Об Александре Николаевне Якобсон (1903 — 1966) я узнала из лекции искусствоведа Антона Успенского. Именно он рассказал широкой публике об этом замечательном художнике на её первой персональной выставке в Москве и написал предисловие к альбому, изданному в Галеев-галерее (2022 г.).
В 1920-1930-е годы художники-иллюстраторы группировались в Детгизе. Единственная женщина в окружении таких мастеров, как Владимир Лебедев, Николай Тырса, Николай Лапшин и Владимир Конашевич, их ученики – А.Ф. Пахомов, Е.И. Чарушин, Ю.А. Васнецов, нисколько не потерялась. О ней можно говорить как об одном из ключевых иллюстраторов эпохи.
Что мы знаем о её жизни? Александра Якобсон родилась в Иркутске. Ее отец – норвежец Николай Якобсен, учился в Московском Университете, откуда его исключили за принадлежность к партии «Народная Воля» и за участие в террористических акциях. Он был отправлен в 1885-м в Сибирь на вечное поселение, где осел, женился и в его семье появилось на свет восемь детей, и среди них – Александра.
Саша с детства любила рисовать, позже поступила в Иркутскую художественную школу, в которой преподавал Иван Копылов – один из редких профессионально подготовленных художников в городе. По его рекомендации она едет поступать в Ленинградскую Академию художеств в мастерскую Кузьмы Петрова-Водкина, с которым Копылов учился. Её наставником был и П. Филонов. Это был 1925 год.
Фамилию пришлось переделать: не Якобсен, а Якобсон (по еврейской фамилии не заподозришь иностранного шпиона).
В 1930-м Александра окончила обучение с дипломом художника-монументалиста, но решила заниматься книжной иллюстрацией. Так она оказалась в легендарном Детгизе – ленинградском объединении молодых художников и писателей. Первую свою книжку оформила в 1929 году (сказка В. Шишкова «Лесной житель»).
Якобсон оформила десятки книг, участвовала во многих знаковых для эпохи детских журналах. Материалы, с которыми она работала: перо, карандаш, кисточка и пастель. Позже художница взялась за литографию.
В книжных иллюстрациях преобладают фольклорные и сказочные темы, которые художница использует также в эстампах. Именно иллюстрирование книг: русских народных сказок, «Аленький цветочек» С.Т. Аксакова, «Малахитовая шкатулка» П.П. Бажова, «Латка» и «Клуб колумбов» В.В. Бианки, произведений А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, Н.С. Лескова, С.Я. Маршака, зарубежных писателей – принесло А. Якобсон широкую известность.
В ту эпоху художник-иллюстратор был вынужден подстраиваться под требования вкуса партийных деятелей и госзаказа. Душа её стремилась к свободе, больше всего её интересовал мир вокруг неё и вымышленный, фантастический.
Одна из её тем - женские судьбы. С 1920-х- до 1960-х она изображала шутливые и драматические, правдивые и вымышленные образы девушек и женщин, саму себя в разных обстоятельствах. Эта двойственность отрефлексирована ею самой: для всех внешних она - иллюстратор Никифорова (фамилия её бабушки), для себя и близких - швед Якобсен.
Её муж - Миней Кукс, тоже родом из Иркутска, был художником, с ним вместе она училась и работала. Говорила, что она замужем за искусством. У во всём понимающих друг друга любящих супругов родился сын Илья.
Многочисленные послания близким по духу адресатам, таким как писатель Виталий Бианки, — фактически составляют ее дневник художника, он полон исповедальных настроений и щедро украшен рисунками. Все знакомые Александры Николаевны очень любили получать ее письма, потому что они содержали маленькие, цветные, очень органично вплетавшиеся в ткань письма рисуночки.
Искусствовед А. Успенский пишет об этих письмах так:
"За последние тридцать лет критическая оптика значительно изменилась, сменился и сам режим смотрения, вытянувший на презентационный план личное, сокровенное, психологическое, чему практически не было выхода в иллюстрациях к детским книгам и что ярко просвечивало и манило в поздних эстампах. К тому же Якобсон была необычайно урожайна, выразительна и откровенна в своем эпистолярном наследии.
Сегодня эти несколько сотен (!) проиллюстрированных писем выглядят как самодостаточный витальный поток, не распадающийся на вербальную и визуальную составляющую творчества художницы".
В свою позднюю эпоху - в 1960-е Александра Якобсон увлекается эстампом – техникой автолитографии, экспериментирует с возможностями печати на камне, найдя, возможно, наилучшую форму репрезентации своих идей.
В первые месяцы войны А. Н. Якобсон работала в Эрмитаже, помогала отправлять коллекцию музея в тыл. Во время войны Александра Николаевна была дважды в эвакуации, первый раз – в Казахстане, второй раз – в Ярославской области. Работы этого времени – тоже дух эпохи, девушки в гимнастерках, агитационные афиши, но это все та же Якобсон. Участвовала в выставках, организованных Ярославским отделением Союза художников.
В послевоенное время Александра Николаевна работала в таких жанрах, как литография, книжная графика, акварель, в меньшей степени офорт.
На протяжении всей жизни Александра Николаевна изучала народный быт, коллекционировала произведения русского народного искусства, в частности старинные вышивки, участвовала в этнографической экспедиции, собиравшей русские сказки и песни XVI-XX веков. Якобсон всю жизнь собирала в свои альбомы самый разнообразный материал, наблюдая и зарисовывая мельчайшие детали: травинки, цветы, даже детские игрушки – грузовики, катера, молоковозы…
Летом 1947 года по приглашению Виталия Бианки Александра Якобсон с мужем Минеем Куксом приехали на берега озера Боровно на Валдае. Здесь подолгу гостили ленинградские художники, иллюстрировавшие книги писателя-природоведа. Супруги арендовали часть дома в деревне Котчино на другом берегу Боровновского озера и очень любили приезжать сюда в летние месяцы. Виталий Бианки писал о деревенских ребятах, а семья художников делала рисунки для его книжек. Так появились на свет рассказы «Латка», «Егоркины заботы».
Автолитографии из цикла «Новгородчина» выполнены в пятидесятые, начале шестидесятых годов XX века. Это своего рода графические раздумья о труде и быте людей села.
Её муж Миней Кукс всегда осознавал, какого масштаба талант его жены и находился как бы в тени её. Хотя сам был очень неплохим художником. Вот его работа:
Муж относился к жене и её творчеству с любовным восхищением, называл ласково "Санечкой":
— Ну как это мы «не понимаем»?! Санечка — ученица Петрова-Водкина, график от Бога! Глобально образованна! Вот сейчас говорят: «Надя Рушева, Надя Рушева — гений, уникум…» А Санечка гениально рисовала что в пятнадцать лет, что в пятьдесят. Что карандашом, что пером, что кистью… В академии ее талант только огранили, а талант природный, от Бога… Ранний, как вот у Нади Рушевой, только до шестидесяти трех лет дожила… Таких-то одаренных смерть раньше забирает.
А здесь он говорит о том, что она умела перевоплощаться, как артист, когда работала:
— Бывало, сказки иллюстрирует — нарядится, всякие платки, шарфы да драпировки на себя накрутит и сидит — в зеркало смотрится. Спрошу: «Ты чего?» Смутится. А это она роль играет по Станиславскому: «Я в предлагаемых обстоятельствах». Настоящий творец всегда в то, что изображает, перевоплощается. Будь он художник, артист или музыкант. Это дар. В этом — талант. Дальше нарабатывается мастерство. Можно нахвататься не мастерства, а ремесла. Например, научиться предметы срисовывать. Можно и зайца научить спички зажигать! Настоящий талант — от природы. Санечка как в пятнадцать лет, так и взрослая одинаково хорошо рисовала — рука твердая, чуткая…
Очень интересны наблюдения М. Кукса о гендерной природе дара художника:
— Что интересно, мальчишки и девчонки видят по-разному. Предложи им выбрать краски либо карандаши — маленькие мальчики карандаши схватят, а девочки краски. Мальчишки линию видят, а девчонки пятно цветовое. Педиатры утверждают, и я сам убеждался, что мальчишки до семи лет оттенки не различают. Для них что сиреневое, что розовое — одинаково… Но со временем глаз воспитывается. Вроде европейские дети 90 цветов воспринимают, а японские — 140. Не зря у них принято «любование сакурой». Тогда как Санечка линию как мужчина видела. Редкость! График. Говорят, сам Филонов удивлялся…
Даже такие сведения мы узнаём из воспоминаний М. Кукса:
— Санечка много чего умела. Заговаривать боль умела и гадать могла. Так-то карты в руки не брала. А кто попросит — если край какая нужда, либо на картах, а то в воду посмотрит и скажет… Потом голову туго перевяжет и сутки пластом лежит — голова от боли разламывается…
Наверное, поэтому и исход из этого мира был у Александры Николаевны нелёгкий:
— Санечка-то умирала трудно — я Илюшке плакать запретил: не мучай мать, улыбайся! Держись! Так он во сне плакал! Сном забудется, а во сне скулит…
Миней Кукс пережил жену на 13 лет, умер в 1979 году. Работал в своей мастерской, расписанной ещё любимой Санечкой, жил в семье сына, любил гулять с внучкой.
Надеюсь, что вас заинтересовал рассказ о ярком представителе «ленинградской школы» 1920-60-х годов Александре Николаевне Якобсон.