Заклинание на кофейных зернах, слезах и любви
Студент прятался в занесенной снегом арке, раскачивался на тощих ногах и разговаривал с кем-то невидимым. Его могли бы принять за сумасшедшего и пройти мимо – когда у каждого в смартфоне методичка на случай конца света, чужому безумию можно только позавидовать. Но застенчивость его улыбки и сбивчивое дыхание кричали изо всех сил, что здесь происходило нечто необычное.
Декабрьская стужа покусывала редких бесцельно семенящих прохожих, стрелки часов на выпотрошенной, лишенной колоколов башне кирхи подбирались к полуночи, и закутанная в шаль старушка с авоськой продуктов возвращалась домой, когда увидела этого оглашенного в луже растаявшего снега.
Остановилась. Прислушалась. Разъярилась.
Собрав последние силы, а их запаса хватило на двух похороненных мужей и еще осталось, она плюнула в удивленную пылающую рожу студента и пообещала сигнализировать, куда следует. Так и до греха недалеко – все помирать собрались, а он, паршивец, влюбился! Глядишь еще жизни потребует.
Пока взбиралась на седьмой этаж без лифта, старушка раздумывала, что же ее разозлило, и, подслеповато тыкая ключом в замочную скважину, решила – Машку какую-то он звал, что за Машка? Она-то восьмой десяток как Анастасия. Да и пес с ним! Сдохнет, как все, куда ему одному против того, что наверху решили.
Студент рассеянно пожал плечами и не подарил Анастасии ни взгляда, ни мысли. Улицу огласил воскресный хорал, зазвучавший из динамиков колокольни печально и невыносимо фальшиво. Парень вышел из своего укрытия и в три широких шага пересек дорогу, взлетев на покрытое снежной периной крыльцо кирхи.
Старая потрескавшаяся дверь по-прежнему была закрыта, но горьковатый запах только что смолотого кофейного зерна, просочившийся изнутри, подтвердил, что бариста не обманул. Ровно в полночь в канун Йоля кофейня будет открыта.
Еще утром студент ни за что не поверил бы в мир, существующий в тени, и тем более не решился бы вломиться на кофе-брейк для нежити. До пятнадцати тридцати он пролистывал обновления и комментарии к методичке судного дня. Смирившись? Отчасти. Просто не замечая жизни, не чувствуя тела, не различая цветов, кроме оглушающе-красных предупреждений повсюду и грязно-белого савана зимы.
В половине четвертого Маша первой прыгнула в пропасть молчания между ними. Набрала его по видеозвонку и непослушными губами произнесла: «Люблю». Степан сбросил вызов и несколько минут сидел на полу, обхватив колени и пряча слезы от осуждающего взгляда облезлых стен арендованной квартиры.
Он так долго ждал этого, что свалился бесформенным кулем следом за ней в неизвестность. Смотрел в одну точку перед собой, видел только заплаканное лицо Маши и вздрагивал от обжигающе холодных волн, с которыми на него обрушивалась реальность, смывая копоть перегоревшей души и вязкие мысли о том, что ничего нельзя изменить. Ее люблю проникало в Степана все глубже и в одно мгновение перевернуло смыслы. Каким же абсурдом, глупостью представлялись ему теперь часы, когда он заполнял и отправлял специальные формы, заучивал инструкции, как правильно уходить из жизни.
Студент осторожно толкнул дверь. Заперто, ничего не вышло. Тогда он зажмурился, внимая сверлившим небо голосам давно исчезнувших колоколов, и шагнул в деревянное полотно, облепленное мокрым снегом. Миг душной темноты, и он оказался в пустом притворе церкви.
Может ли конец света зависеть от одного человека? Степан собирался это выяснить.
С половины четвертого он перестал узнавать себя и больше не видел впереди стены, под которой закопано каждое следующее завтра. Их с Машей после длилось и не заканчивалось по ту сторону предрешенного кем-то финала. Он был уверен в этом безо всякой причины.
Если бы бабка Анастасия прознала Степановы мысли, она его там, под аркой и задушила бы. Подвела ее недостаточная бдительность.
Тусклый луч электрического света падал через узкое окно на пустой алтарь в конце длинного, заставленного скамьями зала. Лениво в тишине вращалась пыль, там, где когда-то давно читали молитвы. Справа, в окружении оплавившихся свечей была скрытая хорами ниша. Оттуда шел запах меда и кофе с легкой ноткой тлена, вязнущего на языке.
Неясно, заметили его или нет. Степан мог различить только скользящие вокруг него тени. Он замер, стараясь не дышать, и прислушался. Глиняная чашка стукнула по столу, и бесформенный сгусток темноты поднял ее в воздух.
― Если эта лавочка закрывается, я не буду платить! – прогудел незнакомец и потребовал. – Повтори!
― Фу, кто о чем, а ты о долгах!
Со скамейки через два ряда от Степана поднялась женщина, затянутая в отделанное кружевами старомодное платье, которое грозило разойтись по шву, не в силах усмирить ее выдающиеся формы. Незнакомка проплыла за имбирным капучино, и Степан догадался, что она знает о нем и посмеивается над его нерешительностью. Каждое ее движение было предназначено ему: изгиб напряженной спины, подрагивание черных кудрей, взмах руки. Степан закрыл глаза, отталкивая наваждение, и увидел Машину улыбку. Ведьма выругалась от досады и набросилась на беса.
― Гнать тебя надо в шею! Из-за таких, как ты нам придется голодать, а потом и вовсе – искать новое место жительства!
― Напраслину возводишь, люди сами справляются. Нам и работы уже не осталось. Кого сейчас уговоришь продать душу? Раньше собирались долго и сладко жить – в очередь вставали, а эти! ― бес сплюнул под ноги, вспыхнула искра, и пол слабо задымился.
― Ристре́тто готов, ― произнес бариста.
По залу разлилась звенящая тишина и с громким треском разломилась, когда, отделившись от кафедры проповедника, навстречу Степану прыгнул вампир.
― Опять вегетарианский? – он облизнулся, прощупав голодным взглядом студента до самых поджилок, и направился к стойке, запрятанной в нишу так основательно, что, если бы не вполне материальные кофейные чашки, в которых плескался божественный напиток, Степан усомнился бы, что все это ему не привиделось.
― Как всегда…
― А ты привыкай! ― ведьма перебила хозяина заведения, ища с кем бы сцепиться. ― Не ровен час, еда вся передохнет, что тогда будешь делать? В отличие от нашего безмозглого друга, которому ничего не грозит!
Она легко выдрала доску из спинки сидения и, словно это была спичка, швырнула ее в угол, где открывался проход в ризницу. За грохотом послышалось рычание. Неповоротливая туша выбралась из своего логова, волоча по полу несуразно длинные руки.
― Мерзость, ― ведьма скривилась. ― Я до сих пор не верю, что он создание, как и мы. Кому вообще могли понадобиться ожившие мертвецы? Где шкуроверт? Опять нас кинул?
― Дорогуша, закажи себе что-нибудь за мой счет и помолчи. Нам нужно обсудить план эвакуации из этого гиблого места, ― вампир взял даму под руку и сопроводил за очередным приторно-сладким капучино.
― Мне эта затея не нравится! ― проворчал бес, слизывая по капле остатки своего напитка. – Кому мы там, в другом мире, нужны? Вся кормовая база, наверняка, поделена, а еще эта миграционная полиция! Ходить отмечаться, как какой-то занюханный призрак. Лет через триста, не раньше, мы там заживем, а жрать-то что до той поры? – в его низком голосе промелькнула неуверенность, опасно близкая к испугу, и он раздраженно стукнул по кафедре копытом. – Почему он это допустил? Мы-то в чем провинились? Все живем по законам своего рода, одни эти, люди, ― он сбросил последнее слово с языка, как отраву, боясь заразиться. – Делают что хотят! Вот и мир погубили…
Степан затаился, чувствуя, как подступает злость – и нежить туда же, опять пытаются внушить чувство вины.
― Х-р-р, ― согласно захрипел мертвец и сел рядом с ведьмой, равнодушный к тому, как льется ему на грудь горячий кофе из перевернутого бокала. Та вздрогнула и отодвинулась с брезгливым видом, а молчаливый разлагающийся приятель расплылся в радостной улыбке.
― Я слышал, ― бариста показался из темноты, и Степан с облегчением узнал соседа по квартире, ― в ваших силах это остановить, разве нет? В Йоль можно сотворить любую магию, – он окинул их лучистым взглядом и ждал ответа. Степан едва не сел там, где был. Тело его вдруг стало студенистым и холодным изнутри.
― Мы не согласны, ― ответил вампир. – Пусть сами разбираются. Ты вот знаешь, что это за судный день, к которому они готовятся? Никто не знает! Но со дня на день ждут! И ты предлагаешь нам лишиться магической силы ради них?
― Как только мы станем беззащитны, они начнут на нас охоту, ― согласилась ведьма. ― Шкуроверт на нашей стороне, не сомневайся! – уточнила она и отступила в тень.
― А если узнают, что их план по апокалипсису из-за нас накрылся, и в аду не спрячемся. Я знаю, о чем говорю, ― бес хихикнул. – Такое не прощают, это, как бишь там, абьюз чистой воды!
― Гы-гы-газ-лаааайтин-н-г, ― завыл мертвец и продемонстрировал два последних зуба.
― Ты смотри, как нашего мозгляка модными трендами приложило! – заржал бес.
От него повалил едкий черный дым, и владелец заведения бросился разгонять вонючие облака полотенцем.
Окружив хозяина кофейни, ведьма, кровосос и мертвец дружно закивали, как дети, впервые решившиеся на бунт.
– Лучше уйти в другую реальность, ― подытожил вампир.
― Если кто-то хочет убиться, какой смысл мешать? ― кровосос сделал шаг вперед, оказавшись на равном расстоянии и от Степана, и от бариста. – Что они могли бы сказать в свое оправдание, если бы ты, нарушив порядок, установленный со времен Эдема, притащил сюда одного из них?
Черные смоляные глаза уставились на Степана, тонкие ноздри вампира подрагивали, чуя его страх. Для студента всего лишь смазанное неуловимое движение, когда тварь подлетела к нему и остановилась. Для тысячелетнего вампира несколько метров стали затянутой прогулкой, во время которой он успел подмигнуть приятелю-бесу и переброситься колким замечанием с ведьмой, по поводу того, как невыносимо разило от этой перепуганной костлявой пищи.
― Да, давайте послушаем, что скажет наш неожиданный гость, ― довольный таким поворотом, бариста кивнул и поманил Степана за собой, приглашая выбрать удобное место возле стойки и заказать напиток.
― Г-м, х-р-р! – мертвец оживился и поспешил за студентом, чтобы не пропустить ни единого слова из того, о чем тот будет говорить.
― Ха! Неожиданный, так я и поверил! ― прогудел бес и разлегся сразу на трех перевернутых скамьях, продолжая внимательно следить красным глазом за Степаном, второй он демонстративно закатил.
― Что ты хотел бы попросить?
Сосед, при свете дня – заурядный продавец в букинистическом магазине, где самыми частыми посетителями были разжиревшие на помойке крысы, показался Степану незнакомцем, как будто за все время, что они прожили дверь в дверь на одной лестничной клетке, он увидел его впервые. Даже не увидел – коснулся взглядом грустного и вместе с тем красивого лица, возраст по которому было не определить.
В руках бариста все обретало движение и жизнь. Шипела и плевалась громоздкая кофе-машина, зерно звенело и дробилось в маслянистый горький песок, пенилось в капучинаторе молоко и мешались специи. Степан почувствовал, как одна за другой расслабляются мышцы, и рассеянно подумал, что не может вспомнить имени соседа. А знал ли он его вообще? Нет, сейчас в памяти не найти, зато хозяин кофейни помнил о Степане все, и как-то даже слишком переживал, что у них с Машей ничего не клеилось уже который год, а потом, когда конец света объявили, любовь перестала иметь значение.
― Я хочу первый раз поцеловать свою девушку, сказать, что тоже люблю ее, глядя в глаза, не по телефону, не по видео! – выпалил Степан.
― А ты, значит, не ответил ей сразу? – вздохнул бариста, опустив голову и уставившись на свои руки. – Я имел в виду, что закажешь? Американо, эспрессо, лате? – произнес он громче и с видимым усилием.
― Ну конечно, и поэтому мы должны спасти мир! – визгливо рассмеялась ведьма.
― Приятель, по секрету скажу, ты не туда свернул. К подружке твоей надо было в аэропорт мчаться и прыгать на ближайший рейс, – бес подмигнул ему кровавым глазом, а мертвец стукнул кулаком по колену, из-за чего кисть вывернулась и повисла под неестественным углом.
― А если не успею? – ответил Степан. – Лететь почти четыре часа. Мы же не знаем, когда именно все закончится! Через час или через месяц…
― Или через год, ― согласился вампир.
― Вот именно! И это самое ужасное – невозможно ничего планировать! Вдруг самолет не долетит, и она никогда не узнает, что ее чувства взаимны?
― Тут ты, конечно, дал маху, ― прогнусавил бес. – Хочешь, метнусь, приволоку смартфон – прямо сейчас звони. И покончим с этим!
― Не хочу, ― Степан уперся, сделал глоток обжигающего эспрессо и, не выдержав зловещей тишины, спросил. – Почему у других все это было – первая любовь, настоящие свидания - а у нас не будет? Так сложно взять и передвинуть этот гребаный апокалипсис?
Поперхнувшись, ведьма выплюнула кофе на синюшную спину их бессловесного друга и громко закашлялась.
― В смысле передвинуть? – нахмурился вампир. – Сколько тебе нужно времени на обнимашки со своей подружкой? Месяца хватит? Что и следовало доказать, ― он развел руками и разочарованно уставился на бариста.
Бес промолчал, разглядывая потолок с самым скучающим видом, мол, другого он и не ждал.
― Вы же не согласны всех спасать. Я слышал, о чем вы говорили. Поэтому и прошу хотя бы о небольшой отсрочке, понимая, что и этого не заслужил. Не могу я ей просто позвонить, не могу смириться, что все так. Вместе, рядом с ней я буду готов к тому, чтобы все закончилось. Вам не понять, вы никогда не любили!
В удушливых тисках тишины клокотал с трудом сдерживаемый присутствующими гнев, ища малейший повод, чтобы выбраться и затопить кирху. Они многое могли бы рассказать Степану. Все, кроме приятеля, потерявшего мозги. Тот проковылял за стойку, с лязгом протащил по поверхности огромный заварочник и опрокинул его в последний пустой бокал. Фильтр-кофе выплеснулся через край и потек по прилавку черной горьковатой рекой со слабым привкусом цитруса.
― Возьми сейчас же! – заорал на Степана вампир, эхо его голоса ударилось о стены церкви и растворилось. – Не то он поволочет его к тебе и обязательно грохнет, ― объяснил он, чувствуя, что ярость отступила, и больше нет смысла втолковывать студенту очевидное.
― Я не могу… ― прошептал Степан.
― Да что опять-то! – ведьма подскочила и втиснула кофе парнишке в руки.
― Я не могу без нее, ― он всхлипнул. – Это так нечестно, нечестно… Когда я уже привык к мысли, что не нужен ей… Зачем она позвонила?
― Ты бы предпочел, чтобы все осталось по-прежнему? – спросил бариста и мягко положил ему руку на спину, пытаясь сдержать дрожь, из-за которой студент мог либо взлететь под крышу, либо рассыпаться, так сильно его колотило.
Степан замотал головой, не желая слышать подобную крамолу.
― Ты хотел бы, чтобы вы вдвоем остались, а все остальные сгинули?
Парень выдохнул и поднял на владельца заведения расширенные от ужаса глаза.
― Н-нет, нет!
― Хорошо, - тот удовлетворенно кивнул и занялся своими обязанностями, тихонько напевая рождественский гимн, как будто ничего не случилось.
― Оставь, пусть профессионал работает! – ведьма отмахнулась от навязчивых объятий кровососа и села, нетерпеливо ослабляя шнуровку платья.
― Я же вам объяснял, не мой это контингент – сопливые дети и полоумные влюбленные. Одним ничего не продашь, потому что им нужно все сразу, другим только одно и нужно – амуры, черт их дери! – бес подпер руками тяжелую рогатую голову, уперевшись локтями в колени, но взгляд у него стал оценивающий, хитрый. Соскучился по работе – сразу видно.
― Парень, как тебя зовут, кстати? – тон его обращения стал выше и дружелюбнее.
― Степан…
― Да, бывает, понимаю. Так вот, парень, давай вообразим, что твоя любимая… ― он замолчал, вопросительно посматривая на студента.
― Мария.
― Невезение одно не приходит, ― поморщился бес и продолжил плести из сумерек заброшенной кирхи видение, предназначенное только им. ― Что Маша здесь… О, да и воображать не надо – вон она, смотри! Ну, давай!
Он подтолкнул студента когтистой лапой навстречу девушке, потягивающейся спросонья в ослепительно-ярких лучах утреннего света. Ее короткие охряные волосы топорщились и никак не хотели слушаться расчески. Она наморщила нос, больно дернув спутанные концы. Футболка задралась, обнажая по-детски худые бедра и родинку на животе, которую однажды Степану удалось случайно увидеть.
― Маш, ― он хрипло позвал ее.
― Мм? – она ответила, но к нему не повернулась, продолжая заниматься будничными делами. Забросила расческу подальше, хотела застелить кровать, но вдруг сладко зевнула и села на нее, раскачивая босыми ногами и подставляя веснушчатое лицо солнечному свету.
― Маш, это я, ― Степан отважился подойти, долго рассматривал складки одеяла рядом с ней, и решил, что в пальто на кровать лучше не садиться. Зачем-то снял ботинки и расположился на полу. – Вот мы и увиделись…
Она хихикнула, как капризная кукла. Степан задумчиво посмотрел на нее и попытался прикоснуться к мелькающей перед ним ступне, но Мария неожиданно переместилась, не совершив при этом ни одного движения. Теперь ему потребовалось бы встать, чтобы до нее дотянуться.
Раздосадованный, он стал придирчиво рассматривать комнату. Все ли в ней так, как он помнил по фотографиям и видео. Громоздкий советский шкаф, под завязку набитый книгами в дешевых мягких обложках, потому что она всегда считала содержание важнее упаковки, а читала запоем, только и успевала покупать новинки. Растерзанный кошачий домик рядом с креслом, но Горчинки не видно. Маленькая бестия где-то пряталась.
Все было правильно и было ложью. Степан почувствовал, что стоит дотронуться до чего-то, и картинка рассыплется, как пазл, который уже не собрать. Ему стало страшно. Сейчас он моргнет, и все исчезнет. Или вдохнет еще раз, случайно пошевелится – и потеряет Машу навсегда. Сердце Степана стукнуло и замерло в ожидании, что же он решит.
― Я могу попросить их сделать так, чтобы мы были вместе! – прокричал он ей мысленно.
― Чего же ты ждешь? ― прозвучал в его голове ответ Маши.
― Хорошо! – он обрадовался. – Сейчас Горчинка вернется, и мы больше никогда не разлучимся.
― Какая еще Горчинка? – прошипела Мария.
Степан почувствовал, как холодеет затылок, и липкий страх ползет от него вниз по позвоночнику.
― Кошка? К чертям собачим кошку! – закричала Маша низким прокуренным голосом.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее такой - с перекошенным злобой круглым личиком, и позвал настоящую. Маша сразу откликнулась. Совсем другая. С покрасневшими от слез глазами, надувшаяся от обиды из-за очередной ссоры, с расцарапанными руками и в бесформенном свитере с цитатой какого-то умника. Степана всегда немного бесило, что она не может надеть платье или юбку, чтобы их перестали принимать за приятелей-мальчишек. Потом она переехала, и им объявили, что мир в этому году закончится. Все мечты, секреты и случайные прикосновения, повторить которые он так ни разу и не решился – исчезли, как лопнувший мыльный пузырь.
Он скачал и установил приложение судного дня в первую же неделю. Она заблокировала свой социальный аккаунт, чтобы никто не смог поставить ей прогу на телефон принудительно. Они почти перестали общаться. Если бы сегодня Маша не позвонила, они бы навсегда остались просто знакомыми, даже не бывшими.
Она допытывалась у Степана, знает ли он, почему это случилось, из-за чего апокалипсис из забытой сказки превратился в реальность.
Он не знал и не хотел искать причину, как будто кто-то перерезал все его сухожилия, и он не мог больше двигаться, а тело… Тело продолжало функционировать, управляемое извне, кем-то другим. Ходило на семинары и на работу, принимало пищу, пока он был заперт на дне своего сознания не в силах закричать. Маша вытащила его из забытья, впихнула обратно в ноющие от холода кости и в сведенные судорогой мышцы.
Как одно слово может обладать такой силой?
Люблю.
Она смотрела на Степана из воспоминания живая, как будто сидела близко-близко, и в ее внимательных глазах цвета гречишного меда он видел надежду. Маша верила, что в этот раз он ее услышит.
Все же так просто.
Любить.
Студент вздрогнул и очнулся. Последняя свеча догорела, кофе остыл. Тени смотрели на него со скучающим безразличием. Степан произнес:
― От лица всех людей, я прошу вас дать нам еще один шанс и не позволить миру погибнуть.
― Что ж, это уже достойная сделка, такой не стыдно закрыть профессиональную карьеру, ― бес удовлетворенно потер лапы и позвал бариста. – На чем колдовать будем, милейший?
― Эй, подождите, цену-то не обговорили! – задремавшая ведьма проснулась и, не успев поправить вздыбленное платье, кинулась на хозяина кофейни. – Пусть сначала заплатит! Мальчик, ― она повернулась к Степану и оскалилась в улыбке, ― ты же понимаешь, что лежит в основе любого чуда?
― Жертва, ― догадался студент. ― Давайте! Возьмите меня, пусть так, зато она сможет дожить до старости и еще встретит кого-нибудь! У Маши все впереди, и у остальных…
― Тю! – ведьма скривилась. – Нашел, чем козырять! Благородством своим в другом месте будешь трясти! Дураку понятно, что жизнь тебе не дорога, ты уже полгода инструкцию, как правильно умереть, штудируешь. Нам такого ширпотреба не надо!
― Возьмем жизнь Марии! – предложил вампир.
― Нет, не смейте!
Степан бросился к нему, вцепился в воротник пальто и заметил, что стены кирхи поплыли вниз. Вот уже и темный свод крыши маячит над головой, как будто здание стало проваливаться под землю. Зал вместе с кафедрой и длинными рядами скамеек неожиданно подпрыгнул, и Степан больно ударился плечом о налетевший на него деревянный настил. Вампир скользил под потолком, бросая притворно-хищные взгляды на студента. Тут дело было серьезное, не до еды, но спесь из наглеца стоило бы выбить.
― Пожалуйста, не трогайте ее…
― Пожааалуйста, ― передразнил кровосос. Сдавленный хохот булькнул в его воспаленном горле. От долгого поста жжение с каждой ночью усиливалось, и волшебный кофе больше не приносил облегчения.
― Значит, ее жизнь ты оцениваешь дороже миллиарда других? – вкрадчиво поинтересовался бес. Ставки росли, он уже предвкушал, что обдерет душу студента, как липку.
Мертвец, схоронившийся в проходе между сидениями, поднял голову и погрозил тощим кулаком вампиру. Тот плавал баттерфляем по воздуху от стены к стене, словно на соревнованиях, где развязалась нешуточная битва за лидерство. Кровосос широким взмахом рассек бледный падающий из окна луч и пошел на ускорение. Сидя на кафедре проповедника, ведьма хлопала ему и веселилась от души.
― Не обращай внимание, они хотят сбить тебя с толку. Если ты откажешься от своей просьбы, им не придется ее выполнять и подвергать себя опасности. Просто сбегут, как крысы, ― бариста пожал плечами и повел Степана в безопасное место, где не прекращала твориться магия кофе. Студент прихрамывал на одну ногу, на голове вздулась приличная шишка, но он не обижался на вампира. Если за него возьмутся, есть шанс, что про Машу забудут.
― Я бы попросил, ― фыркнул бес. – Прямо сейчас мы собираемся проявить никому не нужный героизм, а ты обзываешь нас крысами. Вот поэтому я и не плачу тебе за кофе! Никогда! Ты не уважаешь клиентов.
― Тебе достаточно просто сказать спасибо, ― улыбнулся хозяин кофейни.
Бес взвыл, словно к нему облатку приложили.
― Пусть ответит, ― ведьма не сдавалась. – Сам знаешь, пересолить лучше, чем недосолить. Так что, заслуживают люди, чтобы твоя несравненная Маша умерла за них? Всего лишь одна жизнь, а сколько пользы? – она помешивала ложкой остатки сливок на дне чашки, и звон от суетливых ударов металла по глиняным стенкам гвоздями впивался в мозг. Степан молчал, уставившись на свои протертые носки. Черт его знает, где он потерял ботинки.
― Говори! – ведьма вцепилась в него, рванула на себя, но бариста мягко отстранил ее, запихав в ладонь шоколадную конфету.
― Достаточно, Степан ответил.
― Когда? – начал вампир, но владелец заведения не дал ему закончить.
― Я вижу это в нем, и ответ принят. Послушай, никто не тронет твою возлюбленную, ― он устало улыбнулся. – Но то, что ты пережил, принимая такое решение, это и есть соль, необходимая для того, о чем ты попросил.
― Она сама бы так решила, не простила бы мне… ― голос студента надломился.
― Да, конечно, ― подтвердил бариста. ― Слезы сердца - вот что в основе любого чуда. И боюсь, нам нужно еще, ― он замолчал.
Ожидая развязки, посетители кофейни притихли.
― Я заберу ее воспоминания о тебе. Может, дорога к этому открылась, когда ты не ответил на ее признание в любви. Достаточно было одного слова, чтобы связь между вами стала нерушимой даже для меня. Одного «люблю».
― Она не будет даже знать о моем существовании? – Степан растерялся. Раз Маше ничего не угрожает, он должен чувствовать облегчение, радость, но вместо этого поднялась такая тоска и отчаяние, словно его придавило свинцовой плитой.
― Подумай, сколько времени она провела, сжимая смартфон и пытаясь до тебя дозвониться. Страх и сомнение – отключился ли ты потому что не любишь ее и не хочешь видеть, или с тобой что-то случилось и некому тебя спасти. Думаешь, она хотела бы помнить об этом?
― Нет…
― Слезы сердца, ее часть для волшебства, которое мы сотворим.
― Кто ты? – Степан всматривался в бывшего соседа, стараясь запомнить каждую деталь, но словно кто-то отводил его взгляд. Возникали и таяли, превращаясь друг в друга, сотни лиц, и ни одно из них он не смог бы узнать после.
Мертвец потянул студента за рукав и заставил отвернуться. Его покрытая трупными пятнами голова раскачивалась, как цветок на тонком стебле, и Степан догадался, что тот его предупредить – задавать такие вопросы опасно.
― Осталось прояснить две вещи – в какую форму мы вложим магию, и кто займет место шкуроверта – этот засранец опять воет где-то в Балканских лесах. Признай, даже тебе не под силу его приручить, ― вампир облокотился о стойку и подмигнул хозяину кофейни.
― Мой волк гуляет под Луной, ― ответил бариста, оставляя за собой право не раскрывать тайну. – Его заменит наш дорогой гость, а форма… Мы вложим ее в зерно кофе, чтобы магия распространилось по всему миру.
― Опять двадцать пять, ― проворчал бес, но послушно подошел ближе, накрывая огромной тенью остальных.
― Если не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плодов. Кофе придумали специально для этого? ― продекламировал вампир, важно расхаживая по залу, и добавил – Я все еще рассматриваю эвакуацию как сносную альтернативу. Меня не впечатлило то, что ты тут устроил. Жалкий парнишка.
― На столетия, пока ваши силы не восстановятся, я дам вам сон и надежное укрытие. Вы еще очень долго не столкнетесь с людьми. Возможно, когда проснетесь, они удивят вас. Такая вероятность существует, ― хозяина кофейни переполняла радость и сила крепко завариваемого волшебства.
― Вероятность есть, ― признал вампир, и обратился к друзьям, ― Как и та, что если мы восстанем, и тут опять ждут апокалипсис, мы не дадим им его встретить, сожрем всех и каждого, договорились?
Стрелки часов пришли в движение, время перешагнуло полночь. Йоль наступил, и похороненная под снегом старая кирха исчезла, оставив после себя каменный остов колокольни и проржавевшую вывеску.
Степан сидел на обледеневшем карнизе, поглядывая сверху на оживленную толпу возле круглосуточной забегаловки. Ему быстро наскучил их беззаботный смех и несмолкаемый рев надрывающейся кофе-машины. Он бесконечно скролил ленту, стараясь не пропустить ни одной Машиной публикации в соцсети. Не находя себя – терялся, забывал, где находится, и что с ним случилось. Рассвирепев от досады, он швырнул смартфон в сугроб и тут же пожалел об этом. Что, если позвонить? Сказать: «Ошибся».
Волшебство закружилось по миру, и одним из условий было, что Маша забудет Степана. Но ведь можно познакомиться заново? Вряд ли это выйдет так же легко, как на первом курсе. Они так долго шли в разные стороны, что только одно слово могло бы стать мостиком, соединившим их.
Люблю.
Одно, которое теперь потеряло свою силу.
― Полетишь к ней? – владелец исчезнувшей кофейни сел напротив Степана и усмехнулся.
― Это ведь не запрещено? Такого пункта не было!
― А если бы я запретил, ты бы послушался?
Степан пожал плечами, но искорки, вспыхнувшие в его глазах, не оставляли сомнений.
― Наконец, я вижу тебя настоящим.
― Я стану обычным, как прежде? Ты сказал, волшебство со временем из меня выветрится.
― Волшебство – это приглашение, можешь последовать за ним и присоединиться к нам в следующем году, будем только мы со шкуровертом. А можешь отпустить. Оно не потеряет своей силы, но уйти может. Тебе решать. А вот обычным, я надеюсь, ты не будешь уже никогда.
Он спрыгнул с крыши и расправил огромные снежные крылья. Не прощаясь и так и не назвав своего имени, исчез.
Проводив его задумчивым взглядом, Степан перескочил на соседний карниз и помчался навстречу ночному ветру и пробуждающейся метели. Он подумает обо всем позже, его ждет не одна чашка кофе впереди.
Словно кто-то толкнул ее. Анастасия проснулась, сползла с кровати и подошла к окну, высматривая что-то в темноте. Опять он! Студент! Старуха впилась костлявыми пальцами в подоконник и погрозила ему кулаком. Скачет по крышам, видали такое безобразие? Она распахнула дребезжащую створку и высунулась в бушующую метель. Снег тут же облепил лицо, колючий холод превратился в жар, и Анастасия вспомнила. Во сне к ней приходил почивший муж, целовал, будто они не расставались.
Она обняла себе руками и задрожала, за столько лет в ней не осталось ни одной слезы, но силы откуда-то появились. Анастасия прошаркала на кухню, попутно выключив годами не смолкавший телевизор, и вытащила из серванта ручную кофемолку.
Кто знает, может и правда, конец случается только с теми, кто отказывается дальше идти. А ей захотелось еще пожить.
― И что, для спасения мира достаточно парочки влюбленных? – спросил бес, недовольный, что его лучшая сделка накрылась.
― Кто знает, сумею ли я в следующий раз найти хотя бы двоих …
Уважаемый читатель!
При подсчёте учитываться будут баллы только зарегистрированных пользователей, оценивших не менее десяти работ. Голосовать за собственные конкурсные произведения и раскрывать тайну авторства нельзя, но участвовать в голосовании авторам — необходимо.
Помним:
► 1 – 3 балла: – работа слабая, много ошибок;
► 4 – 6 баллов: – работа средненькая, неинтересная, или плюсы «убиваются» неоспоримыми минусами.
► 7 – 8 баллов: – работа хорошая, требуется небольшая доработка
► 9 – 10 баллов: – работа хорошая, интересная.