С этой премьеры уже прошло целых шесть лет, но всякий раз, когда натыкаюсь на папку под кодовым названием Tabarro, зависаю в ней надолго. Золотые воспоминания!.. В день премьеры было сразу два спектакля; те из моих друзей, кто для начала взял билеты только на первый, вышли из зала под таким впечатлением, что тут же купили билеты и на второй спектакль. Это было нечто ошеломляющее – настолько сильное впечатление производила эта постановка, настолько заставляла сопереживать происходящему на сцене...
Год 2018-й, щедрый на удивительные премьеры, подарил мне и моим друзьям знакомство с талантливыми молодыми режиссерами Константином Камыниным и Светланой Высоцкой, наглядно показавшими, что опера может быть не только завораживающей своей музыкой, но и визуально такой же эффектной, убедительной и красивой, как хорошее остросюжетное кино. Первым совместным проектом Константина и Светланы стал «Любовный напиток», но уже через полгода режиссерский тандем выпустил новую, не менее впечатляющую работу – оперу Пуччини «Плащ».
О «Любовном напитке» у меня есть целых две публикации, а дебри моих фотоархивов хранят съемки с как минимум десятка спектаклей на разных площадках, с разными составами и даже разными костюмами – несмотря на все трудности, эта прекрасная постановка просуществовала почти до самой пандемии. И каждый раз для меня как зрителя был буквально как первый – настолько хороши были молодые артисты, и солисты, и хор, настолько хороша, драматически выверена и качественна музыкально была эта постановка. А ведь этот искрометный, живой, стройный и продуманный во всех мелочах спектакль был дипломным проектом Константина, можно сказать, пробой сил!
«Плащу» повезло гораздо меньше – были сыграны только три премьерных спектакля в два дня, и всё. И это было именно невезение – сам спектакль не то что «не виноват», остается лишь очень сожалеть о его судьбе. Ведь первое, второе и какое угодно по счету впечатление от него правильнее всего выразить словом «потрясение». Сильнейшая драма, достойная лучшей театральной сцены, когда об условности оперного жанра даже заикаться не хочется. Здесь всё сопряжено воедино – свет, цвет, сценография. Прекрасные молодые голоса солистов, которые по совместительству еще и сильные актеры. В таком формате меня лично опера просто завораживает, и поскольку ходили мы целой дружной компанией, то знаю, что не меня одну.
Константин Камынин и Светлана Высоцкая в двух спектаклях «менялись ролями»: в «Напитке» режиссером был Константин, а Светлана ассистентом режиссера, а в «Плаще» режиссер – Светлана, а Константин – ассистент и по совместительству директор проекта. И «Плащ» был дипломным проектом Светланы.
Выпустив второй спектакль, Константин и Светлана приступили к созданию молодежного оперного театра «Conlucia» (Константин + Лючия, итальянский аналог имени Светлана). Этот театр объединял множество талантливых молодых людей, как чистых академистов, так и работавших на стыке театра музыкального и драматического. Я вот сразу вспоминаю Ивана Болгова в «Любовном напитке», как выразительно он отыгрывал свои роли, каким ярким он был Белькоре, привнося в действие и остроту, и драйв, в то время как другой Белькоре, Роман Непомнящих, был именно что Bel, и не только Core, но и Voce. Кстати, Иван Болгов появляется и в «Плаще»... Какие разные были исполнительницы роли Адины – Анна Водопетова, Тамара Котова, Евгения Афанасьева; каждая создавала свой индивидуальный образ героини, с помощью ее характера как бы немного меняя атмосферу истории. А каким великолепным Дулькамарой был Ваагн Багдасарян, искрометный, чрезвычайно обаятельный плут! И, конечно, самый прекрасный Неморино – Петр Налич; как-то само собой и даже без мысли сделать так у него получалось вместо деревенского дурачка играть парня пусть странноватого, «с неотмирасегосинкой», но благородного во всех смыслах слова, и внутренне, и внешне, и более понятного современному зрителю, некое реальное воплощение сказочного принца. Что решало непростую задачу приблизить оперу к современному зрителю, ну или хотя бы объяснить, зачем такой Неморино такой современной и продвинутой Адине. В «Плаще» перевоплощение и Петра, и Ваагна, и других исполнителей было поразительным: размах от легкой милой комедии до самых глубин драмы дался им без проблем.
А какие дивные вечера подарил театр «Conlucia» нам, зрителям, в сотрудничестве с историком и бытописателем Михаилом Пономаревым!.. Вечера традиционно состояли из двух частей – лекции о крупнейших отечественных фигурах в истории искусства и затем концертного исполнения опер. Вечера эти достойны отдельной статьи, как и лекции Пономарева, упомяну лишь оперную составляющую. Обычно концертное исполнение воспринимается все-таки как что-то более «просто про музыку» – но не в случае солистов «Конлючии», они не только пели, но и играли свои сцены так, что оставалось ощущение полноценного спектакля несмотря на отсутствие сценографии. А если учесть особенности помещений, где это всё происходило, – можно сказать, это был самый что ни на есть иммерсивный театр.
С театральными (и в том числе оперными) постановками есть большая проблема – это чрезвычайно дорогостоящее дело. В случае с оперой всё сильно осложняется репутацией «сложного жанра», любителей оперы меньше, чем фанатов мюзикла или драматического театра. В общем, таким проектам, конечно, необходима некая бизнес-поддержка, даже чтобы просто собрать зал. Вот и изумительнейшие спектакли «Конлючии» всё как-то мыкались, с трудом доходя лишь до самой фанатской аудитории, в то время как, по-моему, они были достойны самого широкого и многочисленного зрителя. В феврале 2020 года после довольно длительного перерыва Константину и Светлане удалось сыграть «Любовный напиток» в малом зале концертного комплекса «Зарядье»; как только спектакль получил всего лишь доступ к минимальным рекламным возможностям крупной билетной платформы, тут же выяснилось, что со зрительским спросом у спектакля всё прекрасно, был аншлаг. Возможно, если бы не вмешательство внешних обстоятельств непреодолимой силы, режиссеры добрались бы и до повторных показов «Плаща». Но обратный отсчет старта пандемии, тотальных локдаунов и постановки на паузу практически всей театрально-концертной жизни уже начался; в общем, как говорится, не судьба... Остались лишь воспоминания, видеосъемки и вот лично у меня – фотосъемка одного из спектаклей. Еще где-то году в 2018-м, после премьеры, эти фотографии были опубликованы на созданном Дмитрием Вертешиным сайте worldpics.pro, посвященном концертной фотографии; я их сопроводила текстом, который пойдет ниже. Сайт концертной фотографии, к сожалению, тоже на паузе, а поделиться воспоминаниями о прекрасном спектакле хочется... Поэтому помещаю всё это здесь.
В атмосферу этой истории вы попадаете сразу, едва переступив порог: занавеса здесь нет, всё близко, и сине-лунный тускловатый полусвет окутывает и сцену, и зрительный зал... Нагромождения ящиков, телеги, свисающие цепи – только ли рабочий инструмент, или аллегория тех самых цепей, которые так рвался потерять пролетариат? Или эти цепи невидимыми узами сковывают всех участников драмы, приводя их к неизбежной развязке?..
Это можно уже отметить как особенность молодого театра «Конлючия», поставившего «Плащ» Джакомо Пуччини: действие по возможности приближено к зрителю, ибо здесь есть что рассматривать в самых мелких деталях. Это как хорошее кино, которое, если разобраться, построено во многом на хорошем театре: здесь есть яркие характеры, сильные чувства и великолепная игра, и каждая деталь сценографии работает на общий эффект. А еще здесь есть замечательные молодые голоса – ведь театр, о котором идет речь, – оперный.
Сюжет оперы прост: это любовный треугольник. Владелец баржи Микеле (баритон, исполняет Ваагн Багдасарян) и его жена Жоржетта (сопрано, Анна Авакян) тяжело переживают потерю своего ребенка. Но как оказалось, ребенок был практически единственным, что связывало эту пару. Жоржетта больше не любит Микеле, она влюблена – и взаимно – в грузчика Луиджи (тенор, Петр Налич). Луиджи страстно желает соединиться с любимой, требует, чтобы она сделала выбор – он не хочет делить ее с кем бы то ни было.
Страсти нагнетаются: Микеле начинает подозревать измену. Жоржетта договаривается с Луиджи об условном сигнале для свидания – она чиркнет на барже спичкой. Но по роковому совпадению спичкой чиркает Микеле, раскуривая трубку. Луиджи попадает прямиком в руки Микеле, тот убивает его и прячет под старым плащом – тем самым, что спасал когда-то его с Жоржеттой от непогоды... Выходит Жоржетта – ей стало совестно, что она была слишком холодна с Микеле. Она говорит, что хочет погреться с ним вместе под плащом, как раньше. Но плащ скрывает уж совсем другие тайны – Микеле сдергивает его, и с груды ящиков под ноги Жоржетте падает труп Луиджи. Кстати, падает он (контролтруемо, естественно, такое падение-кувырок) только в этой постановке, традиционная трактовка сцены «горизонтальная»: Микеле швыряет жену на труп любовника. Все-таки не всякий оперный тенор способен на такие кульбиты...
В эту незамысловатую историю всего на час сценического времени вмещается столько эмоций, столько кипящих страстей, сколько встретишь не во всякой многоактной постановке. Здесь нет явных злодеев: путь каждого из героев – это путь его страданий. Микеле, страдающего из-за потерянной любви Жоржетты и, несмотря на обманчивое внешнее спокойствие, буквально сходящего с ума от ревности. Жожетты, которая так несчастлива в своей нынешней жизни, и вот он, призрак счастья – но ему так и не суждено стать реальностью. Луиджи, который весь как комок нервов и концентрат страданий: изломанные линии рта, бровей, движения рук выдают бушующие внутри страсти, а от взглядов просто мурашки по спине... Эпизод буквально на несколько тактов – танец Луиджи и Жоржетты – как вся история их жизни, их страсти, которая вдруг разрастается, захлестывает, как океанская волна; кажется, еще секунда, и она снесет всё. И так весь спектакль, вплоть до трагической развязки, когда Микеле, по-настоящему страшный в своей жестокости, торжествующе возвышающийся на «постаменте» из ящиков над поверженным соперником.
Так уж сложилось, что эта опера Джакомо Пуччини – редкий гость на сценах. «Плащ» – опера небольшая, одноактная и является частью триптиха, в который входят также «Джанни Скикки» и «Сестра Анджелика», сильно отличающиеся по настроению. Режиссеры больше всего жалуют комедийную «Джанни Скикки», и, ознакомившись с «Плащом», можно понять, почему. Мало того, что «Плащ» – настоящий оперный триллер с драматическим концом, это еще и очень тяжелая история; вся обстановка оперы, весь ее сюжет – повествование о безысходности, жизнь героев – тяжелая и не очень-то успешная борьба за выживание. В общем, то, что Пуччини при написании «Плаща» вдохновлялся пьесой Горького «На дне», очень даже заметно.
Эту гнетущую атмосферу поддерживает музыка: в ней много речитативов, музыкально сложных и насыщенных диссонансами кусков. Это уже явно музыка XX века (премьера триптиха с «Плащом» состоялась в 1918 году), при том что характерный мелодический почерк Пуччини органично вплетается в это сложное полотно, то текущее плавно, как воды реки, то превращающееся в напряженное крещендо. Эта музыка – отражение раздрая во внутреннем мире героев, и даже расстроенная шарманка, звучащая во время танца главных героев, Луиджи и Жоржетты, вдруг будто окончательно идет вразнос...
«Плащ» наполняет большая компания колоритнейших второстепенных персонажей. Это грузчики Тинка и Тальпа, жена Тальпы Фругола, продавец песен, влюбленная парочка, целая стайка девиц легкого поведения. Странноватая добродушная Фругола (ее имя можно перевести как «Старьевщица»), кажется, создала в воображении параллельную реальность и спасается в ней – только там она может верить, что у нее будет собственный домик, где она поселится с Тальпой и любимым котом. Этот образ блестяще «нарисован» меццо-сопрано Софьей Ефимовой. Тинка (тенор, Евгений Иванов) заливает все беды вином – спьяну не так страшно смотреть вокруг себя и на свою собственную жизнь.
Но это не выход для Луиджи – в компании портовых оборванцев он выглядит как-то чуждо. Впрочем, как и Жоржетта: недаром у них обнаруживаются точки соприкосновения в воспоминаниях о прошлом в Бельвилле. Огромная пропасть между жизнью Луиджи и его устремлениями – источник его сильнейших страданий; он очень хорошо понимает, в каком аду живет, и всеми силами жаждет вырваться с этого дна. Диссонирует с компанией на барже случайно забредший напоминающий студента продавец песен (тенор, Роман Акимов): он пришел со стопкой пластинок под мышкой, но здесь их некому продавать.
Музыковеды относят «Плащ» к направлению «веризм» – может, по знаменитому восклицанию Станиславского «Верю!» Шутка, конечно, – но этот термин точно соответствует постановке «Конлючии»: здесь известный тезис «опера – жанр условный» оказывается совершенно неуместным. Здесь все чувства, все сильнейшие страсти, которые переживают герои, очень убедительны, убедительны и сами герои, которые выглядят действительно обитателями дна, а не как профессура на пикнике. Свою историю они рассказывают каждым движением, когда руки выдают сильнейшее волнение, когда едва блеснувшая улыбка вдруг оборачивается гримасой боли... Их голоса участвуют в этом повествовании в не меньшей степени, и об этом тоже можно говорить долго: как переполняется то желчью, то болью голос Луиджи, как льется живым потоком ласкающий голос Жоржетты, мечтающей о счастье, как почти срывается на крик отчаяния голос Микеле...
Участником визуальной части действия можно считать и небольшой симфонический оркестр, который размещается тут же, в глубине сцены. Дирижирует им Алексей Верещагин. Кстати, исполняется «Плащ» на языке оригинала, и благодаря игре вроде всё понятно и без перевода – но можно подсматривать в русские субтитры на специальном табло.
Обратите еще внимание на грим, с помощью которого Ваагн Багдасарян стал раза в два старше: тут вам еще и противостояние старый муж – молодой любовник; сделано тем не менее не гротескно и смотрится стильно и уместно. Хороши ведь и костюмы: они соответствуют персонажам, в том числе портовым грузчикам, но не уродливы. Характерны изящная черная шаль Жоржетты, в которую она постоянно кутается, или яркое платье Фруголы. А глядя на курточку Луиджи, невольно думаешь, не осталась ли она, уже сильно потертая, от его прежней несколько более благополучной жизни...
Партия Луиджи – для драматического тенора, она требует очень большого напряения и громкости; не зря Петр Налич, обладающий все-таки голосом чисто лирического типа, признавался, что после исполнения этой партии понял: петь ее небезопасно. Так что очень вряд ли мы вообще когда-нибудь увидим этот спектакль в премьерном составе (это даже в случае, если он вообще будет восстановлен). Но Луиджи Петра Налича просто невозможно забыть, и не только его взгляды, жесты, каждое движение, но и каждый звук его голоса, словно поднимающегося из глубины исстрадавшейся души его героя.
Видеозапись «Плаща» как-то пару раз демонстрировалась, в том числе во время пандемии. Кто знает, может, она будет показана еще... Для меня этот «Плащ» – одна из уже многих условных «точек невозврата»: мне повезло это увидеть, и вот это уже история.