Как-то раз мне предстояло прожить в Москве три дня имея 5 рублей, но в первый же день я потратил эту пятёрку на букет алых роз для секретарши…
В 1988 году служил я в ивановском драмтеатре главным администратором. Летом театр выехал в Новгород на гастроли, по завершению которых выяснилось, что билеты обратно у нас есть только до Москвы, а из столицы в Иваново билетов на поезд нет, поскольку нет мест.
Надо отметить, что в те времена легендарных «колбасных» поездов, летом народ ещё ездил отдыхать и возил внуков к бабушкам почти исключительно на поездах, и поэтому купить летом билет «на сегодня» было практически нереально.
Короче: приезжаю я в пятничную Москву в компании первой из трёх групп гастролёров с абсолютно неисполнимой, фантастической задачей приобрести сразу 60 (шестьдесят, Карл!!!) билетов до Иванова на пятницу, субботу и воскресенье.
Понимая, что в переполненном кассовом зале вокзала (был тогда на вокзале такой зал размером со средний спорткомплекс) мне со своей печалью делать нечего, я отправился к начальнику вокзала.
Приёмная начальника тоже была помещением внушительных размеров и также была переполнена, но разными непростыми людьми. Среди жаждущих «получить места» целеустремлённых командировочных и суетливых многодетных матерей выделялись блестящие адъютанты московских генералов и прожжённые администраторы музыкальных групп.
Заведовала этим накопителем не какая-то серая Верочка, а ослепительная блондинка, в летнем светлом костюме, красной блузке и красных, блестящих босоножках на шпильках. Приняв от меня заявку, она уведомила:
«Начальника нет, но появится – возможно – на полчасика после обеда». После чего, иногда прерываясь на ответ очередному посетителю «Его нет», продолжила в полный голос и очень эмоционально болтать по телефону.
И поэтому для всех, находившихся в приёмной и имевших уши, не было секретом, что сегодня она работает последний день перед уходом в отпуск, а также, как в классическом фильме:
«Алло, Галочка? Ты сейчас умрешь! Потрясающая новость! Якин уговорил меня лететь с ним в Гагры!»
Наступило время обеда, и блистательная властительница приёмной безапелляционным тоном предложила всем очистить помещение. Делать в тёмном коридоре вокзальной управы было нечего, и я пошёл на улицу. Полон невесёлых дум, я не заметил, как оказался между Ярославским и Ленинградским вокзалом, где потоку двигающихся к метро предлагались различные насущные товары: пирожки, газеты, носки и квартиры в Москве.
Цель на послеобеденное время у меня была ясная: попасть в кабинет начальника вокзала. Поэтому, достав из кармана пятёрку – все имеющиеся у меня ресурсы на ближайшие выходные, я засунул её обратно, решив, что пирожки подождут, а квартира мне не потребуется, так как вечером я буду не понарошку растерзан двадцатью не уехавшими в Иваново заслуженными и народными артистами.
Не успев окончательно погрузиться в детали этой драматичной сцены, я осознал, что стою и смотрю на разгрузку вёдер со свежайшими, огненно-кровавыми розами.
«Вам букет?» - обратилась ко мне бойкая продавщица – «Пять рублей!»
Что осенило меня потратить единственный пятерик на букет роз, я не понимал ни тогда, ни сейчас. Но мне показалось, что это будет прекрасный способ поздравить секретаршу начальника с уходом в отпуск!
Из затянувшегося обеденного перерыва королева приёмной вернулась в приподнятом настроении и явно слегка навеселе, что не мешало ей деловито поддерживать твердую дисциплину среди просителей. Выбрав момент, когда телефонная трубка вернулась на аппарат, я с букетом наперевес ринулся к столу и принялся исторгать в секретарские ушки витиеватые поздравления с отпуском, на ходу придумывая пожелания. Мысль о том, что на своём посту она видала и не такое, благо меня тогда не посетила.
Но это сработало! Вернее, конечно, сработали послеобеденная истома в компании с игристым вином. С благосклонной улыбкой принимая розы, случайно оказавшиеся в цвет её помады, богиня «регистрации входящих» одними губами произнесла:
«Единственное, что я могу сделать - положить твою заявку в папку поверх остальных. Ну а дальше – сам.»
И это было то, что давало шанс решить нерешаемое!
Я оглядел помещение, чтобы оценить диспозицию. Большинство томимых ожиданием заняты своими мыслями, филармонические администраторы вяло обсуждают новости про общих знакомых, командировочные в галстуках изредка обмахиваются газетами. Но оказалось, что один из адъютантов пристально рассматривает меня, явно оценив мой манёвр с розами. Старлей со значками суворовского и командного училищ, украшавшими китель, туго обтягивающий широкую грудину, подпираемую крепкими ногами, уходящими в блестящие трубы сапог, явно чувствовал во мне соперника и, похоже, намеревался предотвратить вожделенный мною прорыв в кабинет. Всё бы ничего, но он был на розовощёкую голову выше меня и явно никогда не пропускал занятий физкультурой в своих бурсах.
Распахнулась входная дверь, и неудержимой торпедой в свой кабинет пронесся начальник вокзала. Толпа просителей волной качнулась ему вслед, но отхлынула, остановленная секретарской грудью, прикрытой папкой «на подпись».
«Сначала я!» - заявила она – «потом по очереди!»
«Какая очередь?» - охнули женщины в приёмной.
Секундной паузы всеобщего недоумения мне хватило, чтобы не просто оказаться у двери, а рассчитать, в какую сторону она будет открываться, где окажется секретарша, и как нейтрализовать офицера, явно нацелившегося не допустить моего попадания к столоначальнику и прислонившего для этого спиной ко второй створке высоченных дверей..
Вскоре в открывшемся дверном проёме возникла неумолимая, как судьба, секретарша. Она повела бровью в сторону своей руки, а я, руководствуясь поговоркой «солдат ребёнка не обидит», мягко навалил на адъютанта молодую женщину с ребёнком на руках и, нырнув под поднявшийся локоть, оказался перед столом начальника как раз изучавшим мою заявку.
Бросив мельком взгляд на меня, он вывел на бланке заветное «Ст. бил. кассиру», подписал и припечатал прямоугольным штампом красных чернил «Одобрено»!
Продавив потерявшую ко мне интерес массу заявителей в приёмной, я понёсся в кассовый зал. А там были очереди из совершенно других людей, некоторые из которых чаяли уехать из Москвы уже не первые сутки. Сплочённые упорным стоянием в летней духоте и чутко улавливающие тишайшее «на архангельский дают», в десятки лёгких громогласно провозглашающие: «всем тут только спросить!», они были непроходимее неприступной «линии Маннергейма».
Пришлось воспользоваться угодливо всплывшим в памяти киношным приёмом попадания в пространство служебного помещения. Когда дверь с кодовым замком открылась, выпуская сотрудника вокзала, я бочком проскользнул в неё и оказался внутри «аквариумов» с кассирами. Старшая над кассирами, увидев меня, входящего к ней из служебного коридора, тут же суровым голосом потребовала выйти в зал, но я, согласно кивая, выставил перед собой заявку с красным оттиском и подписью начальника. Увидев штамп, старший билетный кассир взяла бланк в руки. После чего с округлившимися глазами вскрикнула: «Шестьдесят билетов! Вы охренели!?»
Я согласился с ней и поведал, что знаю «правило 18-ти часов», а от неё требуется лишь поставить свою подпись и направить меня к конкретному кассиру. Хмыкнув, добрая женщина черкнула на листке «ст.б.к-р» и номер кассы, добавив на словах: «Всё равно в эту смену не попадёшь!».
Касса, к которой меня направили, была не самой востребованной – перед ней сгрудилось всего человек 25-30. Но если честно выстаивать очередь, то я не попадал туда к часу Х. Надо отметить, что в те времена витринные стёкла, отделявшие продавцов билетов, предохранялись от напора обилечиваемых граждан толстенной хромированной трубой, идущей вдоль всех касс.
Я понял - это мой путь! Заняв (для приличия) очередь, я как бы невзначай облокотился на поручень и стал при малейшей возможности неспешно, но неуклонно подтягивать своё тело с подписанной всеми начальниками заявкой к вожделенной полукруглой прорези в стекле.
Наверняка вас заинтриговало мало кому известное «правило 18 часов»?
Рассказываю: во время службы в армии мне довелось раз пятьдесят командироваться во все концы Советского Союза и возвращаться из них в Москву приобретая билеты на различных станциях и полустанках. Тогда-то я и узнал профессиональную железнодорожную тайну: при отсутствии мест на поезд, если оказаться перед кассиром в час когда все забронированные, но невостребованные билеты возвращаются в систему для продажи – тебе может повезти.
Но это нужно было сделать точно в 18-00! Тогда компьютерная сеть МПС была устроена так, что если какой-то кассир набрал номер требуемого вам поезда, то для всех остальных тысяч касс эти билеты становились недоступны на время оформления билета.
Короче: неважно, что у вас есть подписанная начальником вокзала заявка, нужно ещё подать её в кассу ровно в 18-00 - не позже и не раньше. А также требуется, чтобы кассир в эту минуту не отвлеклась на телефонный звонок бригадира или на разговор с коллегой, чтобы ей не захотелось чаю или подточить заусеницу на своём ногте…
Моё подтягивание по трубе ограждения и игнорирование бесчисленных вопросов типа: «молодой человек, а вы за кем стоите?» дало результат: в 17-55 я находился на расстоянии вытянутой руки от заветного окошка. Передо мною оставалась лишь женщина, которая никак не могла закомпостировать билет, требуя нижнюю полку так-как «она с ребёнком».
Люди старшего поколения наверное помнят, что в 80-х на вокзалах были механические информационные табло с переворачивающимися цифрами.
И я, практически, приросший к металлу ограждения, оглохший для всех представителей человечества кроме кассира, не поддающийся на попытки оттащить меня и не реагирующий на постоянные тычки в спину, буквально затылком видел жёлтые кругляшки цифр, неумолимо переворачивающиеся на чёрном табло, висящем в противоположном конце кассового зала. Замедленно, как в фильме «День сурка» цифры 17-59 начали переворачиваться… Женщина наконец получила свои билеты… Мужик, напиравший с другой стороны, начал отталкивать её от кассы… Тётка сзади, отчаявшаяся докричаться до меня, тянула за рвущуюся рубашку… Я же снайперски выверенным ударом вогнал по плечо свою левую руку с зажатой в ней заявкой, дотянувшись почти до клавиатуры перед кассиром, и выдохнул в переговорник:
«661-ый на 2-е, 3-е, 4-ое – начальник подписал!!!»
И вот только тут – наконец-то - случилось настоящее чудо: набранный девушкой номер поезда открыл всю бронь на мониторе в её кассе!
И там было 60 билетов!!! И «оформление мест» началось!!!
Теперь я совершенно не замечал, что товарищ слева пытается заломить мою вытянутую им из прорези окошка руку мне за спину, что тётке, висящей на моих плечах, удалось стянуть с меня рубаху, и она вцепилась мне в волосы, что в очереди, видящей нескончаемое количество печатающихся билетов, нарастает угрюмый рокот негодования…
Я наслаждался ангельским треском принтера, выдававшего мне билет за билетом.
До блаженства убаюканный музыкой кассового аппарата я, незаметно для себя, спустился на первый этаж вокзала. А там вскоре на меня наткнулась группа актёров нашего театра, возглавляемая народным артистом Львом Раскатовым под руку с парторгом труппы. Актриса Назарова несмотря на свою общественную нагрузку, оставалась очень милой и интеллигентной женщиной.
«Владимир Иосифович»- обратилась она ко мне – «А мы тут решили поужинать. Идёмте с нами!»
Трудно отказаться от такого предложения позавтракав 12 часов назад в поезде стаканом чая с печеньем. Усаживание за стол ресторана начало возвращать меня к жизни, а появление меню окончательно выветрило из головы билетный туман. Видимо, это так явно проявилось на моём лице, что Елена Владимировна участливо спросила:
«10 рублей разрешат ваши затруднения?»
«Лучше 15» - ответил я и был спасён этим прекрасным человеком !
После отправки в Иваново первой части гастрольной труппы, мне предстояло встретить и переправить вторую и третью группы. Для чего надо было найти ночлег в переполненной летней столице.
И я снова отправился в проход между вокзалами. Но теперь я не доверялся интуиции, толкнувшей меня на покупку роз. Теперь я абсолютно осознанно искал бойких женщин с картонками «квартиры посуточно»…