В предвоенный период в быт ленинградцев прочно вошло празднование Нового года. Поэтому несмотря на суровые условия блокады, даже после пережитых тяжелых месяцев ноября и декабря, многие не хотели отказываться от привычного ритуала. Чтобы узнать с какими чувствами ленинградцы провожали старый 41-й год, о чем думали и мечтали в канун Нового 42-го, обратимся к дневникам трех жительниц осажденного города, которые хранятся в фондах Государственного музея политической истории России.
Студентка Ленинградского химико-технологического института Тамара Михеева вспоминала с грустью приметы мирных дней, оставшихся в прошлом:
«28/XII-41 г. Скоро 1-е января 42-года, как я жду этот день. Может быть еще прибавят хлеба и продуктов. Я сейчас мечтаю о каше, все равно какой, и о булке, пусть даже серой. Как сейчас я ценю деревенский собственный домик и свою корову. Как мы хорошо жили, а я даже не думала об этом, только сейчас я могу целиком оценить этот рай. Хоть бы год пожить еще так, как мы жили».
И далее мы находим записи о том, чем запомнился ей уходящий год и в каких невыносимых условиях горожане оказались в конце декабря:
«31/XII-41 г. Около 8ми часов вечера. Последние 4 часа остались и наступит 42 год. 42-ой год в Л-де ожидают, как сошествия спасителя. Страшно вспомнить, что мы пережили за пол-года 1941 г. 125 гр. в день хлеба, 300 гр. крупы на декаду; 300 гр. мяса на декаду, приблизительно по 300 гр. конфет и масла 100-150 гр. Доставать продукты очень трудно, иногда мама, продежурив полный день в магазине, не принесет ничего. Печь в комнате, не смотря на то, что на улице до 30˚ мороза, никогда не топится. В бане мы не были уже месяц. Из жженой муки и дуранды мама печет лепешки. Что это за лепешки! В мирное время кошка не стала бы их есть. На улице не встретить ни одной собаки и кошки. Люди падают на улице и лежат часами – убирают не сразу».
От Нового года в блокадном Ленинграде все ждали одного – победы и освобождения города от вражеского кольца. Бухгалтер автобазы Главрыбсбыт Любовь Батракова записывала в дневнике:
«Когда я это пишу – накануне 31 декабря последние денечки – этого жуткого 1941 г. принесшего с собой столько горя и несчастья, проходи скорей. Может 1942 г. принесет нам победу, мир и радость».
Такие же чувства были и у старшего инженера Ленинградской кабельной сети Наталии Сидоровой:
«31/XII Канун нового года. Как никогда жду встречи нового года. Сижу и мечтаю о 12 ч. ночи. Хоть скромно, по голодному, но встретим новый год. Карточки выдан II кат. это огорчение, будет еще тяжелее. Фактически для меня хлеб убавка, а не прибавка».
1 января 1942 года ленинградцы отмечали по-разному. Те, у кого была возможность, хотели устроить, «как положено», ночное застолье. Праздничный стол как-то укреплял веру, что прежняя сытая жизнь снова вернётся. Поэтому заранее запасали «деликатесы», кому-то достались продуктовые «подарки» от городских властей. Настоящее пиршество описывает в дневнике Н. Сидорова:
«1/I Ура! Новый год был встречен блестяще. Это историческая дата. На фоне всех предыдущих голодных дней и последующих мы наелись досыта. Меню должно быть записано
1. Хлеб скоплен за весь день по 275 г.
2. По тарелке, полной щей из конины и костей.
3. По куску конины с макаронами, макарон по тарелке: был уксус, горчица, перец.
3. По ¼ кило, молочное желе (дали на работе)
4. Вино – мадера
5. Лимонад
6. По 5 лепешек из дуранды.
7 Кофе натуральный
8 По 2 шок. конфеты
9. ½ плитка шоколад.
Это здорово было! Откуда все, тоже стоит отметить. Дуранда обменяна на рынке на шарф. Кусочек дуранды сменен на конину 30 го числа. Макароны получены 31 го – Подвезло! Шоколад купила за 130 руб. Конфетки сменяла на блузку 200 гр.».
Гораздо скромнее был новогодний стол у Л. Батраковой, которая записывала свои впечатления для эвакуированного из города сына Юрия:
«С Новым Годом мой сынок, сейчас 12 часов – сидим без света, немец обстреливает, но мы с бабушкой – встречаем Нов. год с конфеткой, шоколадкой, печеньем и рюмкой портвейна. Это все моя экономия, итак уходи 1941 г – Здравствуй 1942. Пусть он всем нам принесет покой, радость, встречу с любимым – разгрома врага. 1го Января 1942 г приходила гошина мама, я ей дала керосин, это теперь роскошь, а она угостила меня студнем – из клея столярн. вот что кушала! В магазинах ничего по прежнему т. ч. нам ленинградцем пришлось туго и в начале нового года, кроме всего Мороз – жуткий….».
Понятно, почему изможденные и изголодавшиеся ленинградцы так страстно верили, что смена календарного листка может кардинально изменить ситуацию в осажденном Ленинграде. Но чуда не случилось, поэтому огромные ожидания сменились нескрываемым разочарованием. В эти дни Л. Батракова писала в дневнике:
«с кем же мне поделиться тяготами и ужасом, который мы сейчас переживаем – и доколе еще будем переживать, хватит ли сил у твоей мамы дотянуть до лучшего время. Кончился 1941 г. Все ленинградцы воспряли духом, как дети радовались, вот 1942 г. будет другой, будет сытный – фантазия играла всеми цветами радуги. Сталин интересуется, заботится, весь город будут особым пайком снабжать, поддержать нас умирающих от голода. И вот сегодня 8ое января и кроме 200 гр. суррогатного хлеба в день ленинградцы ничего не получили и никакой нормы не объявлено, только диву даемся чем жива масса, правда чувствуешь по себе как быстро слабеешь, силы убывают, сердце еле работает, t˚ 35,5. Надежды на лучший исход тоже тают и такая безнадежность».
Резкую перемену настроения видим и в дневнике Сидоровой:
«2/I–42 г. Снова голод, мучительный голод. Дома холодно!».
А вот какие чувства одолевали Т.Михееву:
«1/I-42 г. Ничего хорошего не произошло. Новый год не принес прибавки хлеба, а все говорили только об этом... Хочется каши и чаю сладкого с булкой или просто хочется наесться хлебом. Холодно, свету нет. Горит керосиновая лампа. На улице страшные морозы. От плохого питания отмерзает нос, чуть высунешь его на улицу. Учу химию. Сдавать 5го. Стараюсь выучить лучше, но из головы не лезет каша и блины, белые блины, которые макаешь в масло с яичком. Неужели никогда не дождемся конца войны и неужели нам никогда не придется как следует поесть. Во сне я вижу деревню, молоко и корову, теплое лето и ясное солнышко. Когда-то это будет. Так надоела эта жизнь. Выпачкала тетрадь, так темно, что почерк свой не узнаешь, когда прочтешь днем. 5/I-42г. Досадно! Получила на сессии по химии хорошо. Настроение у меня, как гармоническое колебание за зубрежку которого я принимаюсь. Не смотря ни на что, я хочу жить, но не для того «чтоб мыслить и страдать». «Мыслить» это очень интересно, если голова не плохая, то мыслить можно изрядно, особенно не на голодный желудок. «Страдать» я не хочу, я устала страдать. Может быть бывают и другого рода страданья, иногда и не особенно неприятные, но все же я очень хочу хоть маленького счастья».
Забегая вперед: все наши героини пережили блокаду и смогли дожить до победного дня. Но тогда, 1 января 1942 года, они не знали, что им еще дважды придется встречать Новый год в условиях вражеской осады.
Александр СМИРНОВ, кандидат исторических наук.