Один из первых директоров рязанского ЦСК – о запросах звезд, рисе для Озерова и 50 тысячах отбеганных километрах
Еще летом 2024 года на заседании областного правительства были обнародованы планы по включению в большой пешеходный маршрут не только Центрального парка культуры и отдыха, но и прилегающего к нему Центрального спортивного комплекса (ЦСК). Для этого часть дороги, ведущей к названным объектам из центра города, планируется пустить под железной дорогой посредством тоннеля.
Сам же стадион собираются преобразовать в многофункциональную крытую арену, где могут проводиться не только спортивные, но и культурные события. ЦСК сулят яркое будущее, но далеко не всем нынешним руководителям области известно легендарное прошлое этого спортивного объекта, которое во многом связано с именем Сергея Петровича Ведищева, не так давно отметившего 85-летие. Герою публикации немало пришлось повидать на своем веку. И сегодня своими яркими воспоминаниями он делится с читателями «Новой».
Начав спортивный путь с легкоатлетической дорожки, Ведищев со временем возглавил главную спортивную арену региона. Именно на годы его «правления» пришелся переходный период – из социализма в капитализм.
Плоды веселых тренировок
– Сергей Петрович, я так понимаю, все началось именно с легкой атлетики?
– Сначала пробовал заниматься борьбой, но она как-то не пришлась по душе. В 1960 году попал служить в Белоруссию, город Калинковичи, где была очень большая школа младших специалистов-ракетчиков. Как-то в части объявили соревнования, и я по какому-то наитию, не имея никакого понятия о легкой атлетике, без всякой подготовки заявился на дистанцию пять тысяч метров. Последние метров двести дорожка сильно «виляла», но к финишу пришел третьим. После этого у меня появился азарт, стал самостоятельно бегать и регулярно выигрывал кроссы.
– Продолжение последовало после демобилизации?
– Сразу пришел на стадион «Спартак», всю зиму отбегал по снегу, а в весеннем областном кроссе неожиданно разделил первое-второе места. Меня заприметил в то время лучший рязанский наставник Александр Федорович Агрызкин и предложил перейти в «Динамо». После этого стало весело тренироваться, хотя нагрузки оказались очень серьезные. Практически на каждых соревнованиях попадал в призовую тройку, стал выигрывать у мастеров спорта, а сам официально выполнить норматив так и не смог. За десять лет накрутил более 50 тысяч километров, пробежал семь марафонов, в мемориале братьев Знаменских занял седьмое место. В конце 1960-х годов Агрызкин с воспитанниками переехал в Белоруссию, звал и меня, но я уже был семейным человеком, поэтому отказался.
– В дальнейшем вы решили связать свою жизнь со спортом?
– Да, поступил в Смоленский институт физической культуры и стал совмещать учебу с педагогической работой в общеобразовательной школе. По окончании вуза в течение двух лет был методистом по легкой атлетике в школе №2. В это время как раз сдавали в эксплуатацию легкоатлетический манеж и меня бросили на прорыв. Мою работоспособность ценили председатель Рязанского горисполкома Надежда Николаевна Чумакова и секретарь горисполкома Лев Константинович Живописцев. Они стали поручать определенные задания, которые выполнить было не так просто, но я справлялся. Это не осталось незамеченным, и в 1978 году меня назначили председателем спорткомитета при Московском райисполкоме.
Предолимпийская хитрость
– А как в вашей жизни появился Центральный спорткомплекс?
– В его строительстве принимали участие крупные предприятия Московского района, такие как «Красное знамя» и ТКПО: одни делали входящие пилоны, другие – кассовый павильон, пандусы. А я по назначению исполкома контролировал их работу с 1978 года и до сдачи объекта. Мало того, именно меня откомандировали в Ереван для организации самовывоза туфа и базальта, которые требовались для отделки ЦСК, а впоследствии – Центрального рынка и других сооружений. Каждую неделю отгружалось по двадцать тонн. Но в начале 1980 года выдачу неожиданно приостановили, ссылаясь на то, что стадион не является олимпийским объектом. Тогда, чтобы завершить работу, мы пошли на хитрость, сказав, что близость к Москве делает спорткомплекс резервным.
– А как состоялось ваше назначение?
– В середине 1980-х стал работать заместителем, а когда трудовой коллектив ЦСК чуть ли не в полном составе обратился с просьбой к Живописцеву, меня утвердили в должности директора. Сразу пришлось столкнуться с трудностями, главная из них существовала уже давно. После сильных дождей вода заливала подтрибунные помещения. Мои предшественники пытались решить эту проблему, но противоядия так и не нашли. Тогда я обратился за советом к директору Центрального стадиона имени В.И. Ленина в Лужниках Льву Николаевичу Никитину. На эту тему у нас состоялся конструктивный разговор, который, правда, существенных результатов не принес. Поведав ему о своей беде, получил ответ: «Что у тебя, у меня шесть этажей текут. И спросить не у кого – везде текут!»
Стакан для Лаймы и диван для Серова
– В пору вашего директорства на ЦСК начали проводиться концерты звезд советской эстрады.
– И не только советской. Побывала с гастролями и болгарская певица Маргарита Попова, а вместе с ней – Лайма Вайкуле. На улице тогда стояла жара, поэтому первым делом они попросили попить. А у меня в холодильнике как раз для такого случая стояла банка с подслащенной водой. Лайма махнула два стакана этого ледяного тонизирующего напитка, после чего я поинтересовался: «А как же вы петь-то будете?», в ответ она лишь рассмеялась. Во время концерта Вайкуле вышла на травяной газон возле трибун, чтобы быть поближе к зрителям. Но неожиданно поскользнулась, микрофон выпал из рук, она ползла за ним, а музыкальная композиция продолжала звучать…
– Настоящим событием для города стали гастроли Аллы Пугачевой.
– Примадонна тогда приехала с очередным фаворитом, а вместе с ней пара юных влюбленных – Кристина Орбакайте и Владимир Пресняков, которые выступали на подпевках. В тот день с утра моросил дождик и поступало очень много звонков с вопросом, состоится ли концерт. Мне приходилось отлучаться для решения оргвопросов, поэтому Алла Борисовна сама брала трубку и общалась с многочисленными почитателями. В такие моменты всегда много суеты, ведь у каждого известного исполнителя имелись определенные запросы, которые волей-неволей приходилось исполнять.
Так Николаю Расторгуеву срочно понадобились иголки, Александр Серов потребовал кожаный диван. В спешном порядке доставили его в кабинет, оказалось – не такой, пришлось искать замену. Но после концерта в благодарность за радушный прием певец презентовал мне французский коньяк. Когда случилась накладка с транспортом, провести ночь в моем кабинете на спортивных матах пришлось Вячеславу Добрынину с группой. Один знаменитый на весь Союз актер заявился в день выступления буквально еле живой. Поспал пару часов в моем кресле, а, едва продрав глаза, своим вопросом буквально сразил меня наповал: «Где я?» – «В Рязани…»
– В то время вы познакомились и с знаменитым комментатором Николаем Озеровым?
– У Николая Николаевича рязанские корни и одно время он частенько приезжал в поисках своих родственников, но так никого и не отыскал. Но в обязательном порядке посещал ЦСК, где его всегда встречали, как родного. Он очень любил отварной рис с изюмом, и я всегда заказывал это блюдо к его приезду.
Шаржи, рифмы, электроды
– В то время возглавлять главную спортивную арену региона считалось престижным?
– Вокруг был постоянный ажиотаж, что изрядно нервировало. Впрочем, по прошествии времени все нивелировалось, став обыденным. Жизнь научила меня ничему не удивляться, так что сейчас отношусь к этому очень спокойно. Помню, когда возводили памятник советско-польскому братству по оружию, закончились электроды для сварки фрагментов из бронзы. И я, слетав в Ленинград, в течение суток сумел решить этот вопрос, так что сама Чумакова удостоила меня своей похвалы.
– Знаю, что недавно вы выпустили книгу стихов…
– Желание творить возникло после того, как в 1943 году на Курской дуге погиб мой отец. Начинал с шаржей, потом стал рифмовать слова, в 1964-м появились первые осознанные стихи. Случались продолжительные перерывы, но каждый раз, задаваясь вопросом: «Зачем я столько сплю?», возвращался к этому увлечению. Все свои зарисовки, наработки хранил в подвале, который как-то затопило. Что-то пропало безвозвратно, но многое сумел восстановить по памяти и все же довел дело до логического завершения.
Беседовал Юрий МАТЫЦИН
