Я всегда любила писать письма. Всегда, насколько себя помню. Извечный вопрос – с какого момента мы себя помним или нам кажется ,что мы помним. Ведь часто повторяемые в семье рассказы о давних событиях мы уже воспринимаем как собственные воспоминания.
Сейчас, на седьмом десятке лет, вспоминая своё детство , мне хочется понять, почему я полюбила писать письма . Наверное, потому что я уходила в другой воображаемый мной мир, и это был мой и только мой мир. Это были фантазии, мечты , игра сама с собой - да как угодно теперь можно назвать, но мне это было нужно . Что это? Одиночество? Не знаю. В моём понимании, одиночество всё-таки имеет другие корни.
Я и сейчас любила бы писать письма, те письма, которые пишутся на двойном листке, вырванном из школьной тетрадки . Но настали другие времена. Современным методам общения надо только радоваться, и я их принимаю с удовольствием . Разве не здорово, что ты в любую минуту можешь услышать голос близких, мамы, сына, не только услышать, но и увидеть. Страшно вспомнить времена, когда для того, чтобы позвонить, нужно было кого-то просить об этом – начальника на работе, вахтеров в проходных, тех, у кого был домашний телефон. А домашний телефон оставался редкостью далеко не только в пору моего детства. Понадобилось ещё полжизни , чтобы появилось достойное общение в любую минуту. Сейчас мы буквально загружены всеми возможными средствами для коммуникации, имеем доступ к нужной, а порой и ненужной информации, которой мы распоряжаемся и пользуемся в соответствии со своими потребностями. Это нормально.
Приходится только скучать по тем временам, когда к праздникам мы выискивали открытки, самые интересные, особенно в канун Нового года и 8 Марта. Надо было успеть вовремя купить эти маленькие художественные шедевры почтовой связи, пользовавшиеся в те времена большим спросом.
И были письма. У кого-то была постоянная связь между близкими, а у кого-то, как у нас, редкие письма, но они были, потому что по-другому и нельзя было узнать, как дела у родных и близких, которые проживали далеко. Были письма любимых, друзей. Писали письма одноклассникам, ушедшим в армию, просто школьным друзьям, особенно в первые годы после окончания школы. Время, когда почтальон приносил почту, знали поминутно в каждом доме, где ждали какой-либо весточки. Сейчас это всё ушло, времена настали иные, но и жалеть особо не о чем. Появился другой формат отношений между людьми, и я не соглашаюсь с теми, кто говорит , что современные технологи нас разобщают, неправда. Человек остается человеком, и ничто не может разрушить желание быть с родными рядом. И вовсе необязательно сидеть в этот момент за одним столом, держаться за руки. Век другой и мы должны ему соответствовать.
Но до сегодняшнего бурного всплеска технологической революции, а вместе с ней и смены формата человеческих отношений, был долгий-долгий век неизменных, как очень модно сейчас говорить, традиций нашего советского общества. Он был очень долгим, длиною в несколько поколений. И ничего не могло измениться и не менялось из поколения в поколение . Мои родители, моя сестра, я, все мы жили и проживали жизнь под одними и теми же лозунгами, приветствиями, поздравлениями, желаниями. Одни и те же высоконравственные притчи звучали на регистрации законного брака, одни и те же причитания звучали в некрологах, под копирку, слово в слово писали заявления о приеме в комсомол. И даже эти почтовые открытки-картиночки были заготовлены и утверждены для продажи на многие годы вперед с одними и теми же сюжетами, потому что никаких перемен не могло быть и не было. И на этом малюсеньком формате хотелось найти не совсем стандартные слова, адресованные, как правило, в первую очередь родным. Ведь каждый человек, каждая семья - это особенный мир, со своими чувствами, эмоциями, мыслями, поэтому и поздравления должны быть индивидуальными. Я очень сомневаюсь, что мои первые творческие сочинения на тему пожеланий и поздравлений были кем-то замечены, но мне нравился и нужен был сам процесс. Я и сейчас вижу себя сидящей за столом в так называемой передней избе, полностью находящейся в моём распоряжении и я раскладываю по назначению и пишу эти самые пожелания и поздравления. В комнате от полумрака настольной лампы с голубым металлическим абажуром тепло и таинственно уютно, а на столе ворох открыток и чернильница. Было ли так на самом деле? Не знаю. Открытки я действительно писала. Были и чернила, ведь перьевыми ручками мы писали до пятого класса. Но лампы с голубым абажурчиком у меня не было. Вернее, лампа была, но не у меня, она принадлежала старшей сестре. Она ушла из родительского дома, когда я закончила второй класс, а вместе с ней ушла и лампа, а мечта сидеть за столом в комнате, освещенной этой лампой, осталась. Этот свет от лампы был только в моих фантазиях, но я настолько ими жила и представляла, что и сейчас вижу, как отражается тень моего силуэта на стене, вижу даже цвет и рисунок на обоях. Я до сих пор чувствую запах моего тихого дома в тот момент, приятно пугающую загадочность полумрака комнаты. Эта фантазия для меня была реальностью моего мира, она живет в моей памяти, а значит, так и было. Кстати, на всю свою последующую жизнь настольные лампы стали для меня признаком совершенного домашнего уюта и спокойствия.
А потом появились письма, письма в никуда, даже если и были кому-то адресованы. Я очень хорошо себя ощущаю тем ребёнком, а потом и подростком. Я чувствую и помню это желание с кем-то поговорить. Причем ведь в этих письмах зачастую были надуманные проблемы, которых у меня и не было. Я не писала о том, как мне живется на самом деле, что мне что-то или кто-то не нравится. Нет, я писала о той жизни и о тех проблемах, которые были у меня в мечтах. Правильнее, это не мечты, а фантазии, грёзы, желания. Ведь мечты могут и должны осуществляться, а это были видения, бред о той жизни, которой не было и никогда не будет. К тому времени я ещё мало прочитала, чтобы иметь представление о том, о чем надо мечтать, никто ни о чём мне не рассказывал, и я выдумывала, выдумывала по мере того, как узнавала мир. Помню, например, в одном из амбаров на соседней улице расположился магазин, где продавалось ВСЁ, в том числе и керосин для освещения дома керосиновой лампой. Да, это была середина и конец шестидесятых годов, но коммунизм что–то запоздал и с электрификацией всей страны в том числе. Эта улица, где разместился этот магазинчик, вела на выход из села , а в ту пору на автобусы не рассчитывали, их попросту не было, и в основном, от деревни до ближайших поселений ходили пешком. Так вот однажды, когда я пришла за какими-то нехитрыми покупками, в тот магазинчик зашла девочка примерно моих лет с бабушкой. Боже мой, это точно не фантазия, это было на самом деле. На девочке было платье такой красоты, что, даже спустя целую жизнь и повидав на свете много красивых вещей, я не могу забыть того потрясения. Это был капрон с яркими красивыми цветами , краски были изумительны! Я впервые увидела, как смотрится бирюзовый цвет. Много-много лет с тех пор я мечтала о таком платье и придумывала самые разнообразные сюжеты, где главным действующим лицом была девочка, то есть я, в этом платье, и бабушка. А родной бабушки у меня, к сожалению, не было.
Так вот в своих письмах я могла рассказывать про бабушку, которая ко дню моего рождения в очередной раз подарила мне красивое платье, что мы с ней едем на автобусе, ну и, наверное, про наши с ней приключения
Или как мы вместе с папой и мамой наряжаем к новому году ёлку. Это было всего лишь однажды, когда отец вдруг привёз ёлку, огромную, до самого потолка. Насколько я теперь понимаю, в тот день ему поручили привезти из леса ёлку в совхозный клуб, а уж он заодно решил и мне сделать праздник. Вечером мы вместе с ним и с мамой наряжали её - делали из самодельно раскрашенной бумаги цветные цепи, вырезали снежинки, а из ваты делали комочки снега. И были ещё стеклянные ёлочные бусы, и бумажные покупные игрушки в виде животных, самые, по видимому, дешёвые, какие могли себе позволить родители. Пусть это было только однажды, но это было, и в моих воображаемых письмах так было каждый год. Память сохранила это чувство дома и тепла, мама с папой рядом, и, если я это помню, значит, так было, так, как я и мечтала.
Позднее, когда стала много читать, фантазий и мечтаний стало осязаемо больше и мои письма стали, наверное, красноречивее. К книгам у меня особое отношение. Книга в нашем доме, благодаря отцу, это было святое. Речь идёт о библиотечной книге, конечно. Покупать книги и иметь дома свою библиотеку это была роскошь не только для нас, но и для всего нашего в ту пору окружения. Жить от зарплаты до зарплаты, зачастую ещё и одалживая, не очень – то настроит на траты в книжном магазине . Но читать отец любил и мы с сестрой приучены были к этому.
Публичные библиотеки, я считаю, потрясающее явление в советской жизни. Мне лично было абы что, лишь бы читать. Сейчас, вспоминая весь книжный ассортимент и мои всегда неудачные попытки что-то найти, я понимаю, какой скудный был материал, кроме, конечно, школьной программы . А ведь сколько всего в мире было уже написано, но стало доступно гораздо позже и, к сожалению, жизни явно не хватает, чтобы прочесть то ,что хотелось бы прочитать. Сейчас готовлю себя к пенсионному образу жизни и у меня уже есть своя библиотека непрочитанных книг, так что мечтаю, (опять мечтаю ), что не всё еще прожито – пройдено . Я очень благодарна своему отцу, что он приучил меня к книге, и я до сих пор считаю лучшим подарком хорошую книгу .
Так кому я писала? Не помню. Я имею ввиду, кому писала и отправляла в прямом смысле. Отсутствие возможности с кем- то поговорить, наверное, и родило у меня это ставшее параноидальным желание писать. У меня была сестра, она на 9 лет меня старше. Возвращаясь в далёкое детство, я не помню сестру в том самом далёком детстве. Получается, что, будучи рядышком со своими вечно занятыми родителями, я оказалась одинока? Конечно, это особое одиночество, я не была брошенным ребенком, я очень любила и люблю своих родителей, и мои фантазийные проблемы и мечты никогда не омрачались претензиями к родителям. Для меня они такие, какие должны были быть. Детство всегда золотое, оно не может быть другим. Как бы человек не провёл своё детство, всегда в его памяти найдутся воспоминания, согретые теплом печки в избе, улыбающимися родителями, той самой единственной ёлкой, самой лучшей за всю свою жизнь. А моё так называемое одиночество видимо порождение моего образа жизни, моего образа мышления, моих фантазий.
Позже появились дневники. Боже мой, сколько их было! Сначала это были не дневники, а «песенники», куда записывались полюбившиеся песни. Записывали на память, прослушав по радио, приклеивали к страничкам тетрадки вырезки от открыток. Песни, конечно, про любовь. Как-то папа, услышав от меня как я пою только что появившуюся «Ромашки спрятались» (это уже 5 класс), заставил, или, если, аккуратненько сказать, настоятельно порекомендовал выучить текст песни «За того парня». И с его подачи я до сего времени помню наизусть многие песни на военную тематику .
И здесь я должна признаться. Все мои дневники были ненастоящие. Что я имею ввиду? Дневник предполагает, что там ты записываешь свои мысли, происходящие события, всё сокровенное. А я не писала правду , я выдумывала. Я жила в каком-то другом измерении, и, когда писала, то всегда думала о том, что кто-то, рано или поздно будет читать, то есть писала для кого-то . Зачем? Почему ? Не знаю. Как жаль, что вся та писанина не сохранилась. Один из дневников я намеренно сожгла и сделала это осознанно. Я до сих пор помню жар той печки, где вместе с дневником сгорели фотографии, письма, все, что было сокровенного на тот момент. И это один из немногих моих поступков, за который я себя не виню и прощаю. Но это уже другая история.
Прошло с той поры много-много лет, дневник я веду, стараюсь быть честной сама с собой. Но в рамках дневника все не выскажешь. Поэтому и родилось это желание – написать под занавес своей жизни письма тем, кто был мне дорог. Написать и тем, о ком вспоминаю с сожалением. Что из этого получится? Что я хочу? Посмотреть из сегодняшнего дня во вчера? Недавно услышала в стихах, что не надо брать прошлое с собой в сегодня, это тяжело, надо расставаться с прошлым. Я задумалась и даже в какой-то момент хотела выбросить эту идею из головы . Но потом для себя я решила, что тот поэт неправ. Это не прошлое, это то, с чем и чем я живу сейчас и я не могу с этим ничего поделать. Я считаю, мы выросли из прошлого. И как его, это прошлое, выбросить из жизни, даже если и глубоко его запрятать на дно твоей души? Опять воображаемые диалоги, вернее, монологи? Опять воображаемые письма? Пусть. Может, на сей раз, кто-нибудь услышит? Не смогла навсегда проститься со своими мечтами-грёзами о том, что когда-нибудь я напишу искренне и честно обо всём, что у меня на душе. Не умею прощаться. Всегда остаётся надежда на лучшее, что можно что-то изменить, а если не изменить, то простить, в том числе и себя. Надеюсь. Пусть это будут НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА.