Татьяна задержалась в офисе до самого вечера, стараясь закончить квартальный отчёт. Монотонное щёлканье клавиш и едва слышный гул кондиционера всегда действовали на неё успокаивающе, но сегодня что-то томило изнутри. Какое-то смутное предчувствие, будто в доме что-то неладно.
Впервые она заметила странности за Сергеем месяц назад, когда он вернулся со встречи выпускников в своей старой инженерной академии. Обычно оживлённый, он тогда замкнулся, долго сидел один в кухне, глядя в чашку с остывшим чаем. А на следующий день внезапно стал приходить «до полуночи» с работы, ссылаясь то на горящие проекты, то на переговоры. Прикосновения к телефону стали подозрительно частыми и нервными: стоило ей войти в комнату, он убирал его в карман или выключал экран.
Татьяна пару раз пробовала спросить, всё ли у него в порядке, не болен ли он, не доводят ли на работе, но Сергей отделывался короткими фразами: «Всё нормально. Просто устал». В их пятнадцать — да нет, уже двадцать — лет брака такое бывало: напряжённые периоды, сложные отчёты, авралы. Она каждый раз терпеливо ждала, потом они мирились, ехали в отпуск или просто обнимались на кухне ночью, пили чай и болтали о будущем. Но в этот раз что-то было иначе. Татьяна чувствовала эту ледяную отстранённость, будто он прятал от неё не просто усталость.
Она отложила папку с отчётами и взглянула на часы. Почти девять вечера. Хорошо бы уже ехать домой. Хоть и холодно там в последнее время — не от погоды, а от Сергеевой молчаливой враждебности. Но тянуть дольше нельзя: дома её ждал отец, которому она обещала завтра заехать с продуктами и лекарствами. У него после инсульта часто скачет давление, да и возраст давно поджимает.
Татьяна быстро собрала бумаги в сумку и вышла из офиса. Уличный снег хрустел под ногами. Она нерешительно подошла к припаркованной у тротуара маршрутке и, усевшись у окна, смотрела, как мимо скользят жёлтые огни фонарей. Несмотря на усталость, сон не шёл. Каждый телефонный звонок или сообщение от Сергея за последние недели встряхивали её, но он писал только коротко: «Сегодня задержусь» или «Не жди, поем в городе».
У подъезда она заметила тень, мелькнувшую за арку. Могло показаться, что кто-то ждал её специально, но, приглядевшись, Татьяна увидела лишь прохожего, бегущего от холода к припаркованной машине. Зябко поёжилась и пошла к двери.
Свет в прихожей горел, значит, Сергей дома. Татьяна вздохнула с облегчением — может, поговорят наконец. Она мечтала забраться под тёплый плед, выпить вместе чаю и выговориться. «Может, всё не так уж плохо, — думала она, поднимаясь на лифте. — Может, это всего лишь кризис…»
Она открыла дверь и застыла на пороге: Сергей стоял перед большим зеркалом в коридоре и поправлял короткое чёрное пальто, которое надевал только по особым случаям. Рядом на полу лежал чемодан, тот самый, что они когда-то покупали для совместных поездок в санаторий.
— Серёжа? — Татьяна заморгала, пытаясь понять, что происходит. — Ты куда-то собрался?
Он не ответил сразу, только глянул через плечо, и в его взгляде не было привычной нежности, которой она так долго была лишена, но хранила в памяти. Там была холодная решимость.
— Вечер добрый, — выдавил он. — Татьяна… нам нужно серьёзно поговорить.
Она осторожно поставила на пол сумку с бумагами. Сердце екнуло, внутри всё похолодело. Почувствовала, что руки начинают дрожать, хотя она старалась этого не показывать.
— Я… даже не знаю, как лучше сказать, — он откашлялся, будто решаясь на отчаянный шаг. — Я ухожу. И прошу тебя отнестись к этому с пониманием.
У неё словно земля ушла из-под ног. Мутная волна пронзила всё тело, хотела что-то ответить, но пересохло в горле. Как в кошмарном сне она увидела за его спиной длинный женский шарф, торчащий из кармана пальто. Не её шарф…
— Что значит «ухожу»? — прошептала она. — К кому? Почему?
— Я женюсь на другой. И… у нас будет ребёнок, — ответил он откровенно, как будто избавляясь от тяжёлого груза. — Больше не хочу лгать и тянуть.
Он отвернулся к зеркалу, и в отражении Татьяна видела, как побледнело его лицо, но в глазах не было угрызений совести. Вся их общая жизнь пронеслась перед ней: радостная свадьба после института, покупки мебели в кредит, вечерние разговоры о будущем и о детях… Да, детей у них не получилось. Она долго лечилась, пережила две сложные операции, а потом врачи сказали, что шансов мало. Сергей тогда сначала поддерживал её, возил по клиникам, но потом как-то плавно перестал…
— Ты знал, что для меня это страшный удар, — еле выговаривала Татьяна, чувствуя, как подкатывает тошнота. — Почему сейчас? И… Ты давно с ней?
— Не хочу вдаваться в подробности, — Сергей пожал плечами, продолжая нервно запихивать в чемодан рубашки. — Это не тайная интрижка, просто… Она младше, у неё крепкое здоровье, она уже на третьем месяце. Я давно решил, что если не будет детей здесь, то найдутся там. Глупо в сорок восемь оставаться без продолжения рода.
Татьяна сглотнула и зажмурилась, чтобы не расплакаться при нём. В памяти всплыло всё: бесконечные ночи слёз после неудачных процедур, шёпот подруг «а не завёл ли он любовницу?», многолетние отговорки Сергея «мне ещё не время становиться отцом…» И вдруг оказалось, что он давно готов был «стать отцом», но не с ней.
Разговор прервал звонок в дверь. Татьяна ошарашенно оглянулась: в такое позднее время никто просто так не заходит. Она отперла — на пороге стояла Галина Петровна, Сергеева мать, с неуверенным выражением на лице.
— Мама? — удивился Сергей, отступая на шаг. — Ты почему не предупредила?
— Я звонила, но ты не брал трубку, — пробормотала Галина Петровна и перевела растерянный взгляд на чемодан. — Я… знаю, что ты собрался уходить. Ты мне вчера сам проговорился. Пришла поговорить, может…
— Поздно, — хмуро бросил Сергей. — Всё решено.
Татьяна ощутила, как в ней просыпается горькое возмущение. Мать мужа явно в курсе, а она, законная жена, нет. Слёзы подступали к глазам, но держалась, не желая устраивать истерику при свекрови, которая так и не приняла её до конца за столько лет.
— Серёжа, — Галина Петровна положила руку на плечо сына, — может, не надо так резко? Я сама замужем была дважды, знаю, как оно бывает… Но тут ведь Татьяна… Вы столько лет вместе.
— И что? — отмахнулся он. — Сколько бы лет вместе ни было, это не меняет факта, что мне нужна своя, настоящая семья.
Вдруг он схватил телефон. Он зазвонил, выдал громкий рингтон. Сергей тут же резко отвернулся, вышел на лестничную площадку. Татьяна краем уха услышала обрывки фраз: «Да… да, дорогая… нет, скоро приеду… всё в порядке…»
У неё защемило сердце, будто иглы вонзились в грудь. Она поймала на себе взгляд свекрови, в котором читалась неловкая смесь жалости и укоризны.
— Вы тоже обо всём знали, — сказала Татьяна хрипловато, стараясь сохранять хоть остатки достоинства. — Ну что ж. Поздравляю. Надеюсь, эта… новая… девушка подарит вам долгожданных внуков.
— Таня… — Галина Петровна хотела что-то сказать, но замолкла.
Татьяна чувствовала, как её затапливает лавина злости и обиды. Когда-то она искренне старалась наладить отношения со свекровью: помогала с ремонтом, ездила к ней на дачу, привозила продукты. Но женщина так и не оттаяла. Теперь это уже не имело значения — всё рушилось прямо у неё на глазах.
Сергей вернулся, сунул телефон в карман.
— Я закажу такси, — заявил он, избегая смотреть Татьяне в глаза. — И сразу поеду к Анне.
— Твоей… невесте, — уточнила Татьяна с горькой усмешкой. — Даже не спросишь, как я? Не поинтересуешься, как мой отец после очередного скачка давления? Ты ведь знал, что я вся в заботах, и уже месяц как будто самоустранился из дома!
— Давай без сцен, — оборвал он.
— А я их и не устраиваю, — Татьяна говорила странно ровным голосом, хотя по щекам уже катились слёзы. — Просто раньше мы были семьёй. По крайней мере, я в это верила.
Сергей раздражённо передёрнул плечами, схватил чемодан и двинулся к двери. Галина Петровна металась между ними, прижимая сумку к груди, но никого не останавливая.
— Мне жаль, — вдруг вырвалось у неё. — Не думала, что всё закончится таким скандалом…
Татьяна молчала, глядя, как супруг — уже практически бывший — выходит из квартиры. Грохнула входная дверь, и в наступившей тишине Галина Петровна вздохнула, досадливо покачала головой и, бормоча что-то невнятное, тоже выбежала на лестничную площадку.
Татьяна не помнила, как дотянула до полуночи. Весь мир рассыпался на мелкие осколки: привычные домашние предметы, фотографии, шторы — всё теперь казалось враждебным и ненужным. Она бродила по комнатам, машинально протирая пыль, пыталась включить телевизор, но не могла сосредоточиться ни на чём.
К утру решила поехать к отцу. Он давно жил один, после смерти мамы прошли годы, но он так никого и не нашёл. В прошлом году перенёс инсульт, и Татьяна почти каждый день помогала ему по хозяйству. Она надеялась, что разговор с самым близким человеком на свете — её папой — хоть немного прольёт свет на то, как жить дальше.
Отец встретил её в дверях с непокрытой головой, видно, сам только что встал. Взгляд его стал тревожным, едва он увидел, насколько побледнело лицо дочери.
— Танюша, что стряслось? — спросил он, пропуская её в коридор. — Серёжа… всё в порядке?
Она не смогла ответить, только прерывисто вздохнула и отвернулась. Сняв пальто, вошла в кухню и опустилась на табурет, уткнувшись лицом в ладони. Отец, прихрамывая, побрёл следом и сел рядом.
— Пап, — заговорила она, чувствуя, что слёзы снова подступают. — Он… он ушёл. Сказал, что женится на другой, и… у них будет ребёнок.
Отец долго молчал, только сжимал её руку, ощущая, как она вся дрожит. Наконец тихо спросил:
— А ты? Как ты держишься?
— Не держусь, — призналась она. — Мне так больно, пап, я не знаю, что делать. Что я скажу людям? Как смотреть соседям в глаза, как ходить на работу?..
— Да пусть говорят что хотят. Не они же живут твою жизнь, — проворчал он. — Ты всегда была ответственной, для всех старалась… Может, давно пора было подумать о себе? А Серёжа… Наверное, тоже мучился, но это не оправдывает предательства.
Она посмотрела в окно: серые крыши покрывал редкий снег. Хотелось умчаться куда-то далеко, чтобы не видеть знакомых улиц, не слышать шёпота соседей, не встречаться глазами с родственниками мужа. Внезапно перед глазами встали кадры, как они с Сергеем когда-то мечтали об общем ребёнке, выбирали имена, он улыбался так искренне… А потом вдруг стал равнодушным, отгораживался от её боли холодными фразами.
— Пап… можно я пока у тебя немного побуду? — спросила она. — Мне нужно прийти в себя.
— Оставайся, сколько нужно, — отозвался отец, поднимаясь с трудом, чтобы разогреть суп. — Но, дочка, не замыкайся. Тебе надо и о себе подумать. Сходи в парикмахерскую, устрой себе выходной без всех этих мыслей.
Татьяна горько усмехнулась: выходной от собственных мыслей — как бы она хотела это сделать, но получалось ли?
Прошла пара дней. Татьяна отпросилась с работы, стараясь быть рядом с отцом, купила лекарств и старалась не выходить без особой нужды. Но телефон разрывался от сообщений Сергея. Он требовал встретиться, подписать бумаги, обсуждать развод. Не выдержав, она согласилась на разговор — не по телефону, а дома. Он ответил: «Приеду вечером».
Сидя в гостиной отца, она буквально слышала, как сердцебиение отдаётся гулом в ушах. «Зачем он так торопится? А, ну да, ведь у него свадьба и беременная женщина, — пришла горькая мысль. — И для него всё решено».
Вечером Сергей приехал. Постучал негромко, будто вежливо прося разрешения войти. Татьяна открыла. Он прошёл на кухню, огляделся, кивнул отцу, который, понимая деликатность момента, вышел в комнату к телевизору.
— Я… не знаю, как лучше это обсудить, — начал Сергей, присаживаясь к столу. — Я уже договорился с юристом, чтобы всё оформить максимально корректно. Мы же не хотим друг другу пакостей, да?
— «Не хотим» — это ты говоришь после того, как перечеркнул всю нашу жизнь? — в голосе Татьяны звенела обида. — Ты хоть понимаешь, что мне нужно время, чтобы пережить такой удар?
Сергей тихо выдохнул, нервно постукивая пальцами по скатерти.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — проговорил он. — Но у меня нет другого выхода. Анна мне дорога… и я не молодею, Таня. Я слишком долго всё это терпел.
— Что терпел? — срывающимся голосом спросила она. — Я-то думала, мы вместе пытаемся иметь детей. Или, по крайней мере, жить дальше, если не можем…
— Ты не видела, как я мучился? Когда у нас срывались все попытки ЭКО, ты погружалась в свою боль, а я… я оставался на обочине. Ты сама замкнулась тогда, отгородилась от меня. И мы уже давно были чужими, просто жили под одной крышей.
Она застыла, поражённая. Сколько раз она, действительно, уходила в себя после неудач с лечением? Но она думала, что Сергей рядом, что он понимает…
— Это не повод бросать меня, — прошептала Татьяна, чувствуя, как в горле встаёт острый ком. — Да, я была поглощена этой болью, но разве ты не мог поддержать меня, поговорить, найти выход?
— Я пытался — но каждый раз, как заходил разговор о том, что можно усыновить ребёнка или… я не знаю, жить без детей, — ты замыкалась. А потом я встретил Анну, и всё завертелось.
Татьяна закрыла лицо ладонями, стараясь унять предательские слёзы. Перед глазами вставали бессонные ночи, когда она мысленно молила его о поддержке. А он — оказывается, считал, что она сама «отказала» ему в нормальной жизни.
— Хорошо, — проговорила она после долгой паузы, чувствуя, что сил нет продолжать этот тяжёлый разговор. — Давай закроем тему. Говори, что за документы ты привёз.
Сергей протянул папку с бумагами — там было соглашение о разделе имущества. Большая квартира доставалась ей, ведь она изначально была оформлена на Татьяну (родители помогли с первоначальным взносом), а остальное предлагалось разделить пополам.
— Я даже не претендую на часть квартиры, только на машину, да дачные участки. Мне для новой семьи нужны деньги, — попытался он пояснить. — Но если ты будешь против, будем судиться.
— Забирай машину, сад, хоть ещё что, — глухо произнесла Татьяна. — Только, пожалуйста, поскорее исчезни из моей жизни.
Он кивнул, встал и, уже у двери, тихо сказал:
— Я и правда не хочу сделать тебе больнее. Прости, что всё так…
Она не ответила, лишь отвернулась, чтобы не видеть его лицо. Тот Сергей, которого она любила, давно растворился в прошлом.
Когда он ушёл, Татьяна будто бы обессилела. Отец выглянул из комнаты, тяжело ступая на больную ногу, встал рядом.
— Не плачь, дочка, — сказал он, коснувшись её плеча. — Пусть болит, но всё пройдёт, а твоя жизнь продолжается.
Татьяна подняла к нему заплаканные глаза. А дальше не выдержала: обняла его, как в детстве, и разрыдалась навзрыд, не стесняясь, что отец видит её такой слабой. Он гладил её по голове, шептал утешения, и она чувствовала, как самая острая боль чуть-чуть стихает.
Через неделю они с Сергеем всё подписали официально. Документы о разводе остались у юриста, назначена была дата в суде. Татьяна перевезла к отцу часть вещей, забрала любимые книги и старый фотоальбом. А в их с Сергеем бывшей квартире теперь царила гнетущая пустота: посуда, мебель — всё напоминало о прошлом.
Соседи шептались, но она старалась их не слушать, делала вид, что у неё всё в порядке. От знакомых узнала, что Сергей поселился у своей Анны, та уже на больничном, чтобы сберечь беременность. Где-то внутри Татьяна ощущала жгучую ревность и горечь оттого, что он когда-то мог стать отцом и с ней, но почему-то не получилось… или не захотелось ему до конца бороться.
Прошли месяцы, она всё чаще оставалась в квартире отца, ухаживала за ним, а по вечерам брала в руки книги по методике преподавания литературы — свою давнюю, когда-то забытую мечту. Ощущала, что пора переосмыслить жизнь: пусть ей уже сорок шесть, но значит ли это, что нельзя начать заново?
Ей было горько, страшно, тоскливо. Иногда накатывали безудержные слёзы, особенно по ночам. Но сквозь эту боль пробивалась тихая решимость найти в себе силы жить дальше. Словно внутри неё, на самом дне, зажглась крошечная искра. Без детей, без мужа, без иллюзий — но и без предательства, без лжи.
И хотя в воспоминаниях всё ещё кровоточили рубцы от разбитого брака, она понимала: боль не вечна. Когда-нибудь она уляжется, а жизнь даст новый виток. Однажды — может быть, вскоре — Татьяна снова почувствует дыхание весны. И на этот раз уже не позволит никому поступить с ней так жестоко.
ПРИСОЕДИНЯЙСЯ НА НАШ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.