Дорога мелькала заснеженными полями, деревянными покосившимися домиками, снежными горками на крышах. Все выше стали подниматься сосны, все реже встречаться просветы между ними, пока наконец лес не стал настолько густым, что казался стеной, отделявшей дорогу от горизонта. Поезд домчал меня до нужной станции, и я сошла с него, одна единственная из всего состава. Станционное здание никак нельзя было назвать вокзалом. Когда-то оно было красивым, резным, этакое произведение деревянного зодчества времен российской империи. Просевший фундамент и косое крыльцо говорили о ветхости и забвении. На путях не было даже платформы. Я спрыгнула на землю с высоких ступенек вагона и пошла вдоль линии, где была протоптана тропинка до вокзала. И у станции все было очищено от снега - значит, жизнь здесь присутствует.
В редакции мне были даны все инструкции относительно того, как и куда добираться. Здесь мне предстояло ждать повозку, которая довезет меня до места пребывания экспедиции и передаст им в руки.
Я поболталась немного по привокзальной территории, обдумала первые вводные описания местности, рассмотрела интерьер вокзала, хозяйственных построек и наметила, о чем буду писать. Суровый, но прекрасный дикий край, обитателем которого не был человек. Здесь не мы хозяева. Сосны, совы и огромные сугробы присматривали за тем, чтобы как можно меньше цивилизации просочилось в эту дремучую тайну тайги. Издалека я заметила, что к станции едет запряженная лошадь. Сани, простеленные сухой травой, остановились, с них сошел дедушка в тулупе и валенках. Я подошла поздороваться и уточнить, за мной ли наконец прислали карету.
- Ежели к партии отвезти, то отвезу. Говорили, что приедет к ним пополнение. Писатель, значит? Что писать будешь?
- Да, так, в основном про быт, наверное, про то, как живут в тайге...
- А чего у нас? Живем как все, ничего особенного!
Я погрузила вещи в повозку и уселась. В этот раз я не стала брать с собой все на свете на все случаи жизни. Папа выдал мне свой рыбалочный рюкзак, огромный, вместительный и многофункциональный. Его можно было переносить на спине, и это значительно освобождало мое путешествие. Все теплые вещи были непосредственно на мне, а в рюкзак пошли бытовые мелочи, немного белья на смену, кофе, сыр, сухая колбаса, канцелярия для работы. Мама снабдила меня в дорогу шерстяными рейтузами, пуховой шалью, тёплыми носками. В редакции сказали, что по приезде мне обязательно надо раздобыть тулуп, и что-то из обуви - валенки или унты. Я решила с порога заняться этим вопросом.
- Как ваше имя отчество? - спросила я своего провожатого.
- Иван Емельяныч от роду, - ответил дед, - А тебя-то как звать?
- Анна. Будем знакомы. Подскажите мне вот что - где можно купить тёплую одежду и валенки?
- Тулупчик-то не помешает, это я согласен с тобой, и обувь така здесь не годится. Найдём. Валенки вон многие на селе валяют. Поехали, разберемся.
Мы повернули от станции в сторону леса и уже через час были в селе. Тулуп и валенки мне справили на удивление быстро, в первом же доме. Хозяйка оказалась очень приветливой и добродушной, сказала, что денег не возьмёт за тулуп, а после отъезда его можно просто вернуть. Валенки подобрала мне самые красивые - белые. В нагрузку дала мне испеченного хлеба и банку молока.
Навьюченная как верблюд, я вернулась на повозку Емельяныча. Теперь можно и на работу выходить!
К партии мы приехали уже вечером. Одинокая избушка в лесу была занесена снегом по самые окна, но дорожка к двери была прочищена. Свет не горел, значит там никого. Иван Емельяныч высадил меня с вещами и попрощался. Сказал, что мои геологи вот-вот прибудут.
Я вошла в избу. Тепло, значит недавно кто-то здесь был. Я обошла владения, нашла дрова, свечи, фонарик, лопату и даже ружье. Воды не обнаружила нигде, но поняла, что можно растопить снег, скорее всего геологи так и делали. Я подкинула дров в печку, набрала ведро снега, включила фонарь на улице - уже начало смеркаться. Перекусив своей колбасой и чашечкой кофе, не раздеваясь, я уснула на лавке около печки.