Недавно возобновил занятия на долгое время забытым, но некогда любимым делом – восточными боевыми искусствами. В связи с этим возник интерес и к этико-эстетической их составляющей – буддизму.
Прочитав несколько вводных статей и обзорных книг про буддизм, я наткнулся на сочинение, которое показалось мне необычным и очень интересным. «Что такое буддизм? Исповедь буддийского атеиста» за авторством Стивена Бэчелора. Примечательно тут то, что автор вырос в нерелигиозной европейской семье, получил монашеский постриг и десятилетиями был практикующим буддистом, изучив три самых популярных его ответвления: тибетский ламаизм, дзен и тхераваду. Поэтому его взгляд с одной стороны, наполнен европейским рационализмом и научным скептицизмом. А с другой – глубоким личным религиозным опытом.
Многое из ощущений автора оказалось знакомым и мне с той разницей, что я был не буддистским монахом, а православным прихожанином и активистом. Приняв однажды религию для решения личных экзистенциальных и психологических проблем, ты оказываешься как бы "в долгу" у неё. Вследствие этого ты перестаёшь смотреть на религию объективно, стараешься вытеснить на обочину сознания своё несогласие с отдельными доктринами и воззрениями, боишься "подвести" своё новое окружение. В итоге постоянно чувствуешь себя "самозванцем" и неудачником, который обделен твёрдой верой, но при этом не может принять её, не отказавшись от права на самостоятельную мыслительную деятельность.
Изначально Бэчелора в буддизме привлекла открытость к сомнениям, критике и дискуссиям. Особенно по сравнению с христианством и другими восточными учениями. Уже две тысячи лет существуют целые буддистские университеты, в которых преподаётся и практикуется логика и диалектика, а философские дебаты являются обязательной частью обучения. Однако на практике неприкосновенными для критики остаются два догмата: о перерождении и кармическом законе. Они являются сами собой разумеющимися законами мироздания для людей всех дхармических религий. Полемика на это счёт сводится лишь к доказательству уже известного вывода, либо к призыву самому медитациями постичь эти законы.
Бэчелор остаётся неудовлетворённым всеми традиционными формами буддизма. От тибетского (ваджраяны) его отталкивает вера в пантеоны божеств, демонов, наг и прочих мифических существ, а также средневековая иерархия и чрезмерный фокус на обрядовости. От дзен-буддизма – доктрина о внематериальном и вечном сознании и его передаче через перерождение. От тхеравады – все вышеперечисленное плюс элитарность и закрытость учения от широких масс.
Однако при всём этом автор не отказывается от буддизма как этического учения. Более того, он продолжает его исследование после ухода из монашества. Прочитав палийский канон – первый письменный источник буддийских знаний – он приходит к неожиданному выводу. Будда ничего не утверждал относительно существования богов, реинкарнации и прочих сверхъестественных вещей! Напротив, его учение прекрасно обходится без всех этих элементов и противостоит существующим на тот момент индуистским религиозным доктринам. Будда учит только своей "Дхарме" об изменчивости и взаимообусловленности всего в мире, о существовании в жизни страдания и о способе избавления от него путём внутренней работы над своим сознанием, благих дел и просветления.
Вот, к примеру, обращение Будды к народу каламов:
«Не руководствуйтесь преданиями, традициями, слухами, священными писаниями, умозрительными доводами, логическими доказательствами, рассуждениями о причинах, умозрительным принятием взглядов, кажущейся осведомленностью говорящего или мыслью «этот монах – наш учитель». Каламы, когда вы узнаете сами, что эти способы поведения вредны, эти способы поведения предосудительны; эти способы поведения порицаемы мудрыми, а, будучи практикуемы и доведены до полного развития, причинят вред и приведут к страданию, – тогда вам следует отказаться от них».
Необычно звучит для основателя мировой религии, не правда ли? В диалоге со странником Сивакой Будда и вовсе наставляет его, что "верующие в карму прошлых жизней выходят за пределы того, что известно о мире, а потому ошибаются". Что больше похоже на материализм и противоречит догматам всех традиционных школ буддизма. Людей, задающих Будде метафизические вопросы вроде "Бесконечна ли Вселенная?" или "Существует ли жизнь после смерти?", он игнорирует и сравнивает со слепцами, которые пытаются описать слона по ощупываемым частям тела. По другой метафоре: вместо того, чтобы достать из своего тела отравленную стрелу, философы размышляют о том, кто её отравил и из какого лука она была пущена. В одной из речей Будда сравнил человека, страстно верующего в Бога, с человеком, который заявляет, что он влюблен в самую красивую девушку на земле, но, когда его настойчиво спрашивают, как она выглядит, он вынужден признать, что ни разу в жизни ее не видел.
Эти части палийского канона, как и большую часть биографии Будды, традиционные буддистские школы не любят изучать и цитировать. В других более поздних священных текстах его образ уже менее человечный и более мифологизированный: Будда рождается непорочно, творит чудеса, а после смерти становится фактически Богом и подчиняет себе других бессмертных существ. Сам Будда и его современники оценивали его фигуру иначе. В возрасте восьмидесяти лет он был обвинен перед собранием Ваджжи бывшим монахом по имени Сунаккхатта, который когда-то был его служителем:
«Отшельник Готама не обладает ни сверхчеловеческими способностями, ни выдающимся познанием или видением, достойными Благородных. Отшельник Готама преподает Дхамму, опираясь на логику, исследуя ее согласно собственным представлениям. И, когда он преподает эту Дхамму другим, она ведет их, если они практикуют ее, только к полному прекращению страдания, [а не к трансцендентальным состояниям сознания. – Прим. пер.]».
Когда Будда узнал, за что его критикуют, он заметил: «Сунаккхатта зол, и его слова вызваны гневом. Думая, что он порочит меня, на самом деле он меня хвалит».
Проводя исторический анализ, Бэчелор приходит к выводу, что последователи Сиддхартхи Гаутамы вынуждены были адаптировать его учение к принятым индуистским космологическим концепциям, чтобы оно было понятно для будущих последователей. Такое же смешение с местными верованиями произошло позже и в Китае, Японии, Корее и Тибете. Это позволило сохранить и перенести буддизм в будущее, но в то же время исказило его до неузнаваемости и наполнило суевериями. Повезло только в том отношении, что буддизм развивался в атмосфере азиатского синкретизма и относительной веротерпимости, поэтому исходные тексты сохранились и не были переписаны/уничтожены/признаны апокрифами.
По примеру развития изначально секулярного и этического учения Будды в традиционную форму религии хорошо можно увидеть то, как материально-экономические условия влияют на неподходящие им несвоевременно возникшие идеи. Рабовладельческое общество Древней Индии было не готово исповедовать учение о ненасилии и сострадании ко всему живому, созданное образованным дворянином. Поэтому и изменило его под свои чаяния и интересы. Не помогло даже обращение отдельных царей в Дхарму Гаутамы. Концепция реинкарнации давала одновременно надежду низшим кастам на лучшую будущую жизнь и обоснование высшим кастам своего социального положения заслугам прошлых жизней. Отказаться от такого удобного идеологического инструмента правящим классам было невозможно.
Будда Гаутама же, отрицая кастовые различия, проповедуя половое равенство, отказ от собственности и насилия, а также созидательное преображение личности и окружающего общества, явно выбивался из той стадии исторического развития, в котором жил. Поэтому сначала его учение подверглось сильной адаптации, а затем и вовсе было вытеснено из средневековой Индии брахманами-выгодополучателями кастовой системы.
Зато в связи с новым западным научным подходом к истории развития буддизма и учению самого Будды, буддистская религия как будто обрела второе рождение. Хотя, казалось бы, критический подход должен был поставить на неё точку. В США и Европе с 60-ых годов образовались миллионные общины европейских последователей. В Индии появилась новая недогматическая школа Наваяны, объединившая выходцев из касты неприкасаемых и ставшая крупнейшей буддистской конфессией в стране. Буддистские медитативные практики оказались хорошим вспомогательным терапевтическим инструментом для борьбы с неврозами и другими неблагоприятными психическими состояниями.
Традиционные школы буддизма также восприняли западную культуру и стали обновляться. Появилось множество реформаторов буддизма, а само учение стало сближаться с концепциями западной науки. Далай-Лама призвал всех своих лам изучать современную науку и допустил отказ от тех элементов буддизма, которые ей не соответствуют. Что интересно, многие из реформаторов буддизма стали социалистами. Например, тайский священник Буддадаса из традиции Тхеравады открыто называл себя буддийским социалистом. А основатель Наваяны Амбедкар видел политическую реализацию Дхармы в классовой борьбе и активно изучал Маркса. Были и негативные примеры модернизации буддизма в западном ключе в виде буддисткого национализма в Мьянме и Шри-Ланке. Дзен-буддизм в Японии во время реставрации Мэйдзи в целях самосохранения срастился с государственным синтоизмом и поддержал милитаристский режим, в чём позже раскаялись многие дзенские священники.
Какие выводы мы можем сделать из всей книги и вышеизложенной информации?
- Нельзя добиться социальных преобразований лишь путём "изменения сознания" масс, если для этого не созрели материальные предпосылки. Социальная реальность скорее рано или поздно адаптирует неподходящее месту и времени учение под текущие материальные условия, чем это учение изменит мир. Однако в новых условиях старые идеи могут внезапно оказаться вполне уместными и востребованными.
- Мифотворчество и культы личности хоть и могут привлечь новых сторонников, но негативно сказываются на содержании учения, вследствие чего оно становится косным и консервативным. Современный человек жаждет правды, а не красивого образа, поэтому любые учения должны быть демифологизированы, если хотят остаться жизнеспособными.
- Новый расцвет буддизма на Западе показал как брешь в традиционных европейских религиях, так и живучесть светской буддистской этики, которую пронесли через века его конфессии в религиозной форме. Бесклассовая и нетеистическая форма религии оказалась востребована западной молодёжью среднего класса. Возможно, в будущем она преобразуется в новую форму общечеловеческой этики.
- Даже постулируемая "свобода для критики" может быть лишь ширмой для жёсткого догматизма и традиционализма. Поэтому следует обращать особое внимание на такое псевдокритическое мышление и разоблачать его, поскольку оно не ведёт к истине. Что касается как религий, так и идеологий вообще.
- Светские и модернизированные формы традиционных мировых религий (христианство, буддизм), особенно в демократически организованной форме, могут стать моральным источником преобразования общества и основой для новых социальных движений. В отличие от фундаменталистских их форм, которые служат защите текущего экономического уклада, либо призывают вернуть ещё более древние его формы. В этом отношении светский буддизм подходит как нельзя лучше.