Лидия стояла у плиты и машинально помешивала суп. На кухне было тепло, но внутри неё неприятно холодило: директор школы снова заговорил об «оптимизации» персонала. Никто прямо не сказал, что сократят именно её должность библиотекаря, однако предчувствие беды уже несколько дней не покидало. Лидия думала о будущем — и тревожные мысли свивались в тугую пружину.
Тишину нарушил громкий собачий лай. Рыжик, их рыжевато-бежевый пес-дворняга, снова зашумел во дворе. Три года назад Кира, дочь Лидии, приютила этого тогда ещё тощего щенка с облезлой шёрсткой и несчастными глазами. С тех пор пёс стал полноправным членом семьи.
«Только бы Георгий не услышал», – пронеслось в голове у Лидии. Она выглянула в окно и заметила фигуру соседа. Тот стоял у высокого штакетника, прижимая руку к уху. Было видно, что он зол.
– Мам! – влетела на кухню Кира. – Рыжик опять лает на уличных кошек. Я пыталась позвать его к будке, но, кажется, там кто-то шуршит в кустах.
Лидия, вздохнув, сняла кастрюлю с плиты.
– Иди, пожалуйста, попробуй ещё раз утихомирить. Может, заманишь его лакомством. Георгий уже там, наверное, злится.
Кира кивнула и снова выбежала во двор.
Тревожные ночи соседа
Сосед Георгий, мужчина лет шестидесяти, жил один. Ходили слухи, что с женой он давно развёлся, а детей у них не было. Говорили и о том, что у него тяжёлая бессонница, а ещё гипертония. Едва солнце садилось, Георгий превращался в раздражённого и взвинченного человека, будь то шум машины за окном или свет фонаря, – ему всё мешало.
Собачий лай выводил его из себя особенно. Он не раз жаловался на Рыжика, крича через забор, что «этот дьявол в шерсти не даёт ему жить». Иногда дошло до того, что Георгий вызывал участкового, утверждая, что собака «без надзора». Тогда Дмитрий, муж Лидии, добродушный и сдержанный по натуре, как мог, улаживал конфликт, разговаривая с полицейским о том, что пёс привит и содержится на частной территории.
Но в последнее время Георгий становился всё более угрюмым. Лидия часто видела, как он ночами бродит по своему двору — будто не может уснуть. Порой он сидел на крыльце, обхватив голову руками. И когда неожиданно где-то начинал лаять Рыжик или соседская овчарка, Георгий чуть ли не подпрыгивал с проклятиями.
Семейные хлопоты и намёки на беду
На следующий вечер, когда Лидия вернулась из школы в подавленном настроении (подтвердились слухи о грядущих сокращениях), она застала семью в активном обсуждении собаки. Дмитрий хотел соорудить более плотный вольер, чтобы ограничить Рыжику «обзор» и, возможно, снизить лай. Кира была категорически против:
– Пап, ты что! Рыжик привык бегать по двору. Он охраняет нас. Если мы запрем его в клетке, он будет только чаще скулить.
– Я понимаю, – прикусил губу Дмитрий. – Но сосед грозится чуть ли не судиться.
Лидия села на стул, устало потерев лоб:
– Георгий с каждым днём пугает меня всё больше. Такое чувство, что он просто не отдаёт отчёта в своих действиях. Сегодня опять орал на Киру?
Кира кивнула:
– Я на улице его встретила. Сказала, что у нас всё под контролем, а он только бросил: «Да какой там контроль?! Только от меня одни нервы остались…» – и пошёл прочь.
Они ещё какое-то время спорили, пытаясь найти компромисс. Но ни Лидии, ни Дмитрию не хотелось делать пса пленником. Кира предложила дрессировать Рыжика на команды «тихо» и «место». Дмитрий на всякий случай принялся укреплять забор, чтобы пёс не бегал к самому краю.
Однако через неделю ситуация только усугубилась.
Первая стычка
Погода стояла ветреная и холодная, ранний ноябрь приносил в эти места сырость и сумерки уже к пяти часам вечера. Лидия как раз поливала цветы в доме, когда услышала глухой стук в калитку. Открыв, увидела Георгия. Тот выглядел измученным, лицо осунулось, под глазами лёгкая синюшность.
– Прошу вас, пусть эта тварь замолчит хоть ночью, – проговорил он, не здороваясь. – Я уже на лекарства потратился больше, чем на еду…
– Георгий Степанович, мы стараемся. Но собака охраняет участок, это в её природе, – пыталась объяснить Лидия. – Возможно, вам стоит беруши использовать или…
– Беруши?! – он повысил голос. – Вы, наверное, хотите, чтобы я задохнулся у себя от бессонницы? Или выпрыгнул в окно?! Да живу я, как в аду, слышите?
Лидия смутилась. Мягкие слова не помогали. Она попыталась аккуратно поставить точку в разговоре:
– Извините. Мы будем контролировать ситуацию. Обещаю.
Георгий тяжело вздохнул и, оглядев её недобрым взглядом, произнёс:
– Я вас предупредил, – и развернулся к выходу.
У Лидии внутри защемило. Голова снова пошла кругом: дом, семья, предстоящие сокращения… а тут ещё и опасения, что сосед способен на дурные выходки.
Кира и её четвероногий друг
Кира мечтала поступать в ветеринарный колледж; у неё уже была своя страничка в социальной сети, где она выкладывала фото Рыжика и советы по уходу за животными. Когда девушка читала комментарии подписчиков, где хвалили её за доброту, она ещё больше привязывалась к псу.
С каждым днём она всё прилежнее тренировала дворнягу, давала ему лакомства за послушание и ругала за пустой лай. Однако Рыжик всё же оставался собакой-охранником. Любой шум за забором, шелест в кустах, шаги случайного прохожего — и он начинал предупредительно рычать, а потом и лаять.
Кира старалась, как могла, но снять тревожность пса полностью не получалось.
Накопление гнева
По вечерам семейство всё чаще слышало раздражённые выкрики из-за забора. Однажды к ним заявился участковый: Георгий, оказывается, опять писал жалобы. Однако полицейский развёл руками:
– Собака у вас не на улице города гуляет, а на частной территории. Ничего в лоб предъявить не могу. Но посоветовав бы вам всё-таки что-то предпринять: сосед очень нервный, боюсь, дело плохо кончится.
Эти слова запали Лидии в душу. Она ночами ворочалась, перебирая в голове варианты. Дмитрий временами говорил:
– Может, поставим будку подальше от его забора?
Но участок не был таким большим, да и сам пёс любил место у калитки.
Спустя ещё неделю пришло известие из школы: сокращения всё-таки коснулись именно Лидии. Ей предложили работать в неполном графике или вовсе уволиться. Впала она в растерянность и подавленность. Вечером того же дня, когда Дмитрий как обычно задержался на работе, случился новый скандал с Георгием у самого забора. На сей раз он выкрикнул:
– Не хотите мирным путём? Будет вам по-другому!
Лидия почувствовала настоящий страх. Сосед выглядел, словно загнанное в угол дикое животное — глаза налиты яростью, руки дрожат.
Крайность
Вскоре после этого Дмитрию пришлось уехать в командировку на два дня. Лидия осталась с Кирой вдвоём. Ночью она услышала, как собака начала заливаться лаем, – на этот раз надрывным, каким-то паническим. «Что там, кто-то пробирается?» – мелькнуло в голове, и она поспешила выскочить во двор. Но Рыжик быстро замолчал. Округу накрыло тревожное молчание.
Утром Лидия обнаружила, что пёс не выходит из будки. Обычно он всегда выбегал навстречу, радуясь хозяйке. Но сейчас, когда она позвала его, собака лишь коротко тявкнула и тихо завыла. Зайдя в вольер, Лидия увидела, что Рыжик лежит на полу с мутным взглядом и дёргающейся лапой.
– Кира! – закричала она. – Быстро сюда!
Кира, увидев пса, побледнела: на губах у Рыжика выступала пена, дыхание было прерывистым.
– Мама… его отравили?
Лидии не нужно было долго гадать. На земле возле будки валялись серые крошки, возможно, пропитанные ядом. Всё внутри захолодело. Она вспомнила угрозы Георгия… Подхватив собаку с Кирой, они побежали к машине.
В ближайшей ветеринарной клинике Рыжика приняли без очереди, так как состояние было тяжёлым. Ветеринар — молодая женщина — сумрачно посмотрела на Лидию и Киру:
– Нужно промывать желудок, делать уколы против интоксикации. Травма серьёзная, и не факт, что спасём. Вы поедете в отделение или останетесь?
Кира, не задумываясь, сказала:
– Я останусь!
Лидия тоже осталась. Они до ночи сидели в коридоре клиники, то и дело вздрагивая от шума аппаратов, вдыхая резкие запахи лекарств. Дочь всю дорогу тихо плакала, а Лидия не находила слов, чтобы её утешить. Наутро им объявили, что собака выжила, но состояние остаётся критическим.
Тогда же вернулся Дмитрий. Узнав об отравлении, он побелел и тут же вызвал полицию. Сосед не прятался — как вскоре выяснилось, участковый обнаружил у него остатки химикатов, которые обычно используют против крыс, но в большом количестве. Георгий сначала отнекивался, но под давлением улик ворчливо признался:
– Мне деваться некуда было… Я больше не мог терпеть этот лай. Вы хоть знаете, что такое хроническая бессонница?
Лидия, глядя в его нервно подёргивающееся веко, вдруг ощутила к нему странную смесь ненависти и сострадания. Да, он страдал, но нашёл ужасный способ «решить» проблему.
Болезненная правда и полицейские формальности
Полиция возбудила дело о жестоком обращении с животными. Георгий мог легко попасть под суд; участковый предупредил:
– Здесь всё серьёзно, есть доказательства, собака живёт, но отравление зафиксировали. По статье ему может грозить реальный срок, особенно если семья настаивает.
– Ещё как настаиваем, – огрызнулась Кира, сидя с измученным видом в коридоре ветклиники. – Он хотел убить моего пса!
С ней соглашался и Дмитрий, хотя в глазах его читалось смятение. Он никогда не желал никому зла, но теперь испытывал праведный гнев.
Свекровь Лидии, Валентина Сергеевна, услышав о происшествии, всполошилась и тоже примчалась в клинику. Она заговорила о том, что «Георгий и сам на краю», что «суд может убить старика», – но ни Лидия, ни тем более Кира её слышать не желали.
Мучительные сомнения
Однако, когда Рыжик пошёл на поправку, а лекарство и капельницы начали давать эффект, в душе Лидии начали бродить противоречивые мысли. Она увидела Георгия во дворе клиники (его вызвали для формальных процедур). Сосед был как бледная тень, весь дёрганый, время от времени сжимал грудь, словно там кололо. Он, не поднимая глаз, прошёл мимо.
Вечером дома Лидия не могла уснуть и гуляла от окна к окну. «Мы спасли Рыжика, – думала она. – Но что, если Георгий сляжет с инсультом в тюрьме или меня опять вызовут в суд по этому делу? Сумею ли я жить со злостью, которую сейчас к нему чувствую?»
Дмитрий, заметив терзания жены, предложил:
– Может, поговорим с участковым о возмещении ущерба и мирном соглашении? Я сам не верю, что этот человек может жить дальше без раскаяния.
– А если он не раскается? – тихо спросила Лидия.
– Он ведь едва не плакал, когда понял, что дело приняло серьёзный оборот, – вспомнил Дмитрий. – Вряд ли он повторит это снова…
Поворот к раскаянию
Через несколько дней, когда Рыжика перевели в «лёгкое» отделение и разрешили навестить, вся семья поехала в клинику. Кира радостно погладила собаку; рыжий хвост робко вильнул. Дочь впервые за долгое время улыбнулась.
Возвращаясь, они застали у ворот своего дома Георгия и участкового. Сосед стоял, опустив голову, а полицейский жестом указал им на приближение семьи.
– Добрый вечер, – сказал участковый. – Георгий Степанович хочет с вами поговорить.
Сосед кашлянул, видимо, пытаясь собраться с духом. Его глаза беспокойно метались.
– Я готов оплатить все расходы… и прошу не сажать меня. Я не знал… не понимал, что всё зайдёт так далеко, – промямлил он.
Кира, стоявшая рядом с родителями, гневно смотрела на него:
– Вы чуть не убили моего лучшего друга.
– Я знаю, – прошептал Георгий. – И презираю себя за это. Но прошу… поймите, у меня бессонница долгие годы, я не справляюсь, злюсь на весь мир.
На миг воцарилась тяжёлая тишина. Участковый, видимо, понимал, что ключ к принятию решения в руках семьи.
Дмитрий сжал руку Лидии. Та вспомнила, как несколько ночей назад, стоя у окна, представляла всю эту картину — сосед, суд, бумаги… и понимала, что злость не отпускает, но и ломать человеку жизнь окончательно ей не хотелось.
– Хорошо, – наконец-то сказала она ровным тоном, – если вы выплатите нам компенсацию за лечение и пообещаете больше не притронуться к ядам, мы отзовём заявление.
Кира хотела протестовать, но Лидия ласково коснулась плеча дочери и добавила:
– Понимаю тебя, милая, но Рыжик жив, а этот человек и так наказан своей совестью и болезнью.
Кира посмотрела на мать, потом на отца. У неё дрожал подбородок.
– Ладно… – выдавила она сквозь сжатые зубы.
Георгий прикрыл глаза, словно готов был разрыдаться от облегчения.
Новое понимание и прощение
Семья продолжала ухаживать за Рыжиком, теперь не оставляя его одного надолго. Участковый помог им оформить «мировую». Георгий принёс конверт с деньгами, Валентина Сергеевна смягчилась и даже сказала, что «хорошо бы попытаться поддержать старика, а то он точно пропадёт».
А Кира — всё ещё обиженная — старалась научиться видеть в соседе человека, а не чудовище. Как-то раз она вернулась из ветклиники с Рыжиком, который уже мог ходить, хоть и чуть вяло. Георгий стоял у их забора.
– Могу… могу я погладить его? – спросил он.
Девушка долго всматривалась в его лицо. Тот не прятал взгляда, хотя в глазах отражалось чувство вины и растерянности. Наконец, Кира подвела собаку поближе. Рыжик на миг оскалился, видимо, чувствуя прежнюю опасность, но Кира погладила его за ухом:
– Тихо, мальчик, всё хорошо.
Георгий осторожно протянул руку и дотронулся до собачьего загривка. Рыжик вздрогнул, но не отстранился.
– Прости… – тихо сказал сосед, опустив голову.
Кира ничего не ответила. Она лишь развернулась, тихо повела пса во двор, а Георгий остался стоять в смутном раскаянии у забора. Однако именно в этот момент Кира вдруг ощутила, как камень падает с души: она не обязана любить Георгия, но готова хотя бы перестать его ненавидеть.
По мере того как Рыжик поправлялся, Лидия понимала: прошлую жизнь уже не вернуть — надо искать новую работу, налаживать мир во дворе, продолжать воспитывать собаку, и, возможно, учиться смотреть на людей иначе. Ведь порой за замкнутостью и злобой скрываются боль и безысходность.
Вечер был холодным, ветер играл сухими листьями, но в сердце Лидии теплилась уверенность: раз семья вместе, любую беду можно пережить. И собака теперь жива — лучшего доказательства хрупкости и ценности жизни не придумаешь.
ПРИСОЕДИНЯЙСЯ НА НАШ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.