— Мам, ты что сделала со своими волосами? — ошарашенно произнесла Кристина, глядя на обновлённую мать.
Ольга Валерьевна, словно кинозвезда на красной дорожке, вертелась перед зеркалом, подмигивая своему отражению. Её лицо светилось не привычной материнской строгостью, а какой-то новой, почти девичьей радостью.
— Ну, как тебе? — она кокетливо поправила пряди рыжих волос. — Илья сказал, что я теперь копия Милен Фармер. Помнишь её?
Кристина невольно закусила губу. Этот «Илья» последнее время всплывал в разговорах слишком часто, раздражающе часто.
— Илья то, Илья сё, — передразнила она. — А ты не думаешь, что перекрашиваться в такой цвет в сорок с хвостиком — это… ну… странно?
— Странно? — мать вскинула брови, глядя на дочь с вызовом. — Давай, договаривай. Раз начала, говори до конца.
Молчание заполнило пространство, как осенний вечер за окном. Лучи заката пробивались через стекло, ложась на стены длинными тенями.
— Это выглядит глупо, — наконец выпалила Кристина. — Ты ведь учитель истории, серьёзный человек, а ведёшь себя, как подросток, влюблённый в звезду поп-музыки.
Ольга Валерьевна резко сбросила пальто, её пальцы едва заметно дрожали. Она опустилась на пуфик у зеркала, как будто ноги внезапно отказались держать её.
— А что, если это правда? — тихо спросила она, не глядя на дочь. — А если я действительно снова влюбилась? Разве у меня нет на это права?
Кристина на миг потеряла дар речи. Её мама, всегда такая серьёзная и предсказуемая, говорила как-то иначе.
***
Ольга Валерьевна растила дочь одна. Отец Кристины испарился, не выдержав ответственности, а бабушка с дедушкой взвалили на себя большую часть забот.
Мать долгие годы не позволяла себе слабостей. Всё её время уходило на работу, заботы о дочери и поддержание строгого порядка в жизни.
Теперь она сидела на краю дивана, обхватив себя руками, будто пытаясь удержать это хрупкое ощущение счастья.
— Ты ведь помнишь, как в детстве спрашивала, почему у тебя нет папы? — вдруг произнесла Ольга Валерьевна, её голос звучал почти шёпотом.
Кристина кивнула, не в силах произнести ни слова. Она помнила. Помнила, как однажды, в пятилетнем возрасте, разрыдалась, увидев, как папа соседской девочки катает её на плечах.
— Ты тогда плакала, а я сказала, что мы с тобой особенные, мы – лучшие подруги. Что нам никто больше не нужен, — продолжала мать.
— Мы и были лучшими подругами, — тихо отозвалась Кристина, присаживаясь рядом. — Помнишь, как ты поддержала меня, когда я решила сделать пирсинг в носу?
Ольга Валерьевна улыбнулась:
— А как же. Ты так боялась идти одна, что я решилась и тоже проколола. Бабушка тогда чуть не упала в обморок.
Обе рассмеялись, вспоминая этот момент. Но улыбка Кристины быстро угасла.
— А теперь ты встретила Илью, — холодно заметила она. — Который, кстати, моего возраста!
— Да, ему двадцать три, — кивнула Ольга Валерьевна. — Но это не важно. Он делает меня счастливой. С ним я впервые за долгое время чувствую себя не только мамой или учительницей. Я снова ощущаю себя женщиной.
Кристина молча встала. Она не могла больше сидеть рядом с матерью, которая вдруг показалась чужой. Что это было? Зависть? Страх потерять маму, которая всегда принадлежала только ей? Или нечто другое?
На кухне вскипал чайник, но никто не спешил выключать его. Тишина становилась всё гуще. Каждая пыталась найти слова, чтобы достучаться до другой, но не могла решиться.
— Знаешь, — наконец заговорила Ольга Валерьевна, взглянув на дочь, — я впервые за годы вспомнила, что могу быть красивой. Что могу нравиться. Что моя жизнь — это не только работа и быт. И, наверное, я не готова снова всё это забыть ради мнения окружающих.
Продолжение по ссылке: