Еще давным-давно —
В две тысячи четвертом
Мне подсказывало нутро
Про пенсионную реформу.
Еще тогда я был молодой,
Был праздник «молодежный»
И вот тогда — вниз головой:
Нырнул, но неосторожно!
Накрылся я тогда волной,
Но сказал бы по-другому!
Раздался хруст такой,
Как от удара ломом.
Зачем-то я сломал шею,
Хотел же просто искупаться,
Увидел песок на дне я
И возомнил себя я страусом?!
И что-то пошло не по плану,
Что-то и я ходить перестал,
Перестал тогда я и плавать,
А под водой не умел дышать!
Парализовало полностью тело
И течением подхватила река
Тот песок, что был на мели,
Тьмою поглотила глубина.
Боль, какую знал я раньше,
Ее величали щекоткой,
А эта явилась без фальши
И вонзила в шею когти.
Я закричал, что было мочи,
Но тот крик — он был глухим
В пузырьки он был заточен,
И никто не слышал, как болит.
Увидел под водой я рыбу
И вспомнил про рыбалку
Как тогда я не видел,
Те жестокие крючки и палки
Как жадно хватала воздух
И билась хвостом на берегу
Как жабры желали воду
И молила отпустить ее ко дну.
Тогда думал не о пощаде,
А о скворчащей сковороде
Мысль то она — материальна,
Рыба мыслила тогда сильнее?
Вот он — эффект бумеранга
В первозданном проявлении
Но та рыба не на рыбалке
И не видела в сковороде меня.
Рыба гораздо гуманнее тех,
Кто придумал слово «гуманизм»
И будь она сильнее всех,
То меня бы она отпустила.
Страх, какой знал я раньше,
Его величали испугом,
А этот как будто из ада
Проникся в мой рассудок.
Я не понимал что происходит
И видит ли кто-то меня?
А кислород был на исходе
На исходе был тогда и я!..
Не тогда, когда обещаешь
И не тогда, когда клянешься,
А тогда, когда умираешь,
Когда наедине с собой остаешься:
Вот только тогда ты честный
И только тогда искренний,
Там нет ни грамма лести
И нет ничего лишнего!
Там только ты перед собою
И каруселью укаченные мысли,
Где больно не только от боли
И тошнит от своей же жизни!
Я крест носил на шее,
Он был больше, чем у батюшки,
А вот во что тогда я верил:
В золото или в распятие?
Лукавила искренность в храме,
Когда у икон просил я быт,
Переживал о пустом кармане,
А про душу и вовсе забыл.
А тогда под водой увидел
Я небо — как Божий престол,
Хотел вспомнить бы молитву,
Но не знал тогда ни одной.
Не умел тогда и креститься,
А когда захотел, то не смог!
Не мог тогда пошевелиться,
И под водой сделать вдох.
И вот те самые секунды —
Когда себя перед собой
Увидел сыном я блудным,
Но тот сын был уже седой.
Мы долго молчали в беседе
И как никто понимали ее,
Вместе смотрели на ценник
И цифры делили на нуль.
Все, то мое — «жили-были»,
Примитивнее, чем у примата,
И та совесть под слоем пыли,
Ее не отрыть и лопатой.
Я слышал, как тарабанило
Мое взволнованное сердце,
Но не спешил открывать ей,
Думал, «что оно соседское».
Когда признавался в любви,
То тут же лез под юбку,
А когда я признавался в любви?
Ведь всегда лез под юбки…
Не знал тогда я анатомию,
Думал, что сердце под юбкой,
И чтобы прикоснуться любовью,
Доставал сердце из брюк я…
Что-то тут как-то не так-то!
Ведь любовь — это брак.
А что для меня было браком?
По гарантии — возврат?!
Сначала интрига и азарт,
Потом, как у животных, разврат,
А потом «извините, возврат»,
Вот здесь «упаковка помята».
Это Амуры с перепою бывали,
И руки тряслись с бодуна,
Когда тетиву они отпускали,
То в ширинку попадала стрела.
Это лишь только отмазки,
Точнее, увидел свое нутро —
«Бревно» в своем же глазе,
Что было раньше «щепой».
А что я знал о ценности ног?
Приятная щекотка на стопах,
Помимо того, знал еще и то,
Что растут они из жопы!
Что, если кто-то погонится,
То, я тут же стартану,
А если кто-то наклонится,
То я пендель отпущу.
Пинал тогда еще и слово,
Что всего из трех букв,
Загадал их не Якубович,
Да и слово то — «йух».
Еще мог присесть на них
И подняться на порог.
Вот он — весь перечень
Всех ценностей моих ног.
Такая же ценность и рук,
Когда их широко расставлял,
Не обнять единственную ту,
А чтобы больше своровать!
Ну, был грешок такой
Или у государства не воруют?
Добирал тогда я то,
Что не додают они людям.
И вновь — они отмазки,
Ну, признайся как есть,
Легче тыкнуть пальцем
И очернить весь свет!
Мол, все вокруг виновны,
А я жертва обстоятельств,
Но если все вокруг идиоты,
То я тогда центральный.
Мое туннельное понимание
И туннельное воззрение —
Из двоек образование
И двойки по поведению.
Мой мозг хотел прокачки,
А ум — летать как птица,
Но инструкцию для чайника
Прочел всего одну страницу.
«Не позволяй душе лениться!»
Дальше не помню, хоть убей,
То ли стих так сократился,
Или учить было лень?!
Я и тогда читал, но мало,
Больше смотрел картинки,
Типа «Плейбоя» журналы
Затирал страницы до дырки,
Читал текста Минздрава
На разных пачках сигарет,
Но так и не понял ту фразу
Про какой-то там запрет.
Читал текста на бутылках,
Так же закрученный сюжет,
Так и не понял, кто убийца?
И выжила ли жертва в конце?
А когда мы выпивали,
То на дне рюмки я увидел
Убийца с жертвой улыбались,
Но в отражении едином.
Оказывается — это был я?
И нет никакого змея,
Наливал и пил тот яд,
И от смерти той хмелел я.
Что, не ситуация, то — сучка,
Характер — тот еще кобель,
И активную их случку
Тамадой венчал хмель.
Да и дымом я часто дышал,
И не только от сигарет,
Сам себе же внушал,
Что типа зависимости нет.
Без телека мульты смотрел,
Без бака бензин заливал,
И все это тогда хотел
И за этим за всем бежал.
Только не говори себе,
Что этому меня научили,
Все это показали мне,
А я превзошел учителя.
За одну короткую мысль,
Будто пальцем по странице,
Пробежался я по жизни
И внезапно остановился.
Еще громче услышал
Тогда я самого себя,
Сам голос был свыше,
Но смотрел себе в глаза:
— Меня могли звать Пашей,
И это не ревность, пойми,
Мы были в маме нашей
Единым плодом любви!
И вот тогда я вспомнил,
О чем никогда не забывал,
Это братик мой родной,
Которого никогда не видал.
Мама была нами беременна,
И я родился тогда в срок,
А братик на пятом месяце,
Он не родился — не смог.
Мы были все это время
Ближе, чем можно было быть,
Но я даже не узнал имя
И не смог его проводить!
И вот мы говорили,
В многоречивой тишине:
— А ты вокруг посмотри,
Что напоминает тебе?
— Если матушка — это природа,
А вода — чистота и начало,
То в реке мы, как в утробе,
Вновь с тобой выживаем.
И если также суждено
Одному из нас родиться,
То пусть я уйду на дно,
А ты лети как птица.
Ведь я и жил тогда на дне,
Плевал и пил с того колодца,
Где поднимался ил в воде,
И отражал луною солнце.
А если бы ты родился,
А я не выжил бы тогда,
То я бы тобой гордился,
Смотрите, это мой брат!
И тогда он ответил мне:
— Ты хочешь мне уступить,
Я знаю, что такое смерть,
И не умею хотеть жить.
Ведь я никогда не жил
И никогда не дышал,
В утробе был любим,
И слышал голос мамы.
Когда с тобой взыграли,
Мама ладонь прислонила,
Через животик нас гладила
И нежно с нами говорила…
— Я не рожденный убийца!
Внезапно перебил его я.
— Нет, переплелись пуповины…
Перестань винить себя!
Сбрось с себя тот груз,
Уже горбатишься от ноши.
Вынь занозой грусть
И вернись душой под кожу.
Познай бесценную ценность
Своих рук, ног и головы
Сходи скорее в церковь,
Сорви оковы ты с души!
Компенсируй лимит движений —
Не кури, не выпивай!
Конвертируй это в умиление —
Чаще маму обнимай!
Открой скорее книгу,
Не ищи ты там заначку.
Покажи ты лени фигу
И уму устрой прокачку.
Не жалей о том, что было,
Горький опыт необходим.
Не открывай те двери,
А лучше их заколоти.
Не тянись к локтю зубами,
Время расставит по местам.
Достанешь челюсть из стакана
И кусай себя ты хоть за зад.
Живи сейчас — в моменте,
Жадно хватай секунды.
Ты частичкой на планете
Вдохни вселенную грудью!
Не спеши снимать штаны,
Ты хотя бы познакомься,
А лучше ты влюбись,
До счастья ты дотронься.
Приложи ты ухо к алтарю:
Сынок, я тебя люблю!
Дорогой, я тебя люблю!
Папуля, я тебя люблю!
Ты ради этого живи!
От того вращается земля,
Что энергия любви
Расправляет два крыла.
Глазами слепца смотри,
Который только прозрел.
Удивишься сколько красоты,
И это далеко не предел.
Плоть не для одежды,
Душа не для пробела,
Гроб не для надежды,
Мечта для самых смелых!
Внезапно диалог прервался,
Друг вытащил из-под воды.
Я жадно воздухом питался,
Вдыхал больше, чем киты!
Дыша, хотел еще дышать,
Что аж деревья гнулись!
Было страшно выдыхать,
Тот воздух очень вкусный.
Ах, как мало нужно,
Чтобы многое понять:
Насытить жизнью душу
И душой той задышать.
Не мог не задуматься
О том, что это было?
Узрел, как мысли сутулятся
От тяжести недавней были.
Был ли это монолог?
Секунды переосмысления?
Или все же был диалог
И момент перерождения.
Кто же на этот раз
Из нас двоих родился?
И младенцем радостным
На белый свет явился.
Не успел порадоваться
Солнышку из-за облаков,
Как озвучили диагноз —
Перелом шейных позвонков,
Полная парализация,
Все, что ниже головы,
Потом две операции
И статус — инвалид.
Джейсон приходил днем,
А Фредди Крюгер ночью,
И вот так они вдвоем
Расчленяли по очереди:
Боль сменялась болью,
А бессонница бессонницей,
Таблетки, перевязки, уколы
И с клизмой познакомился я!
И это точно не романтично,
Хотя там были и «свечи»,
Расслаблялся и слабило,
А потом болел «подсвечник».
Думал, что хуже не будет,
Но, поставили катетер,
Поживи-ка ты без блуда
В это прекрасное лето.
Потерпи-ка ты немного
В твои-то восемнадцать,
Не все так однобоко,
Попробуй воздержаться.
Я боялся даже моргнуть,
На изнанке моих век,
Как на нудистском берегу —
Все из женских тел!!!
Я не буду опошлять стихи,
Но открылся — как было…
Прошло всего-то года три,
До той интимной жизни.
А до того писал стихи,
Сублимация в помощь,
Про искренность любви —
Как ждут цветы пчелок.
Каждый день занятия,
Едва заметное восстановление,
Себя такого принятие
И себя такого — исследование.
Бесконечная благодарность:
Маме, родным и близким,
Друзьям, которые остались,
Кто помогал реабилитироваться.
Первое движение руками —
Обнял самую дорогую!
Я люблю тебя, мама!
Каждый день говорю ей.
Ногами далеко от храма,
Но душой часто туда хожу,
Молюсь и крестное знамя
На себя сам наношу.
Огонек свечи танцует,
Отражаясь в блеске глаз,
За тебя, брат молюсь я
И живу за обеих нас.
Читаю много книжек
И даже без картинок,
Качаю мозг как мышцы,
И вроде не обвисли.
Слепцом увидел мир,
Что только что прозрел,
Наш Создатель — ювелир,
Все лучшее отдал земле!
Ограничен я движением,
Но безграничен познанием,
Аппетитом былой лени
Гранит охотно доедаю.
А что же с любовью?
Счастье любит тишину,
Амур после кодировки
Плавно отпустил тетиву.
Стрела попала в сердце,
Но есть и любовница,
А спим мы все вместе:
Я, любовь и бессонница.
Боль также меня терзает,
Но это индикатор жизни,
Человек ко всему привыкает,
Ну, кроме, конечно, клизмы.
Ну почему же я тогда
Всегда улыбчивый такой?
Когда шею я ломал,
О дно ударился башкой.
Я ярко и красиво мечтаю,
А мечта идет навстречу
«Инкассатор уже подъезжает»,
Ну, а дальше по сюжету!..
Занимаемся каждый день,
У спорта отсутствует лимит,
Ведь у нас единая цель —
Своими ногами ходить.
И также охотно помочь
Всем, кто в этом нуждается,
И в пасмурную ночь
Взаимно звездам улыбаться.
Там, где нет ориентации
И идти мешают оковы,
Готов помочь с мотивацией,
Ах, да, еще я психолог.
Если в себе заблудились,
Блуждаете «в пятой точке»,
Не зная, как там очутились,
То я готов помочь вам.
Уж если нашли туда вход,
То выход найдем с вами!
Запишите мой телефон,
Ваш психолог — «Сусанин».
Поставлю, наверное, точку.
Попрощаемся без лишних слов.
Жду вашего звоночка,
А лучше пишите на Тинькофф.