Это была не первая война, в которой он принимал участие.
Однако подобное побоище в разы превосходило все остальные, как в своих масштабах, так и в кровавой жесткости. А также это было первое сражение, в котором он лично отбивался от захватчиков.
Средь поля боя, усеянного павшими солдатами, в самой гуще скрежета мечей, лязга щитов и в водовороте льющейся крови, верхом на замыленном коне во весь опор мчался главнокомандующий генерал Империи. Он ревел как загнанный зверь, что было не далеко от истины и умело орудуя копьём, словно гребец веслом, всадник протыкал одного врага за другим. Не останавливаясь ни на секунду, он подбивал своего коня шпорами и тот с жутким хрипом и уже густой пеной на морде продолжал этот смертоносный забег. Мимо взора генерала, едва уловимо, будто в быстро вращающемся калейдоскопе, проносилось множество лиц его жертв. Искаженные жуткой болью и сплошь обагрённые. Кровь и ему постоянно хлестала в лицо. От чего эта скопившаяся багрово-солоноватая пелена нестерпимо щипала глаза. Скалясь и невольно жмурясь, он наскоку поднял запотевшее забрала шлема и рукавом наконец-то протёр глаза. Однако затем всадник внезапно остановил своего коня.
Увидел, как на подкреплению к противнику мчалась конница из полсотни всадников.
А ведь время для бегства ещё есть. Конь явно выдохся, но до западного леса он вполне мог дотянуть, а там и до аванпоста недалеко. Но обернувшись через плечо, генерал быстрым взглядом окинул свою редеющею армию. Его люди… Чьи-то отцы и дети что всегда бились вместе с ним не за звания и не за ордена. Что прошли вмести с ним через пекло множества сражений и долгие годы изнурительных тренировок. Его люди… его братья по оружию. Неужели сейчас ему всё же придётся оставить их погибать? Сметёнными и задавленными как тараканы в невообразимом месиве из крови и грязи?
— В пекло аванпост!
Генерал сплюнул через плечо, вытер пот со лба и обратно одел забрало. Конница врага уже успела перестроиться в грозный треугольник сродни наконечнику стрелы. Как и он, эти всадники тоже были копейщиками. Сам же генерал не спешил. Сосредоточенно высматривал их знаменосца, который мчался по самому центру. И за спиной этого воина развевалось длинное атласное полотно чёрного цвета с символом в виде красного кулака, поднятого вверх. Генерал хотел сбить его с седла, смешать знамя противника с грязью и тем самым хоть немного подавить их боевой дух.
По крайней мере это будет не самая плохая смерть…
Он вновь пришпорил коня и пустившись в свой последний галоп выставил вперёд наконечник копья. Несколько центральных всадников удивлённо меж собой переглянулись. Неужто этот человек и впрямь готов мчаться в лобовую атаку совсем один? И всё же они быстро сообразили, что одинокий всадник не намерен отступать, услышав его грозный, полный отчаяния рёв. Знаменосец поднял своё копьё, выпустил поводья коня и прикрылся полу-щитком встроенным в наручь предплечья.
Однако копьё генерала имело лезвие из закалённой многослойной стали, а древко было вырезано из императорского жёлтого дуба. И несясь во всю прыть он развил скорость, которой мог бы позавидовать даже летящий с неба астероид.
Стальной наконечник насквозь прошил щиток знаменосца, а после с лопающимся лязгом металла пробил и его кирасу. В мгновение ока время словно замедлилось. За какие-то доли секунд генерал успел увидеть заветное падение своего противника. Но одновременно с этим и ощутить, как другой, близ мчащийся копейщик, словно горящей иглой, выбивает его из седла точным ударом в грудь.
Он совсем не почувствовал падения об землю. Всё поглотила рвущая боль в области сердце. А солнечное сплетение сдавило словно в тески, не давая сделать даже малейшего вдоха.
Сквозь щель забрала, широко открытыми глазами он жадно смотрел на необъятное голубое небо. Затем оно постепенно стало тускнеть, ибо его взор начал застилать неотвратимый мрак. И в положении горизонтальном генерал безнадёжно пытался понять лишь одно…
В какой же именно момент он допустил роковую ошибку?