Часть 1:
Человеческий фактор
Читают нам лекцию по Военно-полевой хирургии и говорят, что в условиях современных конфликтов примерно пятьдесят процентов ран не боевые.
Поток ассоциаций…
По моим «боевым», да и вообще армейским наблюдениям соотношение другое. И не в пользу боевых ранений, да и потерь.
Здесь играет роль пресловутый человеческий фактор.
Нас, начиная с пеленок, учат какими надо быть: сильными, смелыми, правдивыми, настойчивыми и т.д. То есть, приобретайте, дескать, качества положительные. Люди приобретают, и в силу своей неординарности: делают открытия, совершают подвиги, выручают в беде товарищей, спасают жизни, выходят победителями из самых невероятных ситуаций… Но не за этими поступками принято подводить черту: «человеческий фактор…», хотя это тоже он.
Про подвиги и героизм написано строк и снято фильмов в изобилии. Потому не о них.
Под человеческим фактором мы подразумеваем нечто другое. А именно то, что находится ниже уровня нормальных человеческих поступков и узнаем мы об этом факторе, когда беда.
Бесконечными, печальными рядами стоят примеры того фактора:
В Чечне стояли рядом с морпехами.
Один морпех отстрелил себе палец.
За три дня у них случилось восемнадцать раненных (из них один тогда же умер). И из этих же восемнадцати ни одного ранения полученного в бою. То есть духов они, за эти дни, даже не видели.
Один случай вообще дикий.
У них солдат пропал. Пошли искать, офицер и с ним шестеро бойцов, через нашего часового, в тростник.
Часовой аж опешил:
- Не ходите туда, там заминировано.
- Солдат, ты нас учить еще будешь?!
Еще через тридцать секунд часовой доложил: «На участке подрыв, семеро морпехов…»
Есть такая штучка МОН – 50 называется… цепляешь растяжку мина подпрыгивает вверх и взрывается разлетаясь осколками…
А вот наш сверчок – ноги и задница посечены осколками. «Достал» какого-то срочника и он ему в окоп РГД-5 подкинул, тот из окопа, да не успел немного. Привезли к нам.
Ещё один сверхсрочник фокус показывал – ловил зубами пулю. Ну, публику собрал, разобрал патрон от АКС-74, высыпал порох, вставил обратно пулю в гильзу, зарядил этот патрон в автомат, и в рот себе выстрелил… Что-то не так сработало, он даже боли не почувствовал.
Солдат ковырял патрон от ПКМа – разорвана правая кисть. Этим же вечером наш водитель (40 лет!), который помогал оказывать помощь этому солдату, сел около моей головы и стал разбирать патрон от «Утёса»! Без комментариев.
Вот этот, с двумя пулевыми ранениями, с автоматом хотел сфотографироваться.
А вот этого с перебитым позвоночником насквозь прострелил товарищ.
Этот с раздробленной плечевой костью – чистил заряженный автомат…
Часовой на посту, наступил на собственную растяжку.
Офицер в горах подрался со сверхсрочником. Не знаю, что там и как было, но сверхсрочник через три дня умер.
Наша артиллерия попала по нашему же батальону, пацану снесло пол головы. Друг его развернул ЗУ-23 (двуствольная скорострельная зенитная пушка) и выпустил короб снарядов в нашу сторону, хорошо не попал…
Два солдата побрели за пределы лагеря(!), нашли фугас, ну мимо же не пройти: одного разорвало в клочья, другой выжил.
Командир минометного расчета неподрасчитал, мина попала к поварам в палатку, одного повара наповал и ещё сколько-то раненных.
Солдат в горах, на посту, замерз заживо.
БМД в «небоевых» условиях улетел в пропасть, механик-водитель сломал шею.
На трассе перевернулась БМД, двое погибли, один раненный.
Через три дня на том же месте снова перевернулась «бэшка» снова труп и покалеченные.
Солдату, друзья ради шутки, подкинули патрон от «Утёса» в печку, контузия и осколок в заднице.
Зашел к нам в палатку начальник службы полка, хвастался каким-то пистолетом с глушителем. Неслышно так прострелил себе левую руку. И попросил никому об этом не рассказывать…
Ночью по войне передвижения запрещены, мы поехали: двое раненных.
Ну что ж, это война. А когда «небоевые» ранения и смерь в мирное время?
Столько их, страниц в «Ворде» не хватит… Да и писать про них не могу, вспоминать больно. Оно и так понятно, что все «небоевые».
Просто так, для разрядки, два относительно безобидных случая, из серии «смех и грех»:
Земляк
Замполитов обычно в наряды не ставили. Считалось, их день в части – воскресенье. Что они там, в воскресенье делали, не знаю. Тут как-то народу не хватало, и стали их подтягивать к настоящей службе, в том числе и в караулы.
Звонят в госпиталь, говорят, что сейчас привезут тяжелораненого в голову.
Собирается бригада, ждут.
Привозят бойца страшного вида: он сам полусидит, окровавленное, разорванное лицо, рот не закрывается из-за кровавого месива внутри и из него истекают тягучие слюни с кровью. Тяжело дышит, Само собой не говорит, шея раздута с одной стороны и под кожей четко пуля видна даже, чуть ей не хватило сил, чтобы насквозь выйти. Картина, короче.
То да сё ну и, между прочим, сопровождающий анамнез рассказал:
Стоял начкаром замполит. Наряд закончился, и чтобы не ехать, не сдавать оружие в полк, он его оставил солдату, чтобы тот его с какой-нибудь оказией туда передал.
Суть да дело, караулу ужин привезли, на «Урале», а водитель оказался земляком того солдата, которому ПМ оставили. Ну и тот, видя зёму, на радостях открывает дверь кабины и кричит:
- Ха! Смотри что у меня! Руки вверх, - и взведённый(!!!) ПМ производит случайный выстрел.
Водителю прилетает пуля, с полутора метров, прямёхонько в голову. И вот он у нас.
Срочно на операционный стол. Наркоз. Опытнейший анестезиолог заинтубировать не может. Пуля раскрошила зубы и их осколки посекли язык, он так отёк что даже в рот не помещается, в конце концов, заинтубировали (ввели дыхательную трубку в трахею) через нос. Здоровый мандраж у докторов: надо очистить рану, убрать все осколки, остановить кровотечение, что можно зашить, посмотреть, не повреждены ли жизненноважные органы и ещё неизвестно что сделать, голова все же. Тут хирургам говорят, что в коридоре генерал и замы ждут, когда извлекут пулю, волнуются. Ах, да пуля. Надсекли кожу на шее достали пулю, отдали генералу, чтоб не волновался, и начали операцию…
Грамотно справились, хотя больной ещё в реанимации три дня через эндотрахеальную трубку дышал, распухшие ткани перекрыли бы дыхательные пути без неё. Но всё пошло как надо, через неделю солдат полностью поправился. Оказалось, его даже по состоянию здоровья из армии уволить нельзя. На поверку выяснилось, что выбито пять зубов, да повреждены были мягкие ткани, делов-то.
Но статью военно-врачебная комиссия ему, конечно, нашла и таки уволили его.
А замполит… замполит ему йогурты носил. И переживал очень.
Или вот ещё более поздний случай:
Взрыв
В госпиталь с полигона привезли троих раненных осколками солдат. Случай неординарный, во всяком случае, не каждый день такое бывает. Быстро взяли первого на стол, для ПХО (первичной хирургической обработки ран). Ну и по ходу анамнез собираем:
- Что, боец, случилось?
И боец, с самого начала четко медленно выговаривая слова, словно боялся что-то пропустить, поведал нам, что построил офицер на полигоне четверых срочников (в том числе и его), провел инструктаж по технике безопасности, в журнале расписались. Поставил им задачу, и те пошли в поле проверять мишени ну и там еще что-то. Отошли от места инструктажа метров на сто, и нашли неразорвавшийся выстрел от РПГ (ручной противотанковый гранатомёт) – металлическую такую болванку. Подняли, покрутили, тяжеленькая… Поковыряли. Стукнули камнем – ничего. Шваркнули об землю – ничего. Бесполезная, решили, никчемная вещь. И дабы выказать вполне свое отношение к находке, от души пинанули её кирзовым сапожищем. Такого железная душа снаряда не снесла: у одного осколок в голове, у другого огромная дыра в бедре у третьего обе голени ранены.
- А четвертый, спрашиваем, где?
Задумчиво так:
- Его разорвало…
- Как!? Разорвало!?
Медленно ещё раз, вспоминая до мелочей, и всё ещё не веря в иной исход:
- Мы думали, что разорвало… Полигон, в том месте – ровное поле. Снаряд рядом с ним взорвался, мы попадали… а он исчез…
Позже привезли на обследование и четвертого. Он вообще никак не пострадал. Только сказал, что не помнит четко сразу после взрыва: как-то уж очень быстро бежал.
Всё это и есть «человеческий фактор». И это, далеко не все только из моей «практики», и только из армейской, и только в масштабе «беда».
А сколько этот фактор привносит в мирную жизнь?
Сам не безгрешен.
Отец моего лучшего друга всегда давал ему одно напутствие:
- Веди себя умно.
Это не всегда возможно.
Но, всем желаю.
Все дела не переделать.
Всех больных не вылечить.
Да к этому и не нужно стремиться.
Необходимо правильно расставлять приоритеты. И делать и лечить НЕОБХОДИМОЕ.
О проведении «всего» просто должен быть соответствующий документ. Чаще проверяют (в том числе прокуроры) по записанному.
«Сделал – запиши. Не сделал – запиши два раза».
Тупой карандаш – лучше острой памяти.
Это армия меня научила писать.
Одна из первых, занесенных в блокнот истин: «Любая кривая мимо начальника короче прямой».
И все же главный атрибут десантника – парашют.
Ну и, конечно же, прыжки.
Дисциплина ВДВ во многом строится на прыжках.
Солдат командиру жизнь вручает, привыкая по ходу к тому, что делай точно, как говорят и все хорошо будет. За счет прыжков и укладок люди лучше узнают, кто есть кто… Каждый должен побороть себя шагнув в бездну (как некоторые, потом в вечность). Перед тем отбор в войска особого контингента, после кураж: «За ВДВ!» Плюс осознание, что ты принадлежишь к боевой элите, да ещё тяжелый ежедневный труд… И получается сплоченность, взаимопонимание и боеспособность Воздушно-десантных войск.
Мне кажется разобраться в этом докторская для психолога.
Крылья
Первому, да и вообще любому прыжку с парашютом в армии предшествует огромный
труд.
Двухнедельная первичная подготовка: теория, изучение материальной части, тренировки на ВДК (воздушно-десантный комплекс), рассказы, то, да сё. И, наконец, укладка на «боевую».
Укладка купола, самое минимальное, полдня времени. По нормативам, конечно, сорок пять минут, но в жизни все намного сложнее.
Купола укладывал много раз и почти всегда в разных условиях: взять хоть диапазон температуры окружающей среды от -25 до + 40, но есть ещё множество всевозможных факторов: скорость и направление ветра, помещение или улица, рельеф и свойства ландшафта, с кем укладываешь, кто проводит укладку, собственное состояние и ещё много-много всего. Но все это должно привести только к одному результату: правильной укладке основного и запасного парашюта – от этого, в дальнейшем, будут зависеть твоя жизнь и ещё чьи-то судьбы. За день до прыжков – предпрыжковая подготовка, тоже зрелищно. Надеваешь учебный купол, прыгаешь с ним по-разному, бегаешь по препятствиям, висишь в воздухе, подцепившись к стальным тросам, отрабатывая действия в воздухе…
Но сейчас про первый прыжок.
Вот назначенный судьбой день.
На прыжки выводят, как раньше на расстрел, перед рассветом. Есть в этом какая-то своя прелесть. Благодаря прыжкам много рассветов встретил…
Часов пять утра, непоздняя ещё осень, зеленая трава инеем к земле прибита, как седая. На аэродроме стройными рядами по десять парашютистов несколько сот человек: десантников и тех, кто ими ещё только станет. Все уже в куполах (Д-6 за спиной и З-5 на животе) и шлемах. Основной парашют с подвесной системой и запаской 17 килограммов весит – тяжелы крылья.
От неподвижности и груза стоять устаешь достаточно быстро, но деться уже некуда: стой и жди. А впереди ещё несколько линий проверок. Хорошо хоть перворазников – тех, которые совершают прыжок впервые, пропускают вперед. И вот уже преодолевая тугой воздушный поток от винта, мы грузимся в АН-2 – рабочую лошадку, а точнее бессменного педагога, выпестовавшую каждого воина ВДВ в отдельности и все Воздушно-десантные войска со всей их отвагою, боеспособностью и всемирной славой.
Так вот этот неприметный самолетик, взяв на борт десять парашютистов, начинает набор высоты. Вот ведь ёлки, ещё и укачивает. Выше, выше, разворот над древним Псковом. Купол Троицкого собора, виден с любой точки города, вторым солнышком, а тут далеко под нами, золотым яичком. Внизу дома-коробочки и люди-точечки.
Эх, блин, занесло же, думаю. А вдруг парашют не раскроется. Ведь бывает же такое? Бывает. Очень редко, но бывает. Очень маленькая вероятность, к нулю близкая… Вот все так думают, а вдруг у меня? Сейчас? Зачем вообще ввязался в прыжки эти. Кому это надо? Не пошел бы в ВДВ, не сидел бы сейчас среди этих бледноликих придурков, с безумными глазами, на высоте 800 метров, перед прыжко-о-ом!!! Зачем я вообще в эту армию пошёл!!! Придумали ведь армию!!! Придумали ведь какие-то гады войны!!! Ээ-эх, был бы мир на Земле, не сидел бы сейчас в этом древнем самолете… Люди!!! Я за мир!!! Слышите, за мир!!! А-ааа-а!!! это я все про себя и заканчиваю свои мысленные восклицания, уже сделав шаг в карту, развернувшуюся передо мной, почти сразу вырвав кольцо основного парашюта и отпустив его на все четыре стороны, вопреки всем инструкциям. Аа-а!!! Шлеп. Уже на земле. Ничего не понял со страху. Но прыжок был. И это факт.
А ведь бывает и такое: приземляется АН-2 и с его борта начинают выгружаться десантники. Сначала, понурив голову один. Через определенный промежуток еще несколько. Они идут к регистратору на линию старта, под пристальным вниманием всех присутствующих (несколько сот человек) на аэродроме. Особенно тот, первый. Он следует в некотором отрыве от остальных, как под конвоем, бледен и растерян, держит обеими руками лямки подвесной системы, как рюкзак. Остальные нарочно немного отстают, дескать, вот герой, им и любуйтесь, а мы сами потерпевшие.
Тот первый – отказник. Запрещено на борту применять силу. И как только кто-то, в строгом порядке, отказывается покинуть борт, дверь выпускающим закрывается, и все остальные приземляются вместе с самолетом. А отказник, на какое-то время, становится неуважаемым человеком: кому крылья даны, с того за полет спросится.
Самое сложное было преодолеть себя в первый раз. И это была победа!
Потом сразу же на аэродром и второй прыжок. Уже на уровне коры головного мозга – осознанный. Лечу! Лечу! Вот, как в песне, на белых крыльях! Лечу! Вот это обзор! Вот это высота птичьего полета! Красотища-то, вокруг какая! Жаль, что только вниз. Линия горизонта сужается быстро. Теперь ноги плотно вместе и немного вперед, потому что «на тебя движется земля». В высокую, сочную, с хрустом под тобой ломающуюся, влажную еще от росы и все ещё цветущую какими-то фиолетово-белыми, неувядающими цветами, высокую траву… шлеп.
Росой мокрый, счастливый, купол на спину и по, все утолщающейся, паутине тропинок на пункт сбора, другим уже человеком.
Все, я – настоящий десантник!
Оказалось, нет – парашютист. Десантником становится воин, совершивший прыжок с оружием, с летательного аппарата военно-транспортной авиации. Например, с ИЛ-76.
Первый прыжок с Ил-76 не припоминается мне, ни в каком году он состоялся, зимой ли он был, или летом? Достаточно много их было. Прыжок с ИЛа всегда масса впечатлений, перемешалось как-то…
Очень долго ждешь в куполе на аэродроме (несколько часов), потом долго грузишься, ждешь в самолете, 30-40 минут полета… Затем, за минуты перед выброской открывается рампа – это такие огромные створки сзади у ИЛа, куда КАМАЗ с фургоном заехать может… и вот, глядя в такое окошечко, с высоты 800 метров да на скорости 360 км в час (вид неповторимейший), понимаешь, что ощущения эти незабываемые. А все самое интересное еще даже не начиналось.
Выпускающий дает команду, жестом – подъем. Двадцать человек с одного борта и двадцать с другого встают, стараясь сохранить равновесие, на качающемся железном полу, поднимают седушки. Открываются боковые двери, тоже с двух сторон. К вою двигателей добавляет децибел ветер, теперь все не сводят глаз с выпускающего, а первого десантника от кошмара за бортом отделяет только заслоночка с запрещающим значком. Но вот нет и её. И кажется, что шаг вперед – это безумие. Но все побежали за первым, вырванным из поля зрения стеной встречного воздуха, и исчезают, исчезают в ненасытном проеме люди один за другим. Вот, перед тобой уже оттолкнулся человек в бездну и тут же исчез, чудовищной силой назад влекомый. И теперь твоя очередь и ты не струсишь и не задержишься: конечно чтобы не подвести товарищей и потому, что ты настоящий десантник… Но глядя правде в глаза, отмечаю: отказников на ИЛах вообще не бывает, так как подается сигнал, не подчиниться которому просто нельзя: когда включается сирена («пошел!!!»), то рев двигателей начинает казаться приветливым урчанием мотора хорошей иномарки, а воющие завихрения потоков воздуха шелестом летнего ветерка, и любой слышащий человек (а я подозреваю, что и глухой тоже) с радостью поменяет просчитанное инженерами нутро железной птицы на бездонную неизвестность, лишь бы поскорее покинуть зону действия этого акустического оружия.
Толчок от порога и все же не шелест, а свист тебя, рвущегося сквозь стену ветра. А вверху, все дальше, плюющееся в две стороны людьми, стальное тело дракона Ил-76. Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три … что-то долго прибор не срабатывает, пятьсот четыре… ага наконец-то, вверху дернул купол и… тишина.
Тишина. Тишина. Невыразимый контраст. Но тишина, здесь, не синоним покоя.
Вокруг тебя перемешиваемые восходящими и нисходящими, встречными и поперечными потоками болтаются в стропах, с выпученными глазами, еще сорок таких же, как ты, отважных ребят. И задача у всех одна: приземлиться на собственном куполе. А законы аэродинамики, не то чтобы противятся этому, но дают понять, что они несколько сложнее наших представлений о них.
И потому: Тишина. Тишина напряженной работы и сжатых зубов. Время замедлилось, почти остановилось и земля не приближается совсем… А вот этот, м-му… десантник с крейсерской скоростью летит прямо тебе в стро-о-пы!!! Какую там команду надо подавать? Да какую команду!? Ээ-ээй!!! бляя-яяя!!! Но не хватает дыхалки, потому что сам вцепился в «свободные концы», судорожно пытаешься тянуть «то, что нужно» и видишь, близко-близко, как на фотографии его озабоченное лицо – он тоже тянет «то, что нужно» и потому лишь качнувшись, сминает ногами кромку моего купола и отваливает назад и вниз, в пространство. До дембеля. А по свершению оного, с сумкой уже, подходит сержант:
- Товарищ старший лейтенант, помните схождение?
- Да кто ж такое забывает.
- Это я Вам в купол влетел.
- Что ж раньше не подошел?
- Да, боялся… почему-то…
Сколько их потом всяких было. Прыжков… и зимой, и весной, и летом, и осенью. И с АН-ов, и с ИЛ-ов, и с оружием, и без оружия, и выпускающим был и выпускаемым.
И по заснеженной пашне со скоростью семь метров в секунду ветром тащило: снег, с землей перемешанный, даже из ушей, выковыривал. И в облака, как в вату и через них от солнышка и голубого неба в сумрак пасмурного безветренного дня…
Романтика.
Десантник – орел две минуты.
Все остальное время он лошадь.
Тяжелы крылья.
После совершения первого прыжка, независимо от срока службы, по счету: пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три, новоиспеченному парашютисту пробивается запаской (запасным парашютом) по мягкому месту, а затем и десантнику, совершившему первый прыжок со средства военно-транспортной авиации. «Прыжковые» деньги (каждый прыжок оплачивается) нельзя нести в семью они благополучно пропивались.
На 23 февраля приходил ветеран рассказывал интересные вещи, в том числе про то, как они с аэростатов прыгали…
Вот так вот:
«С неба об землю и в бой».
Справедливости ради заметить надо, есть ещё одна поговорка, бывавшая к месту:
«Удар об землю ума не добавляет».
От себя замечу: здоровья тоже.
В ВДВ колец не носят даже обручальных. Не из каких-то идейных соображений, а для собственной безопасности. Например, прыгает человек с машины, зацепился кольцом за борт: палец с кольцом в одном месте, а человек уже инвалид от боли корчится… И такое бывало. Несколько пальцев отделенных от хозяев хватило для того, чтобы приказом запретить носить кольца. Простая мера, а если даже паре десантников здоровье сохранила, то уже себя оправдала.
Сам получил урок, зеленым лейтенантом, зацепившись кольцом за ручку ящика, который поставил на землю, уже отпустил и хотел выпрямиться… благо дело, обошлось без серьезной травмы (было просто больно, а если бы мы тот же ящик скидывали или вниз из рук в руки передавали, то не было бы пальца). Колец, с тех пор, не ношу.
Ну да, лиха беда начало. Самый трудный и длинный год – самый первый.
Срок в срок, ровно через год вышел приказ о присвоении мне очередного воинского звания «старший лейтенант»: стал понимать, чего от меня хотят все эти люди. Стал кое в чем разбираться. И за это, наверное, а может за какие другие заслуги, ещё через год мне его вручили: зачитав выписку из приказа и всучив погоны. Так вот вышло, служил лейтенантом в трех боевых частях, а также в Военно-медицинской академии и Томском военно-медицинском факультете в которых, в указанном звании, чуть-чуть поучился.
Освоил процедуру представления коллективу по случаю присвоения очередного воинского звания:
- Товарищ командир. Товарищи офицеры, я лейтенант имя рек, - раньше, говорят, была 300 миллилитровая алюминиевая кружка, мы начинали с граненого стакана: до дна его, звездочки в губах, с последними каплями, - представляюсь по случаю присвоения мне очередного звания – старший лейтенант!
После того командир цепляет звезду, выпиваешь со всеми, закусываешь и… далее следуют полуофициальная и неофициальная части…
Третий тост, только в ВДВ обязателен. До дна молча и стоя. Кто-то только обязательно скажет, вставая:
- Третий тост…
Каждый командир знает, что если пьянку невозможно предотвратить, её необходимо возглавить. И еще такую вещь: Без замполита – пьянка, с замполитом – мероприятие.
В ВДВ, да и в армии, кажется, пьют все. Это особенно не порицается. Не попадайся и дело делай. Главное не попадайся: начальник, который заливается каждый день, встретив тебя, один раз, выпившим может поднять целую бучу и будет прав – НЕ ПОПАДАЙСЯ!
Даже поговорка ходила – офицер ДОЛЖЕН быть до синевы выбрит и слегка пьян (но, ни в коем случае не наоборот). Или такая: «Офицер может быть выпившим, но не имеет право быть пьяным». И еще очень актуальная мудрость: выпил, к подчиненных не воспитывай, это закон чести.
Армия и выпить – это… отдельная и очень обширная тема… всегда есть помещение, есть хорошие люди и найдутся деньги… Поводов хватает: холодно, работа собачья, или полевой выход, или казарменное положение, или стресс какой, или праздник… Говорят: «коллектив крепкий, спитый». Пить надо уметь, особенно в армии. Если ты это правильно делаешь никто не осудит… Опыт, ведь, не пропьешь.
И не пить надо уметь, ведь: «сегодня ты с нами водку не пьёшь, а завтра родину продашь…»
Или ещё «Пей… А то ведь заложишь…» Шутка шуткой, но после этого очень вескую причину надо предъявить чтоб отказаться.
Все традиции в армии, так или иначе, с водкой связаны, да, как и у всего народа.
Довольно все оказалось в войсках странно. Все приказы, документы, директивы, уставы по которым в войсках строится жизнь и которые мы зубрили, конечно, есть. И они часто помогают в работе, но выполнить все, и даже большую часть, предписываемых ими требований невозможно. Да с тебя, их все, никто и не будет спрашивать, если видят, что ты работаешь в нужном направлении. Даже наоборот, если начальник, которого ты хорошо знаешь, начинает обращаться к тебе на «Вы» и по уставу, быть беде. В армии, обращаясь даже просто на «Вы» к подчиненному или хорошо знакомому человеку выказывают официальный тон, дистанцируются от него, значит он (или ты) сделал что-то не так, не по армейским понятиям и давай скорее исправляй. А если к провинившемуся начнут предъявлять все требования уставов то… то: ого-го! Это называется: «Не хочешь по хорошему, будем по уставу».
Один лишь пример из более поздней, правда, практики.
Дело в Чечне было.
Есть такое неписанное правило, чем сложнее обстановка, тем меньше, в жизни воинского коллектива, устава. Потому как устав очень сильно осложнят жизнь, соблюдать его статьи, значит не расслабляться, все время помнить о службе и быть в тонусе; хорошо в мирное время. На войне же где и без того напряжения хватает устав во многом излишен. Если вдруг солдат не отдал офицеру честь в таких условиях, то… и ладно (в пределах разумного, конечно), главное, чтоб свое дело хорошо делал, от этого и твоя жизнь зависит тоже. Даже если ты сплошь и рядом нарушаешь все пункты уставов, но из сложной обстановки выходишь победителем в наградном листе напишут: «…и правильное толкование устава…»
Повседневная жизнь там так же строится исходя из необходимости, а не по требованию руководящих документов.
Тут, вдруг, в батальоне нашем, то одно ЧП, то предпосылка к другому, обстановка нездоровая какая-то. Комбат, опытный офицер, беды ждать не стал. Просто, сколько возможно, приблизил жизнь подразделения к уставной (ничего что обстановка боевая и рабочий день ненормированный вообще никак): в 6.00 подъём всего батальона, зарядка (ничего что грязь, буквально, по колено, в уставе про это ничего не сказано), построение, с песней на завтрак, занятия по расписанию с докладами, построениями, разводами, ответственными… Через три дня батальон от зама, до последнего рядового, был послушным, хорошо управляемым, готовым к выполнению любых задач, без внутренних проблем. И… вернулся к прежнему «неуставному» распорядку. Хорошо усвоив, что жизнь трудна, но горевать не надо, ибо в любую минуту, она может стать еще труднее и приближать её (эту минуту) ни коим образом не стоит.
Вот вам и правильное толкование устава.
Вот такие нюансы. (Нюанс (фр.) – оттенок, едва заметный переход).
Вся жизнь нюансы.
Если солдат пришел на прием к полковому доктору, это не значит что он больной. Если пришёл на прием офицер, скорее всего – здоров. И тем и другим часто хочется затеняться (откосить). Первых сразу в строй, иначе именно к тебе на приём придет весь полк. Со вторыми индивидуально: ибо нет такого диагноза, но болезнь такая есть: «как все за… за… замучило» и чтобы не сорваться необходимо отдохнуть.
Да, все бы ничего, вот только больные мешают нам работать. Это не каламбур, это правда. Медицинская рота, точно такое же подразделение, как и все тринадцать (или четырнадцать: вот забыл уже) подразделений парашютно-десантного полка. С точно такими же функциями и задачами: планы-отчеты-документация, личный состав, начальники, техника, оружие, средства связи и химической защиты, расположение, ремонты, повседневная деятельность во всем её неограниченном разнообразии, строевые смотры, стрельбы, учения, прыжки-укладки, командировки и прочее, и прочее, и прочее… А тут еще больные! А больные – это переменный плохоуправляемый личный состав (да ещё зачастую те, с кем в подразделении справиться не могут).
Впрочем, больные – это ещё и больные. Причем если ты их вылечиваешь, никто спасибо не скажет, а если у тебя не получилось… но, про это не будем.
Много позже, уже в госпитале, один старый начальник хирургического отделения определил так: лечение больных в армии – это личное хобби военного врача, им занимаешься в свободное от основной работы время… и попробуй не вылечи.
Так вышло, что про солдат уже поговорили. Про офицеров здесь много. Хочу два слова сказать чтобы незаслуженно не умолчать еще об одной особенной армейской касте: прапорщики.
Прапорщики народ ушлый, самые адаптированные люди к армии, прошедшие естественный отбор с самых трудных «низов» и сознательно оставшиеся в армии. Золотой фонд. Конечно, они стремятся занять места потеплее – самая лучшая прапорщицкая должность – начальник склада. Там ротация личного состава минимальна, если прапорщик сел на хорошую должность, сковырнуть его оттуда практически невозможно; это у офицеров есть карьерный рост и новые назначения, переводы из части в часть... Прапорщики народ оседлый, у них есть должность. Они на ней живут, едят и спят, и потерять её никак для них не можно.
Потому прапорщики старожилы в частях, хранители (и участники) баек и традиций. Живая история, можно сказать.
Один старый прапорщик говорил:
- За то нас многие офицеры и не любят, что мы их лейтенантами помним.
Прапорщики друг друга знают и друг друга держатся. Хороший прапорщик на вес золота. Старшины в ротах и фельдшера в подразделениях тоже, кстати, прапорщики.
Коля
Еще одна визитка ВДВ это битье бутылок об голову, ломание кирпичей, досок и шифера разными частями тела. Есть конечно в этом свои секреты, но сила для того тоже нужна. Каждый уважающий себя разведчик все это умеет и регулярно демонстрирует и этим гордится.
Сам лично научился бутылки о голову ломать в Дагестане, это то место, где стал дубоголовым. А вот кирпичи бить так и не умею…
В Чечне познакомился с хорошим человеком, прапорщиком, фельдшером по должности, Колей. Он шебутной такой – юла, по жизни тертый и рассказчик замечательный.
Знаете, есть такие люди: рассказывают – заслушаешься, да еще озорно у них получается и не различить где правда, а где байка чистой воды. Без рассказчика хорошего и армия не армия, и служба не служба. А рассказов его длинными зимними вечерами послушал тогда… Он в тюрьме работал, тоже фельдшером, про тамошние нравы, в том числе, много говорил, ну и случаи разные.
- Один раз, - говорит, - проводил шмон в камере, и нашел нычку жуликов – деньги в трубочку свернутые. Ты бы видел их лица. А что, мое дело искать, а их – прятать. Я прав.
- Ну и что ты сделал? – не верилось изначально, что все по протоколу.
- Ну, когда они заценили ситуацию отслюнявил себе пару сотен: «это мне на пиво – говорю», - а остальное на шконку кинул.
- А они?
- Спасибо, - говорят. Низким таким голосом изобразил - артист…
Или:
- Дежурю в тюрьме, скучно. Дай, думаю, посплю схожу, там камера была свободная… открыл, зашел, упал на шконку, проснулся от голосов: жулики через окна камер совет держат. В тюрьме одного прописали и погоняло ему дать хотят, каждая камера свое предложение выкрикивает. Ну и я к решетке поближе и кричу: «Камера десятая: Боцман, пусть будет!» А он и впрямь похож: фигура, походка. Они притихли, призадумались, обсуждать начали, а потом кто-то: «Пацаны, десятая пустая… Это лепила, шкодит!!!» Ну, посмеялись все и мне весело.
- А кличку мужику какую дали?
- Боцман и дали, утвердили.
Или, подвыпив:
- У меня в пяти километрах от города дача, домик со всеми удобствами, огород, само собой, а в огороде у меня пруд небольшой - лужа. Если будешь в гостях, увидишь (а города наши в пол тысячи километрах друг от друга по прямой). Когда еду на дачу, только выпивку покупаю и хлеб, все остальное на месте. Из лужи этой, за тридцать минут вытаскиваю полведра карасей на одну удочку или полведра раков сами в сетку залезут… А когда гости дорогие тогда и раки, и рыба и тоже за полчаса. Тут же раков варишь, карасей жаришь, водочка, зелень с грядки, свежий воздух – красота. Приезжай...
Так вот, сидим, как-то раз, в автоперевязочной с ним, разговариваем; приходит разведчик на прием, здоровый такой, видно - ушлый.
- Ха, разведчик, заходи. Что заболел? Ты же должен кирпичи как печеньки крошить…
- А я и крошу.
- А бутылки об голову бьешь?
- Бью…
- А доски ломаешь?
- Да, все я могу.
- Всё? А можешь, «За ВДВ!», нож в ногу себе воткнуть так, чтоб торчать остался.
- Нет, никто не может…
- Спорим, на пузырь, что я себе воткну? Давай нож.
Глаза у разведчика округлились, но, отодвинувшись от шального прапорщика нож (большой, для охоты на людей), дал.
Коля мельком оценил вес и качество клинка, крепко взял его в правую руку и с силой, через берц, ударил себя в стопу, нож не воткнулся с первого раза. Коля, поморщился, с размахом, словно хотел приколоть конечность к полу, сразу же ударил еще раз, нож, вонзившись через ботинок в ногу, остался, надежно воткнутым, торчать. Прапорщик закряхтел от боли:
- Понял? – с усилием выдернул клинок, протянул рукояткой разведчику.
Парень выглядел ошеломленным, с круглыми глазами он взял свое оружие и, не сказав более ни слова, только дико озираясь, скрылся в сумерках.
- Что приходил-то? А и ладно. Наливай.
Артист.
Ему год назад в Дагестане противопехотной миной ногу оторвало. А он на протезе уже так бегает, что даже в Чечню взяли и здесь, кто не знал, тот не догадывался что он одноногий…
А карасей и раков у него, из лужи, на даче, еще годом позже, лично по полведра достал, и зелень была и водка…
В армии все друг друга проверяют.
Каждый год издается приказ, где назначаются внутрипроверочные комиссии: по вещевому имуществу, по финансовой службе, по обороту ядов и сильнодействующих веществ, по ГСМ, по КЭЧ, по медимуществу, по продовольствию, противопожарной безопасности и т.д. и т.п. Но эти комиссии так себе. Все же друг друга проверяем. Гораздо неприятнее проверяющие из вне. Кто их знает, что у них на уме? Хотя все мы люди…
Если тебя в армии о чем-то спрашивают проверяющие, не значит, что хотят слышать правду, отнюдь. Люди хотят к себе уважения, а высшая его степень в армии «Так, точно!» или: «Есть!» Злоупотреблять только этим не надо и если действительно что-то «Есть», то продемонстрируй это со всех сторон, дабы ко всем последующим утверждениям возросло доверие.
Впрочем, опытного военного не обманешь, а откровенным враньем обидишь. Но и ему (а он много лет в армии и всего навидался) хочется простого человеческого уважения:
- Товарищ, звание рек, а как правильно сделать? М-м… А вот сюда пройдемте, за столом оно знаете в непринужденной обстановке, пообщаться…
Все это не потому что подхалимство и взяточничество, а потому что проверяющий точно знает, а проверяемому уже почти хватает уроков жизни чтобы понять: так как положено не сделать все равно. Надо сделать так, чтоб проверяемое нормально работало. А докопаться, как гласит, народная военная мудрость и до столба можно.
Потому с одной стороны покажи, как ты работаешь, а с другой, что уважаешь.
Но иногда достаточно просто четкого доклада.
Доклад
Старые-старые местами, покосившиеся военные склады. Смотр территории командиром дивизии и «свитой». Трава скошена, стены побелены, противопожарные щиты укомплектованы. В одном месте на высоте человеческого роста, со времен построения этих древних стен, торчит забытый строителями и провидением ржавый крюк. Ну, надо же именно перед ним делегация и остановилась:
- Товарищ капитан, а для чего этот крюк?
- Товарищ генерал майор, данный крюк, никакой функциональной нагрузки не несет!
- Ммм… Хорошо, - и проверяющие проследовали далее.
Все телевизионные герои, в ВДВ, становятся ближе. Многих из тех, кого видел по телевизору и в прочих СМИ узнал лично, со многими очень известными людьми за руку здоровался. И наоборот бывало, здороваешься с человеком, общаешься, водку пьёшь; глядь, а он уже из телевизора вещает…
Смотрю как-то новости по центральному каналу, а там командующий ВДВ в Новороссийске, незнакомом ещё мне, строевой смотр проводит. Подходит к очередному офицеру, тот представляется, как положено:
- Товарищ командующий! Командир медицинской роты капитан … ! Жалоб, заявлений не имею!
Что уж тут на командующего нашло, но захотел он с народом пообщаться:
- Расскажи-ка мне, доктор, клятву Гиппократа.
Доктор находчивый попался, браво так:
- Мы её не учили! Клялись клятвой Российского врача!
- Да... ну… ,- по тревожно ушедшему в бок и небо взгляду доктора Командующий понял, что на логически возникший второй вопрос, внятного ответа не будет точно, и телевидение всё-таки центральное, - Ну, ладно… , шагом влево перешел к следующему офицеру в строю.
Сей сюжет видел не только ваш покорный слуга, но другие военные и гражданские люди. Это происшествие в армии не могло пройти незамеченным. Буквально на следующий день всем медикам ВДВ распечатали, раздали, для обязательного ношения в удостоверении, заставили учить, с последующей сдачей зачета и клятву Гиппократа, и клятву российского врача. Была ещё мысль заставить выучить первую по латыни, но по ряду причин отказались.
Уважали командующего.
В ВДВ есть настоящие боевые генералы.
У командующего ВДВ Георгия Шпака сын в Чечне погиб, лейтенант…
Уж не помню точно, году в девяносто седьмом, ВДВ расформировывали и передавали в подчинение округов. Ходили все растерянные, как это последние боеспособные части, самые боеспособные не только в России, никому не нужны???
Приехали с ЛенВО какие-то служивые, с лоснящимися подбородками генералы и полковники краснопогонные принимать нас в своё подчинение. Главный на трибуну залез. Мы перед ним в полном снаряжении торжественным маршем, а у него рука для воинского приветствия выше ключицы не поднимается и выражение лица: «А, элита, суки, теперь мы научим вас Родину любить». И вели они себя в тот памятный день соответственно. Морща верхнюю губу в брезгливости, мимо проходили, не глядя недостатки лепили – приём хороший для себя выторговывали. Все у нас плохо, повторный смотр назначили.
На следующий день поехали в отдельно стоящие части знания войсковых уставов показывать.
Построился перед ними полк экипированный, они, втянув немного животики, шеренгу изобразили. Ждут доклада командира полка, а его всё нет.
Главный там, ихний, уже пальцем кого-то подманил: «Иди-ка там, дескать, бегом его ко мне». В это время появляется начальник штаба полка, как ни в чем не бывало, проходит мимо этих важных, ошалевших от его наглости дядек и прямо на трибуну. Те от праведного гнева на секунду застыли даже, и повезло им. Начальник штаба подошел к микрофону:
- Указом президента от сегодняшнего дня ВДВ как самостоятельный род войск продолжает свое существование! Приказ о передаче частей ВДВ в подчинение округов отменён!
- Ура-а-а!!!
Говорят под эти крики последний раз и видели этих важных дядек в воздушно-десантных войсках. А весть разлетелась по всей дивизии моментально. Но ещё некоторое время не верилось… по тем-то временам…
Ещё через какое-то время был переезд с северо-запада и берегов Псковского озера, на юг – на берег моря Черного. И ещё полгода спустя судьба подарила самое романтичное армейское приключение – Дагестан. И западный берег моря Каспийского…
Тогда еще только чужие истории.
Прапорщик, фельдшер рассказывал…
Незадолго до этого, прапорщику тому в первую чеченскую, в Грозном на рынке, чечен сзади от уха до уха горло перерезал. Чудом жить остался с огромным шрамом на память.
Фатально так:
- Еду на АС (автобус санитарный) в Буйнакск (там госпиталь), в кунге, семнадцать больных (у нас вспышка кишечной инфекции была) и танковый аккумулятор.
У колонны скорость приличная и мы её держим, последними идем, но стараемся не отстать. На дороге поворот некрутой влево, без проблем вписываемся. Смотрю, справа обгоняет кто-то. Поворачиваю голову – кунг мой в кювет летит… Семнадцать человек внутри… танковый аккумулятор… два с половиной оборота… Ну думаю, конец. По радиостанции докладываю командиру, все как положено:
- Я, «пинцет-22», кунг с семнадцатью «карандашами» улетел в пропасть. Все. Иду оказывать помощь.
Отключил радиостанцию и пошел… Все живы… Только трое обос..сь, да разведчику аккумулятором голову, рассекло, двенадцать швов потом наложили. Ну и начальство, когда через полчаса на связь вышел, си-ильно ругалось.
Оказалось, кунг на одном болте, вместо четырех, на раме сидел, и его перегрузкой срезало…
А спустя семь лет после возвращения с Дагестана собираемся на прыжки. Десять нас, плюс купола. Раннее-раннее утро подгоняют к госпиталю АС: «Все, грузимся».
- Что за машина, - спрашиваю.
- Да, - говорит сверчок, - нормальная машина. Много лет стояла, а сейчас запчасти появились, движок перебрали – зверь. Только что-то там с кунгом, говорили.
- Отверстия в раме для болтов, не совпадают с отверстиями для болтов на кунге?
- Да… что-то вроде этого.
- Не гони сильно, - говорю водителю. – Понял?
«Туда» доехали нормально. «Назад» из выхлопной трубы потек антифриз.
С тех пор этот АС снова в парке, ждет своего звездного часа.
А может, спишут.
Здесь же в Дагестане впервые увидел травму, встречающуюся исключительно в войсках. Глубокие ожоги лба, до костей черепа, о печь. Печи в армии – а-ля буржуйка, докрасна, бывает, раскаляется.
Топит-топит истопник печь, да под утро и засыпает. Снится ему дом, мама пироги готовит, да только подгорают они… да батя не в себе, что-то: хрясь по лбу. Ну, тот и просыпается…
А бывает и так, что в палатке раньше проснется кто-то, от запаха горелого, да разбудит горе-истопника.
Приведут такого в медпункт… И смех и грех.
В Дагестане, да и в Чечне потом, считалось правилом хорошего тона на лысо бриться.
Уж не знаю, откуда это пошло.
Много в той группировке частей было: морпехи и спецназ, моряки и летчики, пехота и связь… Но группировка ВДВ была лучшей и самой боеспособной и объективно и субъективно. Даже свои нас боялись. Правильно делали.
В организованности, в управляемости сила ВДВ. В умении выполнять полученные приказы и отвечать за отданные. В традициях сила ВДВ и в людях.
В полной мере всю мощь ВДВ понял чуть позднее в соседней республике.
Не думал, что доведется…
А тогда в группировку прислали лишь начальника инженерно-саперной службы, под его руководством строили защитный вал из песка от возможных обстрелов лагеря с открытой стороны. Теперь знаю: не напрасный был труд…
На третий год службы научил окружающих понимать себя.
Понял что шутка: «Не торопись выполнять приказ, его могут отменить» - и не шутка вовсе.
С другой стороны, если приказ не отменился его надо выполнить любой ценой.
Юг. Последние дни мая. Жара за тридцать. А страна у нас северная, и переход на летний период обучения в ВС РФ с первого июня. А пока занятия по особенностям службы в летний период.
Командир госпиталя проводит лично: «Профилактика тепловых ударов». Все в строю, в форме, перед госпиталем. На втором часу две женщины хлопаются в обморок от перегревания тут же, на асфальт, одна за другой.
Зато все еще раз посмотрели, что такое тепловой удар, а некоторые, ещё раз, потренировались в оказании неотложной помощи. Надо отдать должное начальству: на этом занятие по профилактике тепловых ударов у нас закончилось.
Наблюдать за другими научился.
Какой военный не слышал банального: «Кто в армии служил – тот в цирке не смеется?» Кстати, надо в цирке проверить, тоже, по-моему, серьезное заявление.
За каждой фразой рудники подтекста:
- Гвардеец, позови, пожалуйста, мне Н. Они там за углом курят, он в полосатой тельняшке…
А вот нарядный замполит с папкой на сцене ведет концерт, посвященный двадцать третьему февраля, произносит неоднозначно:
- Когда-нибудь человечество вступит в контакт с инопланетянами и первыми с ними встретятся, как всегда, десантники!
Здорово сказано, правда?
Научился за другими записывать. Вот ещё первый опыт:
- Бегом, бля! Что вы идёте как гусеницы?
Вообще, в войсках матом не ругаются. В войсках матом разговаривают. Так понятнее.
- Чуть-чуть шагом марш!
- Чуть-чуть наливай… ну, там смотри, чтоб не через край.
- …Знаю, знаю. Тем более сам видел, как Вы там были ведущим – чёртиком… ну да, не чёртиком – генералом… А-аа, Вас там вообще не было?
- Понедельник – это тот день, который следует за праздниками.
- …сначала он с ними налил харю, потом они ему лицо начистили…
- Товарищ капитан, сейчас идите к ним, всё внимательно изучите и объективно рапортом отметьте их работу. В любую сторону, кроме отрицательной.
- Сейчас отрабатываем вопрос, как мы будем здороваться, а так же производим крик: «Ура»!
- Построение ровно без пятнадцати ноль-ноль!
Тост:
- За наших сегодняшних дам!
Телефонный звонок:
- Доктор, посмотри пожалуйста не оставил ли я в вашей машине свои сапоги… Один левый, один правый…
- А вот это командирская сумка. В ней военные носят свои мысли…
- Там вам расскажут много важных и очень интересных вещей. Постарайтесь не уснуть.
- Меня тут многие спрашивают: «ПОЧЕМУ медсестры не могут проводить телесный осмотр?» Отвечаю, подробно однозначно и при всех, чтобы не возникало больше недоразумений: «ПОТОМУЧТО медсестры не могут проводить телесный осмотр!»
- Красное село от нас все приближается и приближается…
- Не надо думать. Мы же военные. За нас уже все продуманно.
И ещё очень ёмко. Добавить что-либо к сказанному однажды, на планёрке в начале первого официально рабочего дня (после новогодних праздников), начмедом, значит смазать представление о праздниках в армии:
- Наконец-то закончились изнурительные выходные…
Действительно так. В праздники самая тяжелая работа.
Дагестан… Длинный отпуск и почти вовремя очередное воинское звание – капитан.
Капитаном недолго. Самое красивое звание – звездное. И название – КАПИТАН.
Капитан и Чечня два неразрывных события в моей жизни. Все время в командировках – день за три и к выслуге, и к званию, и к жизни… Капитан – это, к моим маленьким звездам, две медали которые чем дальше, тем мне дороже. Это, в общем-то, самая стремительная, яркая и, пожалуй, счастливая полоса в моей жизни, которую осмысливаю до сих пор.
Понял что ВДВ – действительно сила. И многие в мире это поняли.
И вот досрочный майор.
Рядовой мечтает стать генералом; лейтенант – полковником, а капитан – майором.
Майор… майор в армии уже ни о чем не мечтает.
Майор, по российской народной мудрости, новый, второй, уровень ответственности.
Ведь в Армии все, до капитана, включительно, должны уметь работать самостоятельно; майор должен уметь организовывать работу; подполковник – знать что происходит; полковник должен уметь расписываться, где надо, а генерал где покажут.
Майором шесть лет, уже больше. Почти ничего интересного, рутина. А может просто восприятие притупилось? Жаль, нет специальности «военный философ».
Вот и вся моя звездная карьера. Пепельная голова, да две звезды на камуфляже такого же цвета…
Наряды, дежурства, вызова, выезды. Каждый день, идя на службу, не знаешь, что там ждет. А вариантов… диапазон широчайший: от нудной бумажной рутины до спасения жизни больного, от беспричинной пьянки с утра до неожиданной командировки месяца на четыре… Может это и есть армейская романтика? Но хочу отметить: не зря, не зря из армии в 45 лет на пенсию отправляют.
Замечать и писать не оставляю. Как хобби:
- Шпичифика огнештрельных ранений шоштоит в том, што они могут шопровождаютшя машшивной кровопотерей…
Солдату в подразделении сломали челюсть. Привели в госпиталь. Положили на стационарное лечение. Зашинировали челюсть проволокой. Кушает кисель и жидкую кашу, втягивая через дырки в зубах. И… каждое утро другим больным читает лекции по военно-медицинской подготовке.
А что? Нестандартная форма преподавания.
Госпиталь. Строевая часть.
-Вы что замуж выходите?
-.!?
-А почему тогда Вы на рабочем месте в белом платье?
-Это не платье, это халат.
- Солдат, что у тебя за шрам через весь живот?
- А, пневмония была.
- ??!
- С язвой перепутали.
- Солдат, у тебя общие анестезии были?
- Да. Мне аппендицит первые три раза под наркозом делали…
…
- А смысл дальше служить?
- Был бы смысл, не интересно было бы…
- Хороша капуста, да мало.
- А было бы капусты больше, нам бы не хватило…
- Бля-я-ядь, солдат, встань на место! Что ты бегаешь туда-сюда, как мон-да-вошка?!
- Товарищ прапорщик, вот снаряд может по дуге, сверху, горку облететь, а вот сбоку он обогнуть препятствие сможет?
- Смотри, солдат: забор весь белый, белый, а туалет зелёный. Так и мы умрём, пройдёт время, никто и не вспомнит даже.
- Вы ж военные как: где-то съедите, что-нибудь не то, где-то не поедите, где-то не попьете, где-то выпьете…
Из праздников, кроме сугубо внутриколлективных междусобойчиков, в почете 23 февраля и 2 августа. Пьет народ жестко, главное чтоб не было больших происшествий и залетов. Пить надо так, чтобы вспоминать весело было и в глаза смотреть на следующий день друг другу не стыдно. Так и стараются делать.
Как-то в военном городке воду отключили. Командование части выделило водовозки и те в определенное время подвозили питьевую воду к домам.
Эту историю медсестра рассказала.
Муж её пришел с работы, переоделся в домашнее, тут как раз водовозка подкатила.
Он взял два пустых ведра, сунул ноги в тапочки, спустился к подъезду за водой и… исчез.
Та, бедная не знала, что думать, пока в час ночи благоверный не вернулся, с наполненным на треть одним ведром воды и пьяным до изумления.
Это называется – непредвиденные обстоятельства.
Пять тридцать утра, понедельник, командирский день. Даже на юге ещё не жарко.
Бритый капитан бодро встречает командира части, шагов пять, не доходя, чётко докладывает:
- Товарищ подполковник! За время моего дежурства происшествий не случилось!
Командир обводит взглядом безлюдную территорию:
- Это от Вас, что ли перегаром пахнет?
- Не должно, товарищ подполковник!
- Да знаю я, что не должно…
Ладно, всякое бывало, не о том сейчас.
Это образ жизни такой – АРМИЯ.
Двенадцать лет в боевых частях.
Но и теперь, её – армию, до конца не понимаю.
Современность. Огромный город. Солиднейшее военное учреждение. Быль.
Ожидаючи аудиенции, бродил по коридорам и читал все что написано. На стене рядом с одной из непроницаемых дверей висела монументальная вывеска: зеленная с крупными золотыми буквами:
«ТКУБ 451 ФГБ ОРО*
«Мосгорвоенторг»
Парикмахерская
часы работы
с 00 до 8.00
обед**
с 3.00 до 3.45
выходные дни
пятница, суббота, воскресенье».
Добро пожаловать!
*не поддавшуюся расшифровки аббревиатуру, чтобы никого не обидеть изменил. Все остальное дословно.
** ОБЕД!!!?
Говорить про армию и не сказать о женах военных, часто они же и сами военнослужащие, невозможно.
Сейчас женщины составляют в некоторых частях большую половину – золотой фонд. Мужья уж давно пенсионеры, а они служат и служат.
Жены военных. Много говорить можно. Они есть. Без них, понятно, ни военных, ни армии бы не было. Они очень разные. Впрочем, всего один случай.
Общага, потасканная, не очень чистая, узкие коридоры… Собрались вечерком жен пять. Сидят, разговаривают, чай пьют. Телевизор для фона. Мужей – военных, дома нет, это очень естественно. В «армию» не ходят, как на работу. Из «армии» приходят в семью периодически, часто поздно вечером, часто очень поздно, часто не приходят. Иногда предупреждают заранее, часто – нет. Сотовых телефонов тогда ещё не было. Потому главное качество жены военного – терпение. Но большинство жен военных все это знали и принимали – любили.
Так вот сидят, и чай пьют, разговаривают; они много где послужили, много всего повидали, многих из них связывает не одно место службы нашей необъятной Родины.
Одна тихонечко в уголку кроссворд разгадывает:
- Скажите-ка, мне, жёны военных, слово - «ночной наряд».
- А сколько букв?
- А без букв, что не угадаете?
Не вопрос, за дело взялись с напором и знанием:
- Дневальный.
- Нет.
- Дежурный.
- Нет.
- Патруль? Патрульный?
- Нет.
- Ответственный.
- Не подходит, - сама кросвордистка, кажется немного растерянной.
- Оперативный?
- Не подходит… Шесть букв.
- А-а!!! Это… Караул!
Ха-ха, хи-хи. Самое простое и забыли. Общество заметно оживилось. Тут тихо так:
- Не подходит… Шесть букв, последняя «а» - это точно.
Все разом смолкли и посмотрели друг на друга.
Одна вздохнула, произнесла:
- Измена.
Кто-то впервые над этим задумался…
Оказалось – пижама. Когда прочли ответ, долго-долго хохотали… Мало надо иногда для веселья женам военных.
Что только в армии не перевидал, сквозь строй каких реформ только не проходил и вот контрактная армия. Не могу промолчать. Только один фактик. Раньше если в дивизии два-три самоходчика, нормально. Десять – много принимаются меры. Больше – показывают по телевизору и позорят на всю страну.
В настоящее время в одной элитной, полностью контрактной дивизии более ста (ста!!!) СОЧ (самовольное оставление части) и это только официально, на кого заведены уголовные дела (по факту дезертирства) и они ещё в производстве… А еще море уголовных дел по другим причинам. А еще безобразное пьянство, наркомания и массовые отравления, в том числе со смертельными исходами. Такие междусобойчики как драка с поножовщиной или избиение до реанимации – это в порядке вещей.
Откровение офицеров там служащих – это огромная плохоуправляемая, вооруженная банда. Которая должна либо воевать, либо сама себе занятие найдет.
Контрактники-специалисты (саперы, связисты, механики-водители, водители, медики и др.) согласен, обосновано. Но, контрактная пехота, по-моему, лишнее.
Да что говорить, своих «сверчков» вон вижу.
Кому скажите, мешала армия по призыву? Сами же отслужившие срочку говорили – всем надо армию пройти. Это была действительно школа, и хорошая. Люди, в конце концов, не пили два года и зарядку делали… не говоря уже о том, что боеготовность укрепляли и много нового узнавали.
Если бы все эти миллиарды вложили в срочную армию, да еще не на два, а, скажем, на год призывали. Такой бы военно-патриотический лагерь организовать можно было бы с пользой абсолютно для всех…
По моему мнению, поголовная контрактная армия – это самая большая ошибка нынешнего руководства. Она уже дает о себе знать.
Армия – это образ жизни. Это если угодно состояние души. Сейчас офицеры увольняются колоннами. Слишком много перемен. А себя до таких глубин переделать ох как сложно. Да и сам все чаще задумываюсь…
Госпиталь наш снесли. Некоторые даже плакали, глядя на это. Людей «на период передислокации части» раскидали. Новое здание еще только строят. Для нового коллектива, новой армии. Не знак ли это?
Был с Армией в самые трудные для неё годы. И знаю и люблю (да, пожалуй, люблю) её такой, какой она была. Да и подстраивать себя под новшества, уже трудновато…
Хотел закончить как-нибудь логически.
Да ладно. Где она логика-то, в армии…
Ее, как и Россию, умом не понять.
Недаром говорят, что Армия – отражение Страны в миниатюре.
А она (Страна) у нас уникальная. До недавнего, совсем, времени все мужское население или служило, или сидело, или болело. Или все это совмещало.
Как-то там оно дальше будет?
2007г.
P.S.: За время работы над этим проектом кое-что изменилось. Кое-что стало не так. За переменами, в том числе в армии, следить не успеваю; ещё сложнее определить: что происходит на самом деле, а что чистой воды пропаганда (коей, конечно больше). Переделывать ничего не стал. И дату оставил: пограничную в своей жизни и ту, в рамках которой сложилось это произведение. Обо всем остальном случившимся после сентября 2007 года… Обо всем остальном загадывать не буду, ведь человек, как известно, лишь предполагает.
Январь 2009.
Предыдущая часть:
Продолжение: