Удивительно летит время. Сегодня 135 лет со дня рождения поэта, прозаика и переводчика Бориса Пастернака (1890-1960)
Его мать была пианисткой и потому в детстве он мечтал стать композитором, сочинял и импровизировал на фортепиано. В юности хотел быть философом, брал уроки у последователя Канта Германа Когена. Но стал писателем, и именно литература принесла ему Нобелевскую премию, которую он и получил и не получил одновременно.
У Бориса Пастернака, родившегося в Москве, была творческая не только мать. Его отец был художник. Рос будущий писатель в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Левитан, Рахманинов, Скрябин и др.
Его привлекали разные литературные объединения. Поэт участвовал во встречах московского издательства символистов «Мусагет», был членом футуристской литературной группы «Центрифуга». В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах». Через три года вышел и второй сборник Пастернака — «Поверх барьеров».
Я — уст безвестных разговор,
Как слух, подхвачен городами;
Ко мне, что к стертой анаграмме,
Подносит утро луч в упор.
Борис Пастернак, «Лесное», из сборника «Близнец в тучах»
В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, а через год у них родился сын Евгений. Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса и др.
Вот, например, перевод отрывка из комедии Шекспира "Пустые (в других переводах "бесплодные") хлопоты любви":
ЗИМА
Когда в сосульках сеновал,
И дуют в руки на дворе,
И Том дрова приносит в зал,
И мерзнет молоко в ведре,
И стынет кровь, и всюду грязь,
Заводит сыч, во тьму вперясь:
Ту-гу!
Ту-ит, ту-гу! Ну и певун!
Вся в сале, Анна трет чугун.
Когда от кашля прихожан
Не слышно пасторовых слов,
И птицы хохлятся в буран,
И у Марьяны нос багров,
И прыщут груши в кипятке,
Заводит филин вдалеке:
Ту-гу!
Ту-ит, ту-гу! Ну и певун!
Вся в сале, Анна трет чугун.
Как видите, Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.
Он создавал и собственные произведения: вышел сборник «Темы и вариации», появился цикл «Высокая болезнь» и роман в стихах «Спекторский». В конце 1920-х годов Пастернак дописал «Охранную грамоту» –– автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками. С Евгенией Лурье отношения не заладились: она хотела уделять больше внимания своему творчеству. Позже их сын Евгений писал: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта». Брак распался.
В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».
Вскоре Пастернак женился второй раз –– на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде. Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.
С началом войны Союз писателей с семьями эвакуировали в Чистополь. Зинаида Нейгауз вывезла в эвакуацию рукописи и письма Пастернака. В 1943 году Борис Пастернак с коллегами посетил подразделения советской армии, освободившей Орёл. Под впечатлением от поездки он написал стихотворения «Преследование», «Смерть сапёра», «Разведчики».
Прочтите эти строки. Такого Пастернака, думаю, мало кто читал.
Смерть сапера
Мы время по часам заметили
И кверху поползли по склону.
Вот и обрыв. Мы без свидетелей
У края вражьей обороны....
...Прожекторы, как ножки циркуля,
Лучом вонзались в коновязи.
Прямые попаданья фыркали
Фонтанами земли и грязи.
Но чем обстрел дымил багровее,
Тем равнодушнее к осколкам,
В спокойствии и хладнокровии
Работали мы тихомолком.
Со мною были люди смелые.
Я знал, что в проволочной чаще
Проходы нужные проделаю
Для битвы завтра предстоящей.
Вдруг одного сапера ранило.
Он отползал от вражьих линий,
Привстал, и дух от боли заняло,
И он упал в густой полыни.
Он приходил в себя урывками,
Осматривался на пригорке
И щупал место под нашивками
На почерневшей гимнастерке.
И думал: глупость, оцарапали,
И он отвалит от Казани,
К жене и детям вверх к Сарапулю,
И вновь и вновь терял сознанье.
Все в жизни может быть издержано,
Изведаны все положенья,
Следы любви самоотверженной
Не подлежат уничтоженью...
...Его живым успели вынести.
Час продышал он через силу.
Хотя за речкой почва глинистей,
Там вырыли ему могилу....
...Мы оттого теперь у Гомеля,
Что на поляне в полнолунье
Своей души не экономили
B пластунском деле накануне.
Жить и сгорать у всех в обычае,
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к свету и величию
Своею жертвой путь прочертишь.
1943 г.
В 1946 году Пастернак начал писать роман "Доктор Живаго".
Вот его первые строки:
Шли и шли и пели «Вечную память», и когда останавливались, казалось, что её по залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра. Прохожие пропускали шествие, считали венки, крестились. Любопытные входили в процессию, спрашивали: «Кого хоронят?» Им отвечали: «Живаго». «Вот оно что. Тогда понятно». — «Да не его. Её». — «Все равно. Царствие небесное. Похороны богатые».
Замелькали последние минуты, считанные, бесповоротные.
«Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней». Священник крестящим движением бросил горсть земли на Марью Николаевну. Запели «Со духи праведных». Началась страшная гонка. Гроб закрыли, заколотили, стали опускать. Отбарабанил дождь комьев, которыми торопливо в четыре лопаты забросали могилу. На ней вырос холмик. На него взошел десятилетний мальчик.
Только в состоянии отупения и бесчувственности, обыкновенно наступающих к концу больших похорон, могло показаться, что мальчик хочет сказать слово на материнской могиле. Он поднял голову и окинул с возвышения осенние пустыри и главы монастыря отсутствующим взором. Его курносое лицо исказилось. Шея его вытянулась. Если бы таким движением поднял голову волчонок, было бы ясно, что он сейчас завоет. Закрыв лицо руками, мальчик зарыдал. Летевшее навстречу облако стало хлестать его по рукам и лицу мокрыми плетьми холодного ливня.
К могиле прошел человек в черном, со сборками на узких облегающих рукавах. Это был брат покойной и дядя плакавшего мальчика, расстриженный по собственному прошению священник Николай Николаевич Веденяпин. Он подошел к мальчику и увел его с кладбища..."
«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - говорила Ольга Ивинская, прообраз главной героини и новая любовь Пастернака.
Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».
После выхода первых глав Ольгу Ивинскую арестовали, пытали, требовали рассказать, о чем будет роман, станет ли он оппозиционным. Ее осудили и отправили в лагеря, где она пробыла 4 года.
В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.
Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.
Пастернака выдвинул на Нобелевскую премию лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю. 23 октября 1958 года Шведский комитет присудил Пастернаку звание Нобелевского лауреата и премию с формулировкой «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».
Хотя Пастернака впервые номинировали на Нобелевскую премию еще в 1946 году, в Советском Союзе все равно считали, что награду ему вручили именно из-за «антисоветского» романа. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», а в газете «Правда» появился фельетон, в котором «Доктора Живаго» назвали «литературным сорняком».
"Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны."
Постановление Президиума ЦК КПСС «О клеветническом романе Б. Пастернака», 23 октября 1958 года
Пастернака исключили из Союза писателей. По всей стране на заводах и в колхозах, в вузах и учреждениях культуры проходили собрания. Участники выступали против писателя-«предателя» и его творчества. Роман осуждали даже те, кто его не читал.
Строки из стихотворения Пастернака «Нобелевская премия»:
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет. <…>
Постоянные выпады и обвинения со стороны бывших коллег, выступления в прессе и давление на Ивинскую принесли свои результаты. Пастернак телеграфировал в Нобелевский комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».
Но отношение к Пастернаку это все равно не изменило. Московские писатели выступали за высылку писателя из страны. Не присоединились только молодые поэты Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенкои Белла Ахмадулина.
Обращаясь к Союзу писателей, Борис Пастернак говорил:
«Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».
Пастернаку запретили иностранные переписки, встречи с зарубежными гостями и выезд за границу.
От депортации Пастернака спас телефонный звонок Хрущёву от премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и подготовленное спецслужбами «покаянное письмо», которое поэт был вынужден подписать. Его опубликовали в газете «Правда» в ноябре 1958 года. В нем были такие строки:
«У меня никогда не было намерений принести вред своему государству и своему народу. Редакция «Нового мира» предупредила меня о том, что роман может быть понят читателями как произведение, направленное против Октябрьской революции и основ советского строя. Я этого не осознавал, о чем сейчас сожалею».
Через 2 года поэта не стало.
В 1987 году Борис Пастернак был реабилитирован и его посмертно вернули в Союз писателей СССР. Через год журнал «Новый мир» опубликовал роман «Доктор Живаго», а Шведская академия признала недействительным вынужденный отказ от награды, и в 1989 году на официальной церемонии Нобелевский диплом и медаль Бориса Пастернака передали его старшему сыну Евгению.
Вот такая судьба. Делитесь мыслями и мнениями в комментариях!