- Вот выродок! Глаза бы мои тебя не видели! Чего уставилась? Поди прочь!
Маленькая Софья смотрела на бабушку и не понимала, за что бабушка так с ней. Хотя если посудить бабушка со всеми была строга, но чаще всего доставалось именно Софье. И если остальным внукам она даст по шоколадке, то Софье либо не доставалось ничего, либо старая, подпорченная карамелька. Женщина будто специально показывала всем своим видом, что ненавидит внучку и девочка это понимала, понимала это и её мать, которая старалась не приезжать к матери и не водить туда свою дочь. Но вскоре случилось несчастье, родители девочки погибли, и Софья оказалась у бабушки, которая называла её нехорошим словосочетанием «чужая кровь». Почему именно чужая, девочка так и не поняла, но было обидно, когда Софья слышала это от неё и от её немногочисленной родни, и даже от двоюродных братьев и сестёр.
Алевтина Павловна жила в небольшом городке, утопающем в зелени старых садов. Она была очень сварлива и от этого её лицо, испещренное морщинами, казалось вечно недовольным, а острый взгляд цеплялся за малейшие недостатки окружающих. Она обсуждала всех и вся, ругала правительство, и их реформы, ссорилась с родными и соседями, но особенно доставалось ее внучке, Софье. С самого детства Алевтина Павловна невзлюбила девочку, находя в ней отражение черт её непутевого, по мнению старухи, зятя – отца Софьи, из-за которого впоследствии и погибла её дочь.
Софья росла тихой и старательной девочкой, но все ее успехи и старания разбивались о стену бабушкиного неприятия. "Вот мать твоя была...", – любила начинать Алевтина Павловна, сравнивая внучку не в ее пользу. Сплетни об успехах Софьи в учебе, о ее скромных увлечениях, о ее личной жизни – все становилось поводом для язвительных замечаний и распространения нелицеприятных слухов среди соседей и дальних родственников. "Красива, да ума не прибавилось", "Женихов меняет как перчатки, видно в отцовскую породу пошла", "Опять где-то шляется допоздна, наверняка с женатым связалась ", – это лишь малая часть того, что Алевтина Павловна говорила за спиной внучки, не стесняясь, порой высказывать ей это в лицо. Софья, хоть и страдала от бабушкиной неприязни, старалась не принимать ее слова близко к сердцу. Она понимала, что за маской сварливости скрывается одинокая и, возможно, несчастная женщина, которую так и не отпустила боль утраты. Софья училась, работала, строила свою жизнь, стараясь не обращать внимания на ядовитые стрелы, летевшие в ее сторону из родного дома.
Шли годы. Софья добилась успеха в карьере, наладила личную жизнь, но отношения с бабушкой оставались натянутыми. Алевтина Павловна с возрастом становилась все более нетерпимой и капризной. Ее здоровье постепенно ухудшалось, но она упорно отказывалась от любой помощи, предпочитая жить в своем замкнутом мире обид и недовольства. Она всё также распускала сплетни о нелюбимой внучке, не боясь, что тем самым обижает Софью. Однажды Алевтина Павловна тяжело заболела. Болезнь свалилась на нее внезапно, лишив самостоятельности, и приковала к постели. Дети Алевтины Павловны, давно разъехавшиеся по разным городам, приезжали навестить мать, но их визиты были короткими, а разговоры – формальными. У всех были свои семьи, свои заботы, и уход за лежачей больной казался для них непосильной ношей. У внуков тоже была своя жизнь, и ухаживать за сварливой бабкой не входило в их планы. И тут произошло неожиданное. Софья, та самая внучка, которую Алевтина Павловна так нещадно критиковала, оставила свою работу, отложила все свои дела и переехала к бабушке, чтобы ухаживать за ней. Родные и знакомые удивлялись, и недоумевали.
- Зачем тебе это нужно, после всего, что она о тебе говорила?
Софья лишь пожимала плечами.
- Она моя бабушка, и сейчас ей нужна помощь.
- Наверняка ты это из-за квартиры. Сейчас молодёжь больно ушлая пошла…
Софья даже не думала оправдываться, у неё была родительская квартира, а квартира бабушки, где она провела несчастливое детство, была ей попросту не нужна. Просто она возвращала ей долг, ведь в своё время бабушка не сдала её в детский дом, а плохо ли хорошо вырастила и выкормила её.
Уход за больной Алевтиной Павловной оказался тяжелым испытанием. Старуха, лишенная возможности вести привычный образ жизни, стала еще более раздражительной и требовательной. Она капризничала, отказывалась от еды, и всё время ругалась на Софью, вспоминая старые обиды и придираясь к каждой мелочи, но Софья терпеливо выполняла все ее просьбы, меняла постельное белье, кормила с ложечки, выслушивала бесконечные жалобы и упреки. Соседи, наблюдавшие за Софьей, не переставали удивляться ее терпению и доброте. Они видели, как внучка часами сидит у постели бабушки, читая ей книги или просто держа за руку. Они слышали, как Софья ласково уговаривает ее поесть, как успокаивает во время приступов боли. Постепенно даже самые закоренелые сплетницы замолчали, видя своими глазами истинное отношение внучки к своей больной бабушке.
В последние дни жизни Алевтина Павловна стала тише. Иногда в ее взгляде проскальзывало что-то похожее на благодарность, хотя слова благодарности так и не сорвались с ее пересохших губ. Она цеплялась слабеющей рукой за руку Софьи, и в этом жесте чувствовалась какая-то невысказанная связь, преодолевшая годы неприязни. Когда Алевтины Павловны не стало, Софья взяла на себя все хлопоты по организации похорон. Она достойно проводила бабушку в последний путь, организовав скромные, но достойные поминки. На кладбище, у свежей могилы, стояли немногочисленные родственники и соседи, и многие из них с уважением смотрели на Софью. Та самая внучка, которую так не любила Алевтина Павловна, оказалась единственной, кто по-настоящему позаботился о ней в конце жизни и обеспечил ей достойное прощание.
После похорон в старом доме разгорелся спор о том, кому отойдёт наследство. Все смотрели на Софью и думали, что скажет она, ведь эта девка наверняка не просто так ухаживала за бабушкой. Однако Софья хотела взять только что-нибудь на память, а квадратные метры её совершено не интересовали.
- Ну, раз так… можешь забирать отсюда всё, что тебе заблагорассудиться, всё равно это всё на выброс… Дом мы продадим, а деньги поделим между законными наследниками, то есть детьми.
Софья перебирала вещи бабушки, находя старые фотографии, пожелтевшие письма. Вот на этом фото бабушка держит её на руках, а вот тут радуется её первым шагам, а вот и завещание:
«Завещаю свой дом и всё своё имущество… Даниловой Софье Леонидовне»
Слезы навернулись на глаза Софьи. А ведь бабушка даже не упомянула в своём завещании своих детей и других внуков, и возможно, где-то глубоко в душе, под толстым слоем обид и предубеждений, у бабушки все же была какая-то любовь к ней, просто она не умела или не хотела ее показывать.
Каждый человек по своему выражает свои чувства и история Софьи и Алевтины Павловны тому подтверждение. Зачастую любовь и сострадание порой проявляются там, где их меньше всего ожидаешь, а истинная ценность человека познается не по словам, а по делам, особенно в самые трудные моменты жизни.
