.
- Почему? – вспылила она. – Ты же художник! Тебе важно, чтобы твои работы видели люди, чтобы их покупали. Сейчас цифровое искусство везде! Если ты освоишь планшет, то значительно увеличишь число потенциальных клиентов. Заказов будет больше.
- Это не искусство, – оборвал Макс.
- Ах вот как? – Юля встала, сложив руки на груди. – То есть то, что ты делаешь на холсте, это искусство, а если ты будешь рисовать в том же стиле, но на экране, — уже нет?
- Да, – холодно ответил он. – Там нет бумаги, нет холста, нет запаха красок. Это просто светящиеся пиксели.
- Ты ведёшь себя как старик! – не выдержала Юля. – Думаешь, художники эпохи Возрождения тоже не хотели пробовать что-то новое? Так бы и рисовали на стенах пещер, если бы не пробовали!
- Я не хочу спорить, – вздохнул Макс. – Я просто не буду этим заниматься.
Юля фыркнула и отвернулась.
- Отлично. Тогда продолжай сидеть без денег и жаловаться, что твои картины не продаются.
Макс посмотрел на Юлю долгим, тяжёлым взглядом, после чего поднялся, снял с крючка куртку и направился к выходу. Она догнала его у двери и уточнила:
- То есть ты просто уйдёшь?
- Мне надо прогуляться, – ответил Макс и вышел вон.
Юля осталась в квартире одна. Она не понимала, почему это так задело её. Она же просто хотела, чтобы у Макса всё было хорошо. В крайне нервном состоянии она начала ходить по квартире. Её взгляд снова упал на дверь, ведущую в подвал.
Верно, Макс всё ещё хранит там картину с заключёнными в ней духами. Может, он настолько в штыки принял идею о цифровой живописи, потому что надеется, что сможет нарисовать ещё одну картину с некими мистическими свойствами?
Повинуясь сиюминутному импульсу, Юля бросилась за отмычками. Нужно было наконец расставить в этой истории все точки над «и».
***
Юля спустилась в подвал в пятый раз. Теперь уже почти без страха она прошла к шкафу, вслепую взломала замок и убрала с холста ткань. Голоса наполнили небольшую комнату, но один из них был чётче других — тонкий, пронзительный, принадлежавший любопытной девочке:
- Юля, я слышала вашу ссору. Прости, я не хотела подслушивать. Но, чтобы ты знала, я считаю, что ты во всём права.
- Спасибо, – глухо отозвалась Юля.
- Макс, конечно, не плохой, но он очень запутался. Как и все мы. Помоги нам, и мы поможем тебе. Нам тут темно и страшно. Макс думает, что мы причиним вред, если нас выпустить, но это не так. Может, ты угадала, и он в самом деле считает, что, наблюдая за нами, сможет воспроизвести новую картину с мистическими свойствами, но и тут он не преуспеет. Юля, развяжи ленту.
- Да, развяжи ленту, – вторила девочке женщина с низким голосом.
- Развяжи ленту, – в один голос проговорили робкие близнецы.
- Развяжи ленту, – прошептал слепой старик.
- Как же вы можете мне помочь? – всё ещё неуверенно спросила Юля.
Картину окутал шёпот. Затем раздался низкий голос женщины:
- Когда мы освободимся, уходя, каждый из нас оставит Максу по озарению. Он напишет пять шедевров, и вы больше не будете нуждаться.
- И вы не будете мстить Максу за то, что он держал вас тут?
- Мы понимаем, что он делал это из лучших побуждений, – проговорили близнецы.
- Мы его прощаем, – вторили остальные голоса.
- Ладно. Я выпущу вас, – сдалась Юля. – Не только ради озарений. Наверное, это просто будет правильно.
Чуть дрожащими руками девушка начала развязывать двойной узел на ленте, которая вскоре скользнула на пол. Юля чуть отступила, и темнота в картине начала активно двигаться. Из неё появилась призрачная девочка в белом платьице с заплетёнными косичками. Она легко спрыгнула на пол, но от картины к ней всё ещё тянулись подёргивающиеся чёрные нити. Затем из холста вынырнули двое близнецов в одинаковых чёрных костюмчиках. Их худые бледные лица лучились надеждой. Следом появилась солидная дама в длинном блекло-коричневом пальто. Самым последним выплыл старик — сухой, длинный, с чёрными провалами вместо глаз. Его вид ужаснул Юлю, но манеры слепца оставили лучшее впечатление. Старик элегантно поклонился и застыл в такой позе.
- Ну что же, – неуверенно сказала девушка. – Вы свободны.
Духи переглянулись. Девочка начала тускнеть, пошла рябью, будто картинка старого телевизора, который только что выключили, но потом снова стала яркой, а на её детском личике отобразился страх. Все призраки обернулись к картине, из которой только что выбрались. За ними тянулся чёрный шлейф. Он вибрировал в воздухе, корчился, колебался в пространстве, словно был анимирован при помощи squigglevision.
Тут Юля поняла, что произошло что-то страшное. Она бросилась на пол в попытке схватить алую ленту и заново перевязать холст, но уже не было ни ленты, ни даже пола. Только чёрные линии мельтешили, гнулись, ломались. Растерянные призраки начали окрашиваться в чёрные тона, и тьма начала обступать Юлю.
Не в силах совладать с ужасом, девушка бросилась вверх по лестнице. В этот момент щёлкнул замок входной двери. Внутрь быстрым шагом вошёл Макс. Увидев Юлю, выбегающую из подвала, он побледнел.
- Ты… – прошептал он непослушными губами. – Что ты сделала?
Юля бросилась к Максу и потянула его прочь из квартиры.
- Бежим! – крикнула она.
Рванулась к двери, но тут же остановилась, а потом попятилась. За дверью лестница, потолок и стены стали чёрными, как смола, и стекали вниз. Воздух сгущался, темнел, будто его быстро заштриховывали простым карандашом. Юля захлопнула входную дверь, затравленно оглянулась. Потом закрыла дверь в подвал, но тут же заметила, что из-под неё уже тянулись крошечные чёрные ниточки.
Макс, не говоря ни слова, прошёл в гостиную. Юля последовала за ним и обнаружила парня сидящим в кресле и обхватившим голову руками. Чуть тронув его за плечо, она спросила:
- Макс, что это?
Художник откинулся на кресло и посмотрел на девушку глазами, полными боли. Его рот чуть дёрнулся, но он ничего не сказал.
В углах дома начали собираться клубки дёргающейся темноты. Казалось, будто кто-то невидимый быстро-быстро рисует углём беспорядочные каракули на самой реальности. Юля подошла к окну. Мир стремительно тускнел. Она обернулась к Максу и обнаружила, что его руки тоже начали сереть, становясь будто нарисованными простым карандашом.
В комнату, тяжело ступая, вошёл слепой дед. Теперь тьма сходилась к нему со всех сторон, а провалы в глазах выглядели ещё более зловещими. В нём не осталось уже почти ничего человеческого.
Юля отступила в угол комнаты, но старик не проявлял агрессии. Просто стоял. Вскоре всю комнату окутало разнообразной подвижной тьмой, в которой потерялись и стены, и мебель, кроме очертаний кресла, на котором сидел Макс. Зато из нового мрачного окружения материализовались оставшиеся четыре призрака: девочка, близнецы и женщина. Их шёпот наполнил пространство вокруг.
Юля в отчаянной попытке выбраться хоть как-нибудь рванулась к стене, где всё ещё угадывалось окно. Прыгнула, но пространство перед ней резко покраснело, натянулось, остановив её. Будто невидимый холст оказался у неё на пути. Юля надавила обеими руками на то, что раньше было окном, и в этот момент заметила, как алая тьма по ту сторону сложилась в очертания человеческого лица.
- Выпустите нас, – робко попросила она, но никто ей не ответил.
Странное лицо исчезло, оставив лишь красноватое окно посреди ничего. Любопытная девочка тоже подошла к окну и повторила за Юлей:
- Выпустите нас, пожалуйста.
Один из близнецов повернулся к девушке и сказал:
- Мы любим играть в прятки.
Другой кивнул, подтверждая слова брата, и добавил:
- Однажды мы спрятались у нашего дедушки-художника на чердаке.
- У него там были такие страшные картины.
Юля отшатнулась и чуть не упала, но сзади её удержал Макс. Резко повернувшись к нему, она некоторое время открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать слова. На глаза навернулись слёзы.
Макс сказал первым:
- Мне стоило рассказать тебе, – серые руки парня рябили, периодически сливаясь с тьмой вокруг.
- Так что же это такое? – спросила Юля, вслушиваясь в шёпот призраков.
- Я и сам не могу точно сказать. Мой дядя незадолго до смерти передал мне картину вместе с квартирой, и сказал, что внутри картины живёт нечто, желающее поглотить наш мир. Я бы не поверил, если бы как-то не услышал голоса духов.
- А там что? – Юля махнула в сторону окна, подрагивающего красным.
- Не знаю. Я никогда не думал о том, что после поглощения может быть ещё что-то. Возможно, там тоже есть свой мир, для которого мы являемся духами в картине, и когда-нибудь нечто поглотит и нас с тобой, сделав своими новыми марионетками. Прости меня, лунный лучик, мне действительно стоило рассказать…
Юля некоторое время стояла молча, пытаясь осмыслить всё услышанное, хотя это просто не укладывалось в голове. Казалось, в такой ситуации надо что-то сделать или сказать, но что?
- И ты меня прости, – в конце концов едва слышно прошептала Юля, вытирая глаза рукавом кофты.
Макс бросил быстрый взгляд на призраков, которые то проявлялись, то терялись в постоянно колеблющемся окружении, и сделал шаг ближе к девушке.
- Пока мы не растворились в пустоте и не перестали себя осознавать, обнимемся?
Юля уткнулась Максу в плечо. Два комочка колеблющейся тьмы соединились воедино, и на некоторое время призраки умолкли, а пространство вокруг приобрело подобие статичности.
***
Анатолий рисовал двух молодых людей — юную готку и бледного парня с тонкими руками художника. Когда картина была готова, творец достал перо, чтобы подписать холст, и нечаянно капнул чернила на самый край. Бросился за тряпочкой, но чернильное пятно начало разрастаться. Анатолий всё равно попробовал стереть его, но только размазал ещё больше. Вскоре чернила поглотили нарисованных героев почти полностью. Всё, что оставалось, это схватить лежавшую рядом алую нить и спешно перевязать ей картину. В следующий же миг Анатолию показалось, что тьма на холсте шевельнулась, и из неё просочился едва слышный шёпот.
Старый художник отдёрнулся от картины и пошёл за обёрточной бумагой. Когда он вернулся, то заметил, что шёпот на время утих, а чернота на картине успокоилась и замерла. Анатолий пригляделся к холсту повнимательнее и почувствовал странное, необъяснимо горькое чувство глубоко внутри. Смахнув одинокую слезинку с морщинистого лица, Анатолий нахмурился и приступил к упаковке картины. Вскоре вся она была завёрнута в белую бумагу.
После Анатолий покинул дом и отправился в банк. Открыв ячейку, он положил туда пятый белый свёрток. Из металлического сейфа раздался хор жалобных голосов. Художник захлопнул дверь и отвернулся. В тяжёлом расположении духа возвращался он домой и размышлял о том, что же будет, когда его не станет. Ведь Анатолий так и не нашёл нового хранителя, который продолжит его дело.
“Наверное, и меня кто-то нарисовал”, – пронеслось в голове у художника. – “Справится ли он, если я ошибусь?” Четыре, вернее, уже пять свёртков в ячейке напоминали о том, сколько миров было поглощено из-за неосторожности хранителей.
Уважаемый читатель!
При подсчёте учитываться будут баллы только зарегистрированных пользователей, оценивших не менее десяти работ. Голосовать за собственные конкурсные произведения и раскрывать тайну авторства нельзя, но участвовать в голосовании авторам — необходимо.
Помним:
► 1 – 3 балла: – работа слабая, много ошибок;
► 4 – 6 баллов: – работа средненькая, неинтересная, или плюсы «убиваются» неоспоримыми минусами.
► 7 – 8 баллов: – работа хорошая, требуется небольшая доработка
► 9 – 10 баллов: – работа хорошая, интересная.