Вечер понедельника, 13 января. Мы снова поднимаем бокалы, встречая… второй Новый год. Эта традиция, празднование Старого Нового года в ночь с 13 на 14 января, хотя и кажется давней и неотъемлемой частью русской культуры, на самом деле относительно молода – ей чуть больше ста лет. Её появление напрямую связано с революционными изменениями в России и сменой календаря.
До 1918 года Российская империя, в отличие от большей части Европы, жила по юлианскому календарю, отстающему от григорианского на 13 дней. Эта разница накапливалась веками, приводя к всё большему расхождению дат важных событий. Пасха, Рождество – все религиозные праздники отмечались в России позже, чем в Европе.
Октябрьская революция 1917 года принесла не только политические потрясения, но и кардинальные изменения в повседневной жизни. Большевики, стремясь к синхронизации с мировым сообществом и упрощению административной системы, ввели декретом григорианский календарь. Это изменение, проведённое 24 января (по юлианскому календарю) 1918 года, вызвало значительные перемены.
Для того, чтобы синхронизировать календари, из февраля 1918 года были попросту исключены 13 дней. После 31 января сразу наступило 14 февраля. Эта резкая смена дат привела к общественному хаосу и недовольству. Многие граждане были дезориентированы и продолжали жить по старому, привычному юлианскому календарю.
Религиозные праздники также оказались «сдвинутыми». Рождество, ранее отмечавшееся 25 декабря по юлианскому календарю (7 января по григорианскому), оказалось в неудобном положении – после Нового года. Это привело к своеобразному парадоксу: Новый год стал праздником светской власти, а Рождество, хотя и отмечалось в новой дате, сохранило связь с традициями.
В условиях военного коммунизма, разворачивающейся Гражданской войны и экономического кризиса, переход на новый календарь был воспринят многими как ещё одно проявление большевистской власти, подавляющей традиционные ценности. Именно поэтому многие люди, особенно в сельской местности, продолжали придерживаться старых дат.
Однако, наиболее ярким проявлением сопротивления нововведениям стало массовое празднование «Старого Нового года». Особую популярность этот праздник обрёл в годы Новой экономической политики (НЭП), в 1920-х годах.
После разрухи Гражданской войны НЭП принес относительное экономическое оживление и свободу предпринимательства. В это время Старый Новый год стал символом возвращения к предреволюционному образу жизни, символом прежних традиций, которых большевики пытались лишить население.
В ресторанах и домах собирались люди, желающие погрузиться в атмосферу старой России. Торжества были насыщенными и пышными. Знаменитые рестораны Москвы и других крупных городов – «Яр», «Славянский базар», «Метрополь», «Савойя» – были переполнены. Залы сверкали роскошью, звучала музыка, столы ломились от избытка яств.
Это были не просто праздники, а своего рода вызов новой власти, выражение ностальгии по прошлому. Аристократы, представители интеллигенции и предприниматели с огромным удовольствием отмечали Старый Новый год, воспроизводя атмосферу дореволюционных балов и вечеринок.
Примечательно, что празднование Старого Нового года не было широко распространено в Советском Союзе в поздние годы его существования, когда идеологическая борьба усилилась. Однако, после распадa СССР эта традиция быстро возродилась, став уже не символом протеста против большевиков, а частью русской культурной идентичности – способом отметить праздник с родными и близкими, воспоминаниями о прошлом и надеждой на будущее. Таким образом, то, что началось как своего рода акт гражданского неповиновения, превратилось в любимый народный праздник.