О «кровавых границах», перспективах глобальной исламизации и о роли древнего религиозного раскола в недавних сирийских событиях.
Ближний Восток не раз выступал триггером изменений глобального масштаба. Родина трёх великих монотеистических мировых религий – иудаизма, христианства и ислама; вожделенная цель Крестовых походов; неутихающая геополитическая драма при воплощении сионистской мечты… Сегодня сражение в секторе Газа и стремительные перемены в Сирии представляются элементами гораздо более крупных явлений, выходящих далеко за границы затронутых ими стран.
Эпицентр демографического роста
Всё, что происходит на Ближнем Востоке, ассоциируется прежде всего с Исламским миром. Здесь, на перекрёстке трёх частей света, расположено связующее звено политического сознания всей мировой мусульманской общины - уммы. Отношение к событиям на святой Земле, к политике Израиля, к судьбе палестинцев, заставляет многоликое и разрозненное множество мусульманских государств вспомнить о своей близости и выступать единым фронтом.
Мир Ислама - одно из самых быстро растущих сообществ на Земле. Большинство мусульманских наций пока обеспечивает расширенное воспроизводство, и это позволяет прогнозировать рост населения с перспективой его увеличения в полтора-два раза. Возникает явление, которое ещё Д.И. Менделеев в своих «Заветных мыслях» описывал как физическое давление более плотных масс народонаселения на менее плотные, ведущее к расширению первых и сжатию вторых.
Ближний Восток естественным путём превращается в один из мировых эпицентров миграционного давления, что уже со всей ясностью почувствовали жители Евросоюза и уже начинаем чувствовать мы.
Второй аспект незавершённого демографического бума в Исламском мире – высокая доля молодого населения. Известно, что именно люди в возрасте 15-25 лет склонны к наиболее безрассудным и отчаянным поступкам, представляя собой идеальное топливо для революций. Исламский мир достиг подростково-юношеского максимума примерно на рубеже нулевых годов нынешнего столетия.
В наши дни вставшая на дыбы демографическая кривая сбавляет темп; однако доля молодёжи ещё достаточно высока, что облегчает вербовку будущих экстремистов. Многочисленное поколение бунтарей, что вступило в сознательную политическую жизнь в дни «Арабской весны», теперь обрело жизненный опыт и способно перенести свою энергию в сферу организованной деятельности. Это придаёт Исламскому миру дополнительный импульс роста.
При таких обстоятельствах конфликт цивилизаций выглядит неизбежным. Это следствие естественных процессов. Передел жизненного пространства неизбежен.
В своё время Хантингтон писал, что «у ислама – кровавые границы». Кровавые границы возникают у любого общества, пытающегося расширить подконтрольную территорию или удержать её вопреки объективным обстоятельствам.
Невысыхающие кровавые границы у государства Израиль. Кто в этом виноват: евреи, бесцеремонно вернувшиеся из двухтысячелетних странствий или арабы, не пожелавшие искать компромисс с незваными гостями? Ответ на этот риторический вопрос зависит от симпатий отвечающего.
Самые кровавые границы, конечно, у Западной цивилизации, которая своими амбициями на Святой Земле, на Украине и на острове Тайвань, далеко за пределами ареала обитания западных наций, несет эскалацию горячие геополитические точки современности.
Таким образом, напряжение, возникающее на периферии мусульманского пространства – это не специфическая характеристика Исламской цивилизации, эта характеристика не постоянная, она относится к нашей эпохе, когда мусульманское общество переживает подъём, а ряд соседних с ним обществ – кризис.
Мусульманская религия как демографический фактор
Во второй половине ХХ века сформировалось мнение о том, что следование исламу обеспечивает более высокую рождаемость. Если это так, то глобальное торжество ислама является делом решённым, вопрос только в сроках.
Религиозная составляющая у мусульман способствует рождению детей меньше, чем у православных христиан, и ещё меньше, чем у иудеев.
За последние десять веков в наибольшей степен выросла численность христианских народов: англосаксов, испаноязычных и португалоязычных иберийцев и русских. Ничего подобного в Исламском мире за эти десять столетий не наблюдалось. На одну женщину из центральных губерний Европейской России в начале ХХ века приходилось в полтора раза больше детей, чем на женщину из Бухарского эмирата и Хивинского ханства. До середины ХХ века народы христианской культуры превосходили мусульман в рождаемости. Проблема европейцев не в религии, а в том, что страны Запада, а вслед за ними и Россия раньше завершили демографический переход от многодетности к малодетности, переместившись за полвека из категории быстро растущих народов в категорию убывающих.
Значит ли это, что мусульманские страны просто отстали с демографическим переходом и в грядущем их также ждёт депопуляция? Ряд мусульманских стран (Афганистан, Судан, Йемен) пока сохраняют высокую рождаемость, но уже далёкую от исторических максимумов (порядка 6,5-7,0), то есть снижение началось даже в этих, удалённых от современных веяний, регионах.
Большинство стран Исламского мира уже вступило в более глубокие фазы демографического перехода (Египет, Иордания, Сирия), либо опустилось ниже этого критического уровня. Этого процесса не избежали даже те страны, которые формально очень строго придерживаются исламских религиозных традиций – Иран и Саудовская Аравия. Уровень рождаемости в этих оплотах мусульманского благочестия соответствует уровню рождаемости в большинстве ныне атеистических стран Европы. Принадлежность к исламской традиции не является залогом высокой рождаемости.
Сегодня не мусульманские нации оказываются демографическими передовиками. Рождаемость в Сербии (и Черногории, Македонии, Болгарии) выше, чем в Албании (и Боснии); рождаемость в Армении (и Грузии) выше, чем в Турции, Иране, Азербайджане; рождаемость в Израиле выше, чем в Египте, Иордании, Сирии, Ливане; рождаемость в христианско-анимистическом Южном Судане выше, чем в Северном. Это новое явление – ещё недавно мусульманские соседи в большинстве обозначенных регионов были демографическими лидерами, однако утратили первенство. Дело совсем не в исламе. Мусульманская культура не служит залогом демографического превосходства.
Сокращению числа детей сильно способствует высокий уровень жизни. Именно богатейшие нефтяные монархии Ближнего Востока отличаются наименьшей рождаемостью, а своеобразным чемпионом в этом негативном соревновании, пробив даже европейское «дно», стали Объединённые Арабские Эмираты, - страна, где душевые доходы превосходят доходы граждан США и Германии.
Нелепо рекомендовать бедность как меру демографического стимулирования – тех, кто отведал сытой жизни, возвращение назад, к полуголодному существованию, рожать не заставит. Но те страны, которым не повезло в экономическом соревновании, получают своего рода временный демографический бонус. Затем успехи в социальной сфере постепенно сводят этот бонус на нет. По мере экономического развития все исламские страны совершат переход к малодетности, но имеют шанс опуститься ниже европейских соседей.
Из мифологического источника рождается тезис, который активно используют поборники агрессивного исламизма, что Исламский мир, опираясь на демографическое превосходство, неизбежно покорит планету. Это преувеличение. Постоянного демографического превосходства мусульманская религия не гарантирует. Однако в перспективе Дар аль-ислам, несомненно, обладает потенциалом демографического роста, который к настоящему времени утратили его соседи – и потому имеет шансы на расширение контролируемого пространства. Косово, Карабах и Сирия – примеры такого расширения физического ареала ислама.
Сунниты и шииты: одна вера – две цивилизации
Мы привыкли говорить об Исламском мире как о едином целом, но это такая же аберрация, как подгонка под общий знаменатель русских и англосаксов, православных и западных христиан.
Больше того – если Христианский мир был потрясён расколом лишь спустя десять с лишним веков после проповеди Христа, мусульманская умма раскололась почти сразу же после смерти Магомета. Два основных направления в исламе – сунниты и шииты – не сошлись в вопросе о том, по какому принципу должно формироваться руководство общиной. Сунниты склонялись к принципу выборности наиболее достойного религиозного лидера (халифат), а шииты отдавали предпочтение наследуемости из среды родственников пророка (имамат).
В итоге, после долгой борьбы и многократной перекройки геополитических конфигураций суннизм восторжествовал в пространстве арабской культуры, а шиизм – персидской.
В итоге можно говорить о существовании в лоне Ислама двух цивилизаций: Арабо-суннитской и Ирано-шиитской. Первая из двух построена преимущественно по сетевой схеме, горизонтальные связи развиты, а государственность не крепка. Вторая культивирует иерархию, как в религиозной сфере, так и при государственном строительстве. Соперничество между ведущими исламскими цивилизациями способно принимать не менее острые формы, чем соперничество между ведущими христианскими: Западом и Россией.
Сегодня это противостояние проявляется в регионе, хотя в СМИ ему уделяется меньше внимания, чем противостоянию Ислама и Израиля, Ислама и Запада, Запада и России. Результаты противостояния нередко находятся в прямой зависимости от численности приверженцев того или иного направления.
Сирия
Среди причин краха правительства Асада в Сирии можно поставить на первое место перевес суннитской общины над шиитами. Суннитскую версию ислама исповедует 75 % сирийцев, а алавизм – 10-12 %. Клан Асадов принадлежал к алавитской общине, большую часть ключевых постов в Сирийской республике, прежде всего в силовых ведомствах, занимали алавиты. Суннитское большинство воспринимало идею, что борьба против правительства Асада носит религиозно-освободительный характер. В начале гражданской войны, в 2012-14 годах, прибывшие в Сирию правозащитники, ожидавшие лицезреть борьбу гражданских активистов против диктатуры, недоумённо констатировали, что «конфликт приобретает сектантский характер», то есть сводится к столкновению религиозных общин. Логично, что на помощь Асаду поспешили шиитский Иран и шиитская «Хезболла» из Ливана, а суннитская Лига Арабских Государств осудила Асада и выразила сочувствие оппозиции. Алавитское (шиитское) правительство Сирии «повисло в воздухе», не находя поддержки у суннитского большинства.
Ставка на Асада была изначально связана с серьёзными рисками, хотя и содействовала сближению России с Ираном. Нашей дипломатии следовало заранее учитывать неравенство сил и искать контактов с суннитскими лидерами. Возможным решением могла стать федерализация Сирии с возникновением алавитского региона на западе страны, где расположены наши базы Тартус и Хмеймим. О возможности создания такого анклава в приморской провинции Латакия, - единственной в Сирии, где на алавитов и христиан приходится большинство населения! – робко заговорили отдельные российские эксперты лишь в момент, когда стало ясно, что оппозиция берёт верх, то есть после падения Алеппо и марша на Дамаск. Однако времени уже не оставалось.
Решающую роль в описанной асимметрии сыграла разная цивилизационная природа двух исламских обществ. Суннитская умма привыкла существовать в сетевом режиме, и развивать неформальные горизонтальные связи, позволяющие создавать альтернативные и полуподпольные «правительства». Шиитская умма сориентирована на государственную иерархию, а в этом случае с падением центральной фигуры рушится вся система связей (напоминает политическую жизнь русского общества). Не исключено, что иерархическое мышление помогает шиитам делать карьеру при движении по устойчивой государственной лестнице, это когда-то позволило выдвинуться династии Асадов. Но при десятикратном неравенстве сил этого преимущества сирийцам-шиитам для конкуренции с сирийцами-суннитами оказалось недостаточно.
Йемен и Бахрейн
Хотя Ирано-шиитская цивилизация потерпела поражение в Сирии, на других направлениях она действует успешно. Хуситы (ещё одно из направлений шиизма) смогли поставить под свой контроль большую часть Йемена, заняв столицу страны Сану в 2015 году. И это – несмотря на то, что на стороне суннитского правительства выступила Саудовская Аравия во главе коалиции одиннадцати суннитских государств. Но даже прибытие иностранного контингента не смогло переломить ход гражданской войны. Хуситы до сих пор контролируют более населённую, северо-западную часть страны со столицей Саной, а на остальной части Йемена царит разлад между разными суннитскими группировками. Кроме удерживающего восточный фрагмент Йемена а, поддерживаемого арабской коалицией, здесь орудуют связанные с «Аль-Каидой» южные сепаратисты.
Хотя в религиозном отношении население Йемена делится пополам, шииты здесь одерживают верх. Им помогает их иерархическая традиция и системная поддержка Ирана. Суннитская община не отличается организованностью и не сумела выступить единым фронтом. Коалиции суннитских арабских государств не удалось так скоординировать свои силы, чтобы совместными силами одолеть армию хуситских повстанцев.
Ещё одной точкой раздора служит крошечное островное государство Бахрейн в Персидском заливе. Большинство его населения – шииты, но королевская династия и аристократия принадлежат суннитскому направлению ислама. Шиитские оппозиционеры, рассчитывая на помощь Ирана, не раз пытались свергнуть «иноверную» монархию, но безуспешно. В отличие от Йемена, успех шиитской революции в Бахрейне не выглядит вероятным. Есть две причины: государство слишком маленькое и густонаселённое, чтобы развернуть базы партизанского движения, подобные хуситским, и уровень жизни здесь весьма высок, что мало располагает к массовой вооружённой борьбе.
Ирак
Самым крупным «спорным» государством региона, по которому проходит линия раздела между шиитами и суннитами, является Ирак. Среди его 45 миллионов жителей почти 30 миллионов принадлежит к шиитскому направлению ислама, и не более трети – к суннитскому (половину суннитов составляют не арабы, а курды). Шииты населяют нижнее течение Тигра и Евфрата, примыкая к территории единоверного Ирана, сунниты-курды сосредоточены на северо-востоке, сунниты-арабы на северо-западе. В своё время ситуация в Ираке была обратным зеркальным отражением сирийской: правивший здесь Саддам Хуссейн и большинство его соратников принадлежали к суннитскому арабскому меньшинству. Как и в Сирии, высокая доля представителей религиозного меньшинства во власти смягчалась ключевой ролью светской идеологии: Хуссейн, как и первый Асад, выдвинулся на волне увлечения арабского общества социализмом. Но протест против нахождения иноверцев на вершине государственной пирамиды стал нарастать. Это ускорило крушение власти Саддама Хуссейна во время операции «Буря в пустыне».
Однако религиозный расклад, который облегчил американцам поход на Багдад, стал работать против них. При реализации демократической модели, за которую ратовали заокеанские «освободители», власть в стране должны были получить настроенные на сотрудничество с Ираном шииты. Отстранённые от власти суннитские элиты, прежде всего подвергнутые политической чистке силовики, стали благодатной средой для пополнения радикальных антизападных движений. Именно на этой почве возникло и расцвело террористическое движение ИГИЛ*, умело использовавшее старинную суннитскую традицию сетевого взаимодействия в своих организационных целях.
Единственной общиной, на которую оккупационные американские силы могли положиться, как и в Сирии, оказалась курдская. Курды создали непризнанное независимое государство под патронажем США. На остальной территории Ирака земля заполыхала под ногами американцев, с одной стороны подавлявших шиитские мятежи, с другой – отбивавшихся от терактов и атак ИГИЛ*.
Ирак разделился на три зоны контроля: северо-восток в руках курдских сепаратистов; суннитский северо-запад под властью ИГИЛ*; шиитский юг и центр в руках сформированного под влиянием США коалиционного правительства. Чтобы сложить воедино рассыпающийся иракский «пазл», с одобрения заокеанских политологов был предложен ливанский вариант государственного устройства, когда представитель одной религиозной общины (в данном случае – самой многочисленной, шиитской) получает ключевой пост премьер-министра, другой (курдской) – пост президента, а третьей (арабской суннитской) – председателя парламента.
Единственной, непрочной опорой этой шаткой конструкции служит шиитский юг. Иракский Курдистан, даже делегировав президента и внушительную парламентскую фракцию в центральные органы власти, продолжает жить обособленной жизнью, имея собственные вооружённые силы и собственную администрацию. Суннитский северо-запад удаётся удерживать только огнём и мечом. В обозримом будущем не допустить доминирования в этом регионе ИГИЛ* или иных суннитских радикалов можно только при поддержке внешней силы, хрупкому коалиционному правительству такая задача явно не по плечу.
Пока роль внешнего помощника играют вторгшиеся в регион Соединённые Штаты, но шиитское большинство рано или поздно предпочтёт получить аналогичную внешнюю опору в лице Ирана. Шиитов не может не раздражать двойная игра Вашингтона: с одной стороны, США делают вид, что ратуют за целостность страны, с другой стороны – обеспечивают фактическую независимость Курдистана, лишь формально входящего в границы Ирака.
Соперничество шиитов и суннитов надо учитывать
Иллюстрацией к разделению Исламского мира служит обострение конфликта с Израилем. Негативное отношение к политике Израиля и солидарность с палестинцами демонстрируют все мусульманские государства от Марокко до Малайзии. Однако, стоит обратить внимание, что к военным действиям против Израиля присоединилась исключительно Ирано-шиитская цивилизация: ливанская «Хезболла» и йеменские хуситы, а также в ограниченных масштабах Иран. И это при том, что среди арабов-палестинцев преобладают приверженцы суннитской версии ислама. Арабские государства суннитского мира, потерпев неудачи в 1948-49, 1967 и 1973 годах, при всей своей манифестируемой неприязни к Израилю, предпочитают соблюдать нейтралитет.
Отстранённая позиция определяется внутриисламской цивилизационной конкуренцией. Пока шиитский мир вовлечён в столкновение с Израилем и в прокси-войну с Западом, сунниты, пользуясь моментом, получили возможность переиграть своих шиитских конкурентов в Сирии. Возможно, в перспективе они рассчитывают сдвинуть весы в свою пользу в Йемене и в Ливане.
Многие отечественные эксперты рассматривают сирийские события исключительно в контексте противостояния США и России. В то же время для большого количества ближневосточных наблюдателей и США, и РФ представляются лишь проходящими игроками, не к месту влезающими в эпицентр давнего исламского раскола. Для такой точки зрения есть серьёзные основания: удельный вес России и США в населении и ВВП планеты в настоящее время сокращается, а обе исламские цивилизации переживают период роста. Такая динамика порождает соблазн считать и Москву, и Вашингтон сходящими с арены игроками
Очевидно, что России необходимо внимательнее относиться к растущей мощи Исламского мира, и при выработке внешнеполитической стратегии не упускать из вида его внутреннюю структуру, включая вековые шиитско-суннитские противоречия.
*ИГИЛ - террористическая организация, запрещена в РФ
Подписывайтесь на Телеграм-каналы Института РУССТРАТ и его директора Елены Паниной!
Напоминаем: Дзен отключил для подписчиков автоматическое оповещение о публикациях. Чтобы не пропустить новые интересные статьи нажмите в настройках на колокольчик.
