Людмила осторожно закрыла дверь своей комнаты, глядя в сторону кухни. Там, у плиты, с точностью хирурга нарезала картошку Тамара Николаевна, её соседка. На ней был старый, но опрятный передник с мелкими цветами, волосы собраны в пучок.
— Людочка, ты уж кофеёк тут свой не разливай, как в прошлый раз. Пол весь липкий был! — не оборачиваясь, заметила пенсионерка.
— Конечно, — сдержанно ответила Люда, убрав наушники в карман.
Ей хотелось развернуться и уйти, но желудок напоминал о себе. Она быстро сделала себе бутерброд и вышла на балкон. Холодный мартовский ветер обжигал лицо, но там хотя бы не было упрёков.
Эта коммуналка досталась ей год назад. Крохотная комната, обшарпанный коридор, запах плесени, который нельзя было ничем вывести, — всё это она терпела ради шанса на лучшее будущее. Недавно в доме начались разговоры о расселении. Жильцам обещали новые квартиры. Однако Тамара Николаевна была категорически против.
— Тамара Николаевна, вы опять табуретку мою в кухню забрали? — Людмила остановилась в дверях, заметив пустое место у своего стола.
— Так ведь она общая! — парировала пенсионерка, складывая нарезанные картофелины в кастрюлю. — Или ты думаешь, что табуретки у нас с паспортом идут?
— Общая? Это та, которую я у брата привезла? — Людмила сделала шаг вперёд, упёрла руки в бока и подняла бровь.
Тамара Николаевна обернулась с лёгкой усмешкой:
— Привезла ты, а сидим мы на ней все. Ты же сама сказала — "на кухню поставлю".
— Сказала, но не думала, что вы её присвоите, — вздохнула Людмила, пытаясь сохранить спокойствие. — Мне теперь где сидеть?
— А ты чего на балконе стоишь? Там и сиди, — усмехнулась пенсионерка. — Вон, воздух свежий, полезно.
Людмила тяжело выдохнула, стараясь не поддаваться на провокацию. Она знала, что ссориться бесполезно, но всё же решила закончить на своём:
— Хорошо. Только потом не удивляйтесь, если ваша кастрюля тоже вдруг станет "общей".
Тамара Николаевна фыркнула, но ничего не ответила, продолжая возиться у плиты. Людмила молча развернулась и вышла из кухни, мысленно напоминая себе, что расселение — это единственный выход.
Тамара Николаевна была женщиной сурового характера. Её взгляд, цепкий и острый, будто просвечивал людей насквозь, всегда находил недостатки. Ей было достаточно одного слова или действия, чтобы в её голове сложился образ человека, в котором, казалось, не оставалось места для хорошего. Этот жёсткий принцип помогал ей держаться на плаву, но оставлял её практически без союзников.
Всё это проистекало из её прошлого. Когда-то она уже столкнулась с обманом. Её обвели вокруг пальца, предложив выгодную сделку, от которой она потеряла значительную часть сбережений. Этот случай стал для неё уроком на всю жизнь. Теперь она видела в любой заманчивой перспективе подвох, в каждом обещании — ложь. Расселение казалось ей очередной аферой: новые квартиры, конечно, выглядели лучше, но кто знает, что будет через год? «Переедем — и останемся без крыши над головой или с долгами», — думала она, глядя на трещины на старых обоях, которые стали для неё почти родными.
Поздним вечером в дверь раздался звонкий стук. Тамара Николаевна поспешно вытерла руки о передник и открыла дверь. На пороге стояла её дочь, Инна — высокая, с идеально уложенными волосами и надменным взглядом.
— Мамочка, ты как тут? — с улыбкой произнесла она, заходя внутрь и скользнув оценивающим взглядом по старой мебели.
— Инночка, родная, — растроганно воскликнула Тамара Николаевна, обнимая дочь. — Как же я рада! Проходи, садись, я сейчас чаю налью.
Людмила, услышав голоса, выглянула из своей комнаты и заметила, как Инна, не снимая пальто, бесцеремонно уселась за стол.
— Мам, правда говорят, что дом под снос? — небрежно спросила Инна, ковыряя ногтем скатерть.
— Ох, не знаю, дочка, тут ещё не решили... — растерянно пробормотала Тамара Николаевна, занятая на кухне.
Людмила нахмурилась, слушая разговор. Инна не проявляла ни капли заботы, лишь с любопытством расспрашивала о жилье, перспективах расселения и юридических тонкостях. В глазах Людмилы мелькнула тревога — не к добру всё это.
Позже, когда Инна ушла, Людмила осторожно сказала Тамаре Николаевне:
— Вам не кажется, что она интересуется только квартирой?
Тамара Николаевна нахмурилась:
— Люда, перестань! Инна заботится обо мне, не смей так говорить!
Их спор перерос в настоящую ссору, и впервые Людмила почувствовала, что её слова врезались в сердце старушки слишком глубоко.
Людмила решила не оставлять этот разговор. На утро следующего дня, возвращаясь с своей работы, она увидела Инну, очень веселую, стоявшую у подъезда их коммунального дома, разговаривающую с кем-то по телефону. Людмила подошла и тихо произнесла:
— Инна, можно вас на пару слов?
Инна быстро завершила звонок и обернулась, скользнув по Людмиле холодным взглядом.
— О, снова вы. Чем могу помочь? — с лёгкой усмешкой сказала она.
— Вы ведь приехали не просто так, верно? Вам ведь интересен не визит к маме, а… её квартира?
Инна сложила руки на груди и с деланным удивлением посмотрела на Людмилу:
— Людочка, а вы, я смотрю, в чужие дела любите лезть, да? — с насмешкой протянула она. — Слушайте, давайте на чистоту. Мамочка — пожилой человек. Она не справится с переездом, а я просто хочу помочь ей разобраться с бумагами. Это так сложно понять?
Людмила сжала кулаки, но постаралась держать себя в руках.
— Помочь или воспользоваться? Потому что вопросы, которые вы задавали, больше похожи на интерес к недвижимости, а не заботу.
Инна усмехнулась и сделала шаг вперёд:
— Послушай, дорогуша, — прошипела она. — Моя мама — не твоя забота. А если она подпишет бумаги, это будет только к лучшему. Или ты думаешь, что лучше жить в этой дыре?
— Это не дыра, а её дом! — твёрдо ответила Людмила. — И она имеет право сама решать, что с ним делать.
Инна смерила её презрительным взглядом и сухо ответила:
— Как мило. Но, знаешь, я найду способ убедить маму, и ты ничего с этим не сделаешь.
На следующий день Тамара Николаевна сидела у окна, задумчиво перебирая старые фотографии. Людмила решилась войти в комнату, не решаясь прерывать её размышления.
— Тамара Николаевна, я бы не хотела с вами спорить или ругаться — мягко сказала Людмила. — Просто подумайте, что для вас важнее: память или комфорт в старости?
Старушка тяжело вздохнула:
— Людочка, я знаю, ты добрая девочка... Просто я боюсь перемен. Да и Инна... Ей виднее, наверное.
В этот момент дверь распахнулась, и Инна вошла, держа в руках несколько бумаг.
— Мам, я всё узнала! Вот, тут только подпиши, и через месяц у тебя будет новая квартира с ремонтом! — с энтузиазмом сказала она, протягивая документы.
Тамара Николаевна колебалась, переводя взгляд с Людмилы на Инну. Людмила тихо произнесла:
— Вы уверены, что она хочет вам добра? А не себе новую квартиру в центре?
Инна вспыхнула:
— Да что ты вообще понимаешь? Я забочусь о маме!
— Заботишься? Или просто хочешь продать квартиру, чтобы взять деньги себе?
Тишину нарушил голос самой Тамары Николаевны:
— Довольно! — строго сказала она, взглянув на дочь. — Инна, ты правду мне скажи: ты о себе думаешь или обо мне?
Инна опустила глаза, но затем честно призналась:
— Мам... Мне тоже хочется немного пожить для себя. Но я правда хочу, чтобы тебе было лучше.
Тамара Николаевна тяжело вздохнула и посмотрела на дочь с неожиданной мягкостью.
— Знаешь, Инна, я ведь когда-то так же относилась к своей матери. Думала, что она ничего не понимает, что я знаю лучше. А когда её не стало, я осознала, как ошибалась. Теперь вот сижу, смотрю на эти фотографии и думаю, сколько раз я могла бы обнять её, сказать что-то доброе, но всё откладывала... А теперь уже поздно.
Инна замерла от удивления, эти слова тронули ее прямо в сердце, её глаза заблестели от слёз.
— Ма, прости меня, — прошептала она и встала на колени. — И в мыслях не было тебя обидеть. Просто мне показалось, что...
Тамара Николаевна погладила дочь по голове и с тёплой улыбкой сказала:
— Главное, что ты поняла это сейчас. Не деньгами счастье измеряется.
Она взяла документы и медленно положила их на стол.
— Я подпишу, — твёрдо сказала она. — Но с одним условием. Я продам новую квартиру и куплю себе жильё попроще. Остальные деньги оставлю тебе, чтобы ты могла начать жизнь заново и не боялась будущего.
Инна же рыдая, с осознанностью обняла мать, а Людмила с облегчением улыбнулась, что все хорошо закончилось. Любовь и понимание приходят тогда, когда их меньше всего ждёшь.
Через месяц-другой, обе женщины уже сидели в своих новых квартирах, наслаждаясь уютом и комфортом. Тамара Николаевна часто заглядывала к Людмиле на чай, а Инна, осознав ошибки, стала чаще навещать мать, понимая, что деньги — не главное. Главное — не потерять близких.