Весенний воздух наполнил дачный посёлок ароматом свежей земли и первоцветов. Наталья Ивановна, маленькая пожилая женщина с прямой осанкой и усталым взглядом, с грустью смотрела на пустующий участок за забором. Её соседка, Анна Степановна, вот уже месяц не появлялась. Раньше её громкий голос разносился по всей улице, а теперь — тишина. "Наверное, и правда заболела", — подумала Наталья, вспомнив слова почтальонши.
Соседки были известны в посёлке своими бесконечными стычками.
— Анна Степановна, что за безобразие?! Ваши яблони опять в мой огород лезут! — возмущённо кричала Наталья, стоя у забора с руками в боках.
— Ваш огород?! А ну-ка, покажите мне документы, что он ваш! — не менее громко отвечала соседка, вытирая руки о передник. — Или лучше подайте в суд на яблоню, раз она вам так мешает!
И это был только один из бесчисленных поводов для ссор. То траву она косила слишком близко к забору, то Наталья сушила бельё, которое загораживало солнце Анниным цветам. Однажды Наталья заметила, как соседка бросила свои старые ветки на её участок. В тапках она выбежала во двор.
— Анна Степановна! Это что за свалку вы устроили на моём участке? Ваши ветки тут не нужны!
— Да кому нужны эти кучи?! — огрызнулась та, выходя из калитки с тяпкой. — Мне твоя земля даром не нужна. Не нравится? Сама убирай.
— Это безобразие какое-то! Ты мне все огурцы помяла, совсем сума сошла что-ли. Я тебе не дворник и не родственник, ты навела тут беспредел, ты и убирай!
Казалось, что каждое слово только подливало масла в огонь. Словесные пикировки перерастали в недовольное бурчание и взаимное уклонение от встреч. Даже здороваться они перестали.
Самым громким конфликтом стал случай с изгородью. Анна решила заменить старую сетку-рабицу на плотный деревянный забор, не посоветовавшись с Натальей. Когда началась установка, Наталья выбежала на крик рабочих.
— Что вы творите? Почему забор стоит на моей стороне? Это самозахват!
— Вашей стороне? Да он ровно по границе! Не хотите забор? Тогда смотрите на мой двор и не жалуйтесь, — отрезала Анна, складывая руки на груди.
— Вы нарушаете нормы! Я вызову главного! — грозилась Наталья.
— Вызывайте хоть армию. Устала я от ваших придирок! — буркнула соседка.
И хотя забор всё же поставили, отношения между женщинами окончательно испортились. Каждая из них считала себя жертвой.
Но внезапно всё изменилось. Наступила весна, а Анна Степановна перестала выходить на улицу. Окна её дома оставались закрытыми, во дворе рос беспорядок. Наталья Ивановна замечала это каждый день, стоя у своего участка. Сначала её это радовало: "Хоть спокойнее стало". Но потом тишина начала угнетать.
— Может, с ней что-то случилось? — размышляла она вслух, поливая грядки. Её соседка всегда была такой деятельной, громкой, а теперь словно испарилась.
Однажды Наталья, заметив почтальоншу у калитки, решила спросить:
— Валентина, а что с Анной? Давненько её не видно.
— Да в больнице лежала, сердце прихватило. Теперь дома, но еле ходит. Дочка уговаривала её в город перебраться, так она и слушать не хочет, — поведала та, завязывая платок на сумке.
Эти слова задели Наталью. Её охватило странное чувство — смесь тревоги и вины. Она решила заглянуть к соседке. Но идти с пустыми руками казалось неприличным, поэтому она достала старый проверенный рецепт яблочного пирога.
На следующий день, завернув ещё горячий пирог в чистое полотенце, Наталья подошла к дому Анны. Она постучала в дверь.
— Кто там? — донёсся слабый голос.
— Это я, Наталья Ивановна. Решила проведать. Можно зайти?
Через долгую паузу скрипнул замок, и дверь приоткрылась. Анна Степановна выглядела совсем иначе: осунувшаяся, в халате, с туго завязанным платком на голове. Глаза её блестели от слабости, но в них по-прежнему читалось упрямство.
— Что надо? — спросила она хрипловатым голосом, хотя уже взяла пирог.
— Да просто. Давно не виделись. Думала, помощь нужна, — ответила Наталья, чувствуя, как теплеет её лицо от неловкости.
— Ну, проходи. Только у меня бардак, — нехотя впустила её соседка.
Наталья вошла в маленькую, неуютную кухню. Запах лекарств и застоявшегося воздуха словно окутывал комнату. Анна поставила пирог на стол и жестом указала на стул.
— Садись. Чай будешь?
— Буду, — кивнула Наталья. — Рассказывай, как ты тут.
Анна пожала плечами.
— Да что рассказывать? Сердце барахлит. Дочка зовёт к себе, но я не хочу. Здесь привычнее.
— Но одной ведь тяжело.
— Тяжело. Только что, я теперь всё брошу и поеду? Мне уж ничего не надо, — вздохнула Анна, разливая чай по чашкам.
Разговор сначала шёл натянуто. Они перебрасывались словами о здоровье и погоде, но постепенно начали вспоминать былые времена. Наталья рассказала, как когда-то пекла пироги по рецепту Анны, а та в ответ вспомнила, как хвалила Натальины георгины.
— Помнишь, как мы за этот забор спорили? — усмехнулась Наталья. — Ты тогда сказала, что поставишь двухметровый, чтобы меня не видеть.
— Ещё бы. Ты ведь первая начала, — подмигнула Анна.
И они обе рассмеялись, как давно забытые подруги. Смех лился легко, снимая старую обиду, как весенний дождь смывает пыль.
После того визита Наталья часто приходила к соседке. Она приносила продукты, помогала поливать цветы и даже предложила отремонтировать забор, чтобы он выглядел достойно.
— Смотри, теперь он не только граница, но и символ мира, — пошутила Анна, проводя рукой по гладкой новой доске.
Весна принесла не только тепло, но и долгожданное примирение. Их споры превратились в тёплые беседы за чаем, а забор больше не был разделением — он стал символом доброты, которая, как оказалось, всегда была рядом.
На улице теперь снова звучали голоса, но уже не в ссорах, а в дружеских разговорах. Участок Натальи снова наполнился ароматом цветов, а участок Анны засиял новыми красками. Соседи удивлялись переменам, но никто не жаловался: мирное соседство оказалось лучшим итогом для всех.