Савко И.А., Головченко Н.Н., Де мин М.А., Ситников С.М. Локализация и половозрастная дифференциация предметного комплекса одежды андроновской (федоровской) культуры предгорий Алтая (на материалах могильников Чекановский Лог-2 и 10) // Известия Алтайского государственного университета. 2024. № 6 (140). С. 72–80. DOI: 10.14258/izvasu(2024)6-10.
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению особенностей локализации и половозрастной дифференциация предметного комплекса одежды в контексте погребальной обрядности андроновской (федоровской) культуры предгорий Алтая. Источниковую базу исследования составили захоронения андроновской (федо ровской) культуры из двух наиболее изученных некрополей — Чекановский Лог-2 и Чекановский Лог-10. В общей сложности за 1997–2011, 2013 гг. на данных могильниках было изучено 208 андроновских захоронений, из них в 44 погребениях обнаружен представительный источниковый материал по предметному комплексу одежды. В ходе предпринятого исследования осуществлена пространственная тафономическая корреляция контекстов обнаружения разных типов украшений в захоронениях. Определены пять основ ных районов концентрации находок. Зафиксирована тенденция, связанная с тем, что нетленные украшения на мужчинах располагались прежде всего в районе го ловы; у детей — в районе головы и ног; а у женщин покрывали большую часть тела. Проанализированы особенности гендерного распределения украшений в погребениях людей разного пола и возраста. Установлена взаимосвязь между отдельными видами находок, их локализацией в могиле, а также полом и возрастом погребенного.
Финансирование и благодарности: работа выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации (проект №FZMW-2023-0009 «Междисциплинарное изучение древних и средневековых обществ Алтая»).
Благодарность: Выражаем благодарность К.Н. Солодовникову и С.С. Тур за возможность использовать сделанные ими ранее половозрастные определения.
Введение
Предметный комплекс одежды как совокупность артефактов, связанных с костюмом, наиболее ярко выражает этническую, социальную и половозрастную принадлежность ее владельца. Изменение элементов и деталей костюма свидетельствовало о переходе человека в другую возрастную или социальную группу, символизировало изменение его статуса в обществе. В этом отношении особенно интересно изучение предметного комплекса одежды андроновской (федоровской) культуры предгорий Алтая, где встречено довольно большое количество различных видов украшений, в особенности из высокопробного золота [1, с. 17; 2]. В исследовательской литературе украшения достаточно полно исследованы как в границах ареала андроновской культурно-исторической общности [3–5], так и в рамках федоровских памятников юга Западной Сибири [1; 6; 7]. В данных работах довольно подробно изучена датировка и региональная характеристика ювелирных изделий, разработана их классификация, предложена реконструкция костюма по предметному комплексу одежды, охарактеризованы способы его изготовления и семантика. Материалы самих предгорий Алтая подробно рассмотрены в специальном монографическом исследовании [8]. Между тем корреляции информации о локализации находок предметного комплекса одежды с полом и возрастом погребенных особого рассмотрения в литературе так и не получила. Однако, если поставить во главу угла исследование не формальных характеристик погребальных комплексов (фиксация положения скелета и наличия сопроводительного ин вентаря, параметры могильных ям и т.п.), а изучение именно погребальной обрядности (т.е. действий рационального и иррационального характера, сопровождающих процесс захоронения умершего члена коллектива [9, с. 9]), то именно контекстуальный анализ находок обретает принципиально иной вес. Цель настоящего исследования — изучение особенностей локализации и половозрастной дифференциации предметного комплекса одежды в контексте погребальной обрядности андроновской (федоровской) культуры предгорий Алтая.
Материалы и методы
Источниковую базу исследования составляют захоронения андроновской (федоровской) культуры из двух наиболее изученных некрополей — Чекановский Лог-2 (далее ЧЛ-2) и Чекановский Лог-10 (далее ЧЛ-10), расположенных в предгорьях Алтая. Могильники, расстояние между которыми составля ет около одного километра, расположены в 3–3,2 км юго-восточнее с. Корболиха в Третьяковском районе Алтайского края. Памятники приурочены к краю первой надпойменной террасы правого берега Алея, ныне относящейся к северо-восточному берегу Гилевского водохранилища. Некрополи исследовались экспедицией БГПУ (ныне АлтГПУ) под руководством М.А. Демина и С. М. Ситникова с 1997 по 2011, 2013 г. [10]. На могильнике Чекановский Лог-2 изу чено 58 могил, из них 44 принадлежали андроновской (федоровской) культуре. Раскопки проводились на двух участках [11]. Один раскоп (южный) находился на берегу, размываемом водохранилищем. Там были открыты 27 погребений, исследованные с 1997 по 2003 г., материалы этих раскопок опубликованы [10, с. 10–30]. Другой раскоп (северный) находился в 190 м к северо-западу от прибрежного раскопа и изучался в 2003–2011 и 2013 гг., где открыто 17 погребений андроновской культуры.
Из более чем 170 погребений могильника Чекановский Лог–10 к андроновской (федоровской) культуре, по предварительным подсчетам, относятся 164 захоронения. В разные годы на берегу размытой части памятников было собрано более 100 экз. керамики, изделий из бронзы и камня [10, с. 11, 51; 12], которые свидетельствуют о том, что до начала проведения планомерных исследований некрополей они интенсивно размывались водами водохранилища, поэтому достоверно определить количество изначально находившихся там захоронений не представляется возможным. В общей сложности за 1997–2011, 2013 гг. было изучено 208 андроновских захоронений, из которых опубликованы с разной степенью подробности лишь 96 погребений (Для статистического подсчета и предоставления краткой информации о погребальном обряде использованы неопубликованные материалы остальных 110 погребений) [8; 10; 11; 13; 14; 15].
Анализ погребального инвентаря проводился в соответствии со схемой, ранее апробированной на материалах раннего железного века Верхнего Приобья [16; 17].
В данном исследовании предметы вещевого комплекса одежды рассматривались как отдельные артефакты, без учета их количественного состава. Следовательно, независимо от фактического количества идентичных объектов в одном погребении (например, 40 бронзовых бус, 15 гофрированных пронизей и две серьги с раструбом), в статистическом подсчете учитывалось лишь наличие каждого типа изделия как одного экземпляра (1 экз. — бронзовые бусы, 1 экз. — гофрированные пронизи, 1 экз. — серьги с раструбом). Таким образом, подсчет проводился на основании видового разнообразия артефактов, а не на их численном представлении.
Для точного отнесения предметов к тому или иному элементу одежды требуется наличие органических остатков, которые могли бы служить прямыми доказательствами их использования в погребальном костюме. Однако органические материалы, такие как ткани и кожа, крайне редко сохраняются в погребальных комплексах эпохи бронзы Алтая. В связи с этим мы вынуждены лишь использовать информацию о расположении предметов относительно скелета погребенного. Такой подход принят в научной литературе, где аналогичным образом интерпретируются археологические данные из синхронных [4, с. 109–116; 5, с. 15–17], а также более поздних [17, с. 59–68] культурных комплексов. Так, предметы, обнаруженные в районе черепа погребенного, соотносятся с головным убранством; выявленные в районе верхней части грудной клетки и лопаток — с нашейными украшениями и декором наплечной одежды (оплечьями); зафиксированные в районе тазовых костей с наборными поясами, ремнями и опоясками — декором наплечной и поясной одежды; в районе ног и ступней — с поясной одеждой и обувью.
Для корреляции данных о видах украшений, их локализации с полом и возрастом погребенных использовались антропологические определения, сделанные К.Н. Солодовниковым [18] и С.С. Тур [19]. В соответствии с ними были определены следующие половозрастные группы: младенцы с рождения до одного года; дети от од ного года до 15 лет; взрослые мужчины от 15 лет; взрослые женщины от 15 лет; взрослые субъекты, пол которых достоверно определить не удалось.
Результаты исследования
Из 44 андроновских (федоровских) захоронений (В выборку вошли материалы 15 погребений, которые по разным причинам не были отражены в монографическом издании, где всего было представлено 29 могил [8].) на могильнике Чекановский Лог-2 предметный комплекс одежды выявлен в 10 погребениях из 44 (23 %), а на могильнике Чекановский Лог-10 в 34 (21%) могилах из 164 изученных на некрополе (табл., рис.-24).
Большинство украшений выявлены вне тафономического контекста (Под внетафономическим контекстом обнаружения элементов предметного комплекса одежды в захоронении понимается такая выявляемая в ходе полевых исследований планиграфическая ситуация, когда нетленные предметы одежды оказываются обнаруженными обособленно от костных останков погребенного (например, вследствие разграбления захоронения) и представлены 64 находками различных видов изделий из предметного комплекса одежды, в частотности (рис.-19–24): бронзовые/пастовые бусы (13 экз. — 20%); гофрированные пронизи (7 экз. — 11%); подвески из раковин и обоймы (по 6 экз. — 9%); листовидные подвески и бронзовые бляшки-нашивки (по 4 экз. — 6%); подвески на 1,5 обо рота и серьги с коническим приемником (по 3 экз. — 5%); пастовые пронизи, серьга с раструбом, кольцевидная серьга, трапециевидная подвеска с бородавчатыми выпуклостями, фрагмент бронзовой серьги не ясной формы, костяная пронизь, гладкая пронизь (все по 2 экз. — 3%); подвески из клыков хищника, бронзовый браслет со спиралевидным окончанием и серьга со спиралевидным окончанием (все по 1 экз. — 2).
Предметный комплекс одежды вне тафономического контекста представлен на Чекановском Логе-2 в 8 из 10, а на Чекановском Логе-10 в 23 из 34 погребений. В большинстве случаев эти украшения выявлены в погребениях женщин (12 случаев — 32%), реже — детей (4 случая — 23%), младенцев (два случая — 11%), взрослых субъектов неопределимого пола (5 случаев — 11%) и мужчин (4 случая — 11%). Также встречены совместные погребения женщин и младенцев (два случая — 5%), женщин и детей (один случай — 5%), мужчин и женщин (один случай — 2%).
Топография расположения находок в погребениях позволяет выделить несколько районов их концентрации.
1. В районе черепа и шейного отдела позвоночника представлен предметный комплекс головного убранства, который выявлен в 11 погребениях (два на Чекановском Логе-2 и девять на Чекановском Логе 10) и включает следующие находки (рис.-9): серьга с коническим приемником — 4 экз. (21%), подвески в 1,5 оборота и серьга с раструбом — по 3 экз. (16%), кольцевидная серьга и обоймы — по 2 экз. (11%), листовидные подвески, серьга со спиралевидным окончанием, трапециевидная подвеска с бородавчатыми выпуклостями, прямоугольные нашивки и гофрированные пронизи (по 1 экз. — 5%). В женских погребениях чаще всего выявлены подвески в 1,5 оборота (3 экз. — 16%) и обоймы (2 экз. — 11%). В мужских погребениях наиболее часто встречаются серьги с коническим приемником и с раструбом (по 1 экз. — 5% каждый). У младенцев преобладают серьги со спиралевидным окончанием и кольцевидные серьги (по 1 экз. — 5% каждый). В детских могилах чаще на ходят серьги с коническим приемником и с раструбом (по 2 экз. — 11% каждый), а также кольцевидные серьги (1 экз. — 5%).
2. В районе верхней части грудной клетки и лопаток выявлены (рис.-10–15): бронзовые обоймы (2 экз.), пастовые пронизи и трапециевидная подвеска с бородавчатыми выпуклостями (по 1 экз.) Украшения обнаружены только в двух погребениях (по одной могиле на каждом памятнике), которые принадлежат взрослым женщинам [8, с. 21–22].
3. В районе тазовых костей и поясного отдела позвоночника зафиксированы бронзовые бусины в мужском погребении (мог. 7) из Чекановского Лога-10 [8, с. 104, рис. 13].
4. В районе кистей рук выявлены: бронзовый браслет со спиралевидным окончанием (рис.-18), бронзовая бляшка-нашивка и бронзовые/пастовые бусы (по 1 экз.) Остатки бронзовой нашивки обнаружены в погребении младенца [10, с. 39], остальные находки были в женских погребениях.
5. В районе костей ступней ног обнаружены бронзовые бляшки-нашивки (2 экз.) (рис.-17), а также бронзовые/пастовые бусы (1 экз.) (рис.-16). Бляшки выявлены в погребении взрослого (ЧЛ-2, мог. 30) и ребенка (ЧЛ-10, мог. 155), а бусы — в погребении женщины (ЧЛ-2, мог. 41).
Обсуждение результатов
Таким образом, можно отметить, что присутствует взаимосвязь между видом находок, их локализацией в могиле, а также полом/возрастом погребенного. В женских погребениях чаще всего встречаются: бусы (9 экз.); обоймы (7 экз.); подвески в 1,5 оборота (5 экз.); листовидные подвески (4 экз.); гофрированные пронизи (4 экз.); трапециевидная подвеска с бородавчатыми выпуклостями (3 экз.). Эти украшения (за исключением бус) чаще всего находятся в области черепа и грудной клетки и входят в состав накосника, который является атрибутом женских погребений на памятниках Алтая (Рублево VIII и Фирсово-XIV) [6, с. 112–115], что также подтверждается материалами Южного Урала и Казахстана [5, с. 15–17; 4, с. 164–165]. Бусины наиболее часто встречаются в качестве женских предметов инвентаря (мог. 6, 9, 28, 39, 41, 85, 100, 117, 131, 135), не только на памятниках предгорий, но и на остальных памятниках Алтая [7, с. 152; 20, с. 41]. Надежно зафиксировано их расположение в районе головы, рук и стоп погребенных, комплектность в одном погребении сильно варьирует от одного (мог. 118,2) до почти ста экземпляров (ЧЛ-2, мог. 41).
В погребениях мужчин отмечено меньшее разнообразие предметов и наиболее часто встречаются серьги с раструбом (2 экз.) и серьги с коническим приемником (2 экз.), которые локализуются в районе черепа, бусы (2 экз.), выявленные в районе таза, и подвески из раковин (2 экз.). Менее разнообразный инвентарь мужских захоронений, в отличие от женских, препятствует реконструкции и социальной интерпретации гендерных и возрастных групп. Аналогичная ситуация прослеживается для мужских погребений синхронной алакульской культуры Южного Зауралья, где украшения редки, а орудия труда и оружие почти полностью отсутствует в погребениях [21, с. 173–176].
Серьги с коническим приемником являются наиболее массовой категорией инвентаря в мужских андроновских (федоровских) захоронениях Фирсово XIV [22, с. 34]. Серьги с раструбом также встречаются в мужских захоронениях на могильнике Кытманово [22, с. 36].
На фоне мужских захоронений отличается могила 106, где выявлено большое количество украшений (бусы, серьги с раструбом, пронизи, подвески из раковин), что не типично для «мужского» погребального комплекса одежды. Аналогичные погребения с «женским» инвентарем выявлены на синхронных памятниках Южного Урала (Кривое Озеро, Степное 7) и Северного Казахстана (Бестамак 1). Ряд исследователей интерпретируют это явление как возможное проявление ритуальной травестии [4, с. 154–156]. Подобные захоронения в дальнейшем встречены на памятниках раннего железного века Алтая [16; 23].
Ряд предметов инвентаря являются общими для мужских и женских захоронений, в частности, раковины моллюсков, которые интерпретируются в контексте предметного комплекса одежды исходя из наличия у них специальных отверстий в качестве подвесок или нашивок к тканной основе [4, с. 31–32; 5, с. 80–83]. Чаще они обнаруживаются, как правило, вне тафономического контекста, и достоверно встречаются во взрослых мужских (мог. 106, 117, 124) и женских (мог. 42, 87) погребениях. Комплектность раковин варьируется от одного (мог. 124) до 15 экз. (мог. 42). Как и бусины, данные предметы редко встречаются в детских андроновских погребениях сопредельные территорий [20, с. 40].
В погребениях младенцев встречаются следующие предметы: серьга со спиралевидным окончанием (1 экз.); бронзовая бляшка-нашивка (1 экз.); кольцевидная серьга, фрагмент бронзовой серьги неясной формы (все по 1 экз.). В детских погребениях (от од ного года до 15 лет) чаще всего встречаются: серьга с коническим приемником (3 экз.); серьга с раструбом (2 экз.), единично представлены гофрированные про низи, бронзовая бляшка-нашивка, гладкая пронизь, кольцевидная серьга, бронзовые/пастовые бусы, фрагмент бронзовой серьги неясной формы (все по 1 экз.).
Серьги с коническим приемником представляют собой наиболее массовую категорию инвентаря в детских захоронениях на памятнике Чекановский Лог, реже встречаются в детских погребениях на памятниках Фирсово-XIV и Рублево-VIII [20, с. 38]. В детском погребении (ЧЛ-10, мог. 155) у костей стоп обнаружена бронзовые бляшки-нашивки, что может указывать на существование детской обуви, куда нашивалось данное изделие. Подобные бляшки использовались для украшения костюмов у женщин (мог. 28, 87), хотя в качестве инвентаря в мужских погребениях встречались в Томском Приобье [6, с. 59,116, 141; 24, с. 61, 306] и Барабе [25, с. 11–13, 55].
Заключение
Таким образом, анализ локализации и видов украшений в захоронениях андроновской (федоровской) культуры предгорий Алтая указывает на наличие определенных традиций в их расположении в предметном комплексе одежды, связанных с полом и возрастом погребенных. Размещение многочисленных массовых (пронизки, бусины, бляшки-нашивки) и персональных (серьги, браслеты) украшений при женских костяках свидетельствует о том, что они маркировали половую принадлежность умершей. Мужские захоронения характеризуются меньшим разнообразием предметов, в основном украшалась голова серьгами с коническим приемником и раструбом. В детских и младенческих погребениях чаще встречались серьги с коническим приемником и бляшки. При этом погребения с младенцами, которые преобладали на памятниках [19, с. 15–18], значительно реже сопровождались металлическим или костяными предметами инвентаря. Аналогичная ситуация характерна и для памятников Южного Урала, что определено, по мнению ряда авторов, в немалой степени местом, которое отводилось этой возрастной группе в обществе [26, с. 272]. Наличие подвесок из раковин моллюсков и бусин во взрослых погребениях указывает на их универсальное значение и использование как для мужчин, так и для женщин. Интересным является также наблюдение, что в некоторых случаях "женские" предметы инвентаря встречаются и в мужских погребениях, что может указывать на их особое значение. В целом, отмечена взаимосвязь, что нетленные украшения на мужчинах располагались прежде всего в районе головы; у детей — в районе головы и ног; а у женщин покрывали большую часть тела. Дальнейшее исследование погребальных памятников упомянутого региона позволит расширить наши представления о роли предметного комплекса одежды в погребально-поминальной обрядности носителей андроновской (федоровской) культуры.
Библиографический список
1. Позднякова О.А., Хаврин С.В. Средний период бронзового века (андроновский металлокомплекс) // Алтай в системе металлургических провинций энеолита и бронзового века. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2009. С. 57–73.
2. Таиров А.Д., Зайков В.В. Золотые изделия археологических памятников Центральной Евразии // Геоархеология и археологическая минералогия. 2015. Т. 2. С. 14–27.
3. Аванесова Н.А. Культура пастушеских племен эпохи бронзы азиатской части СССР (по металлическим изделиям). Ташкент : Изд-во ФАН, 1991. 200 с.
4. Куприянова Е.В. Тень женщины: Женский костюм эпохи бронзы как «текст» (по материалам некрополей Южного Зауралья и Казахстана). Челябинск : АвтоГраф, 2008. 244 с.
5. Усманова Э.Р. Костюм женщины эпохи бронзы. Опыт реконструкции. Лисаковск ; Караганда, 2010. 176 с.
6. Умеренкова О.В. Украшения эпохи бронзы Западной Сибири: археологический и исторический аспекты : дис. … канд. ист. наук. Кемерово, 2011. 216 с.
7. Запрудский С.С. Украшения андроновской культуры Обь–Иртышского междуречья : дис. … канд. ист. наук. Барнаул, 2011. 355 с.
8. Демин М.А., Запрудский С.С., Ситников С.М. Андроновские украшения Гилевского археологического микро района. Барнаул : АлтГПА, 2011. 128 с.
9. Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рыч ков Н.А. Формализованно-статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев : Наука, 1990. 304 с.
10. Демин М.А., Ситников С.М. Материалы Гилевской археологической экспедиции. Барнаул : Изд-во БГПУ, 2007. Ч. 1. 274 с.
11. Савко И.А., Федорук О.А. Керамика могильника андроновской (федоровской) культуры Чекановский Лог-2 (комплексный анализ) // Теория и практика археологических исследований. 2020. № 4 (32). С. 83–94.
12. Савко И.А., Дьяков Н.Р., Гульчак Н.С. Мониторинг археологических памятников правобережья Гилевского водохранилища в августе 2018 г. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. 2019. № 25. С. 201–206.
13. Демин М.А., Ситников С.М., Савко И.А. Орнамент керамического комплекса могильника Чекановский Лог-10 (по результатам исследований 2003 г.) // Полевые исследования на Алтае, в Прииртышье и Верхнем Приобье (археология, этнография, устная история). 2017 год. Вып. 13. Горно-Алтайск : Изд-во БИЦ ГАГУ, 2018. С. 8–12.
14. Демин М.А., Запрудский С.С., Ситников С.М. Ре конструкция андроновского головного убора по материалам могильника Чекановский Лог-Х // Полевые исследования в Прииртышье, Верхнем Приобье и на Алтае в 2013 г.: археология, этнография, устная история. Вып. 9. Павлодар : Павлодар. гос. пед. ин-т, 2014. С. 39–43.
15. Савко И.А., Федорук О.А., Демин М.А., Ситников С.М. Предварительные итоги изучения керамики мо гильника андроновской (федоровской) культуры Чекановский Лог-10 // Теория и практика археологических исследований. 2023. Т. 35. № 4. С. 113–132. uRL: https://doi. org/:10.14258/tpai(2023)35(4).-0.
16. Головченко Н.Н. Половозрастная дифференциация предметного комплекса одежды по материалам погребальных памятников Верхнего Приобья второй половины I тыс. до н. э. // Stratum plus. Археология и культурная антропология. 2023. № 3. С. 319–340.
17. Головченко Н.Н. Предметный комплекс одежды населения Верхнеобского бассейна эпохи раннего железа. Барнаул : АлтГПУ, 2022. 374 с.
18. Солодовников К.Н. Палеоантропологические материалы эпохи средней бронзы верховий р. Алей // Демин М.А., Ситников С.М. Материалы Гилевской археологической экспедиции. Барнаул : Изд-во Барнаульского гос. пед. ун-та, 2007. Ч. 1. Прил. С. 129–149.
19. Тур С.С., Федорук О.А., Савко И.А. Детская смертность у населения андроновской культуры Лесостепного Алтая // Теория и практика археологических исследований. 2024. Т. 36, № 1. С. 9–31.
20. Федорук О.А. Детские погребения с украшениями в андроновских (федоровских) некрополях степного и лесостепного Алтая // Народы и религии Евразии. 2021. Т. 26. № 3. С. 36–48.
21. Берсенева Н.А. Возрастная и гендерная дифференциация в обществах Южного Урала II тыс. до н.э. (по материалам погребальных памятников) : дис. … д-ра ист. наук. Екатеринбург, 2019. 838 с.
22. Федорук О.А. Мужские погребения с украшения ми андроновской (федоровской) культуры (степной и лесостепной Алтай) // Народы и религии Евразии. 2024. Т. 29, № 3. С. 32–45.
23. Троицкая Т.Н. Явление травестизма в скифо-сибир ском мире // Скифо-сибирский мир: Искусство и идеология. Новосибирск : Наука, 1987. С. 59–63.
24. Матющенко В.И. Еловский археологический комп лекс. Омск : Изд-во Омcкого гос. ун-та, 2004. Ч. II. Еловский II могильник. Доирменские комплексы. 468 с.
25. Молодин В.И., Гришин А.Е. Памятник Сопка-2 на реке Оми. Новосибирск : Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2019. Т. 5. 223 с.
26. Виноградов Н.Б., Берсенева Н.А., Алаева И.П. и др. Кулевчи VI — могильник позднего бронзового века в Южном Зауралье. Челябинск : Изд-во Южно-Урал. гос. пед. ун-та, 2020. 556 с.