«Я вполне понимаю людей, стремящихся изучать мои книги, но мне неприятны те, кто норовит изучать меня. Как человек, я не представляю собой ничего такого, чем можно было бы восхищаться. У меня обычные привычки, я неприхотлив в еде, я ни за что не променяю мою любимую яичницу с ветчиной на меню, в котором тьма опечаток».
Владимир Набоков, из интервью
«Трёхсложная формула человеческой жизни: невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего».
Владимир Набоков, «Машенька»
Хмурое ноябрьское утро. Осень-актриса выступает на основной сцене в районе Исаакиевской площади. Лучше декораций и не придумаешь. Творение Огюста Монферрана под серым небом, размеренный ритм дождя… В зеркале луж отражается памятник Николаю I. Это чем-то похоже на осенние картины Клода Моне. Многочисленные туристы фотографируют величественный Исаакиевский собор, отдельные туристы делают снимки гостиницы «Англетер», где 28 декабря 1925 года в одном из номеров нашли мертвым поэта Сергея Есенина. Но мой путь лежит на Большую Морскую улицу, к дому № 47. Здесь 10 апреля 1899 года родился великий писатель, поэт, драматург, переводчик, он читал лекции о русской литературе в колледжах США, перевёл «Алису в стране чудес» на русский язык, а «Евгения Онегина» — на английский. Он был гением и живым воплощением эпатажа, занявший особое место в литературе XX века, писатель, подаривший миру «Защиту Лужина», «Камеру Обскура», «Подвиг», «Машеньку», «Дар», «Лолиту» и другие. Он был и остается эталоном литературного стиля и интеллектуальной искренности в своих произведениях. Многие читатели знают его, как классика русской и американской литературы. Этот он сказал о себе: «Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце - по-русски, и моё ухо - по-французски». И всё же, он верил в силу родной речи: «А я молюсь о нашем дивьем диве, о русской речи, плавной, как по ниве движенье ветра…Воскреси!»
Мой рассказ о Владимире Владимировиче Набокове. В 2024 году мы отпраздновали 125-летие со дня его рождения.
Итак, я подхожу к особняку, единственному в мире дому семьи Набоковых. Сейчас здесь находится музей, его открыли в 1999 году, к столетию рождения Набокова. Настоящая Мекка для всех, кто знаком и любит творчество писателя. Сюда приезжают из разных уголков России. Музей занимает только первый этаж, где находились гостиная, библиотека, столовая. Внутри мало что осталось со времен семейной жизни Набоковых в этом доме. Время и история ничего не пощадили, за исключением интерьеров нескольких комнат на первом и втором этажах здания и старые витражи окон над пролётом лестницы, ведущей на третий этаж. Из экспонатов можно увидеть писательские предметы и личные вещи, принадлежавшие Набокову, коллекцию книг автора, часть его собрания бабочек.
Дмитрий Набоков, сын писателя все свои книги, фотографии и документы, оставшиеся от родителей, предметы писательского труда своего отца – карандаши, рабочие карточки с рукописями, пенсне, игру «Скраббл» с автографами В.В. Набокова, а также сачок для ловли бабочек передал музею на Большой Морской. Это бесценное сокровище, во много раз превышающее экспонаты, собранные музеем за двадцать лет. Большую коллекцию книг подарил американский филолог Терри Майерс; несколько очень ценных предметов (пиджак, куртку, ботинки) подарил биограф Набокова Брайан Бойд. Ценную часть собрания музея составляет единственная в России коллекция бабочек В.В. Набокова, которая поступила от Н.А. Формозова. Эта коллекция была передана ему Музеем сравнительной зоологии Гарвардского университета, где В.В. Набоков работал в течение семи лет.
Но почему этот дом считается единственным? В ноябре 1917 года, сразу после революции семья Набоковых уезжает за границу, в надежде на возвращение. Но этому не суждено было случиться. Век-волкодав делает все возможное, чтобы Набоковы никогда не смогли вернуться на Большую Морскую, в свой родной дом, в свое убежище. 30 июля 1918 года, Владимир Набоков напишет трогательные строки: «Над ручкой медною - другое имя ныне, и сам скитаюсь я в далекой стороне. Но ты, о, лестница, в полночной тишине беседуешь с былым. Твои перила помнят, как я покинул блеск еще манящих комнат и как в последний раз я по тебе сходил, как с осторожностью преступника закрыл одну, другую дверь и в сумрак ночи снежной таинственно ушел - свободный, безнадежный...». Через четыре года, другие берега отнимут у него отца. В Берлине, в марте 1922 года будет убит Владимир Дмитриевич Набоков. Это произойдет на лекции П.Н. Милюкова «Америка и восстановление России» в здании Берлинской филармонии. В.Д. Набоков попытается нейтрализовать стрелявшего в Милюкова убийцу, но будет застрелен его напарником. Еще одна трагедия произойдет 09 января 1945 года с младшим братом, Сергеем Набоковым. Он умрет от голода в концлагере Нойенгамме на северо-западе Германии. По рассказам очевидцев, заключенный 28631 (именно такой номер присвоили Набокову), держался с исключительным мужеством, помогал слабым, отдавал людям последнюю корку хлеба.
В эмиграции Набоковы снимали маленькие квартиры, в США писатель жил в арендованных домах. После «Лолиты» Набоков приобрёл успех и стал получать большие гонорары, но даже после этого он отказался от покупки собственного дома. В 1960 году писатель переезжает в Швейцарию и снимает весь последний этаж в отеле "Монтрё Палас". Где прожил 16 лет, до самой смерти. Набокова кремировали в Веве 7 июля 1977 года. Магия чисел 7.07.1977. Состоялась скромная гражданская панихида. На траурной церемонии его жена, Вера Набокова не проронила ни слезинки. Но сын запомнил, как она вдруг сказала: «Давай наймем самолет и разобьемся!»
Единственная, кто посетил свой дом на Большой Морской, была родная сестра Набокова, Елена Владимировна Сикорская-Набокова. Это произошло в 1973 году. Она с юмором вспоминала, что была встречена типично советским приветствием вахтерши: «Вам куда гражданка?». Елена Владимировна объяснила, что никуда, что ей просто интересно посмотреть, она тут когда-то жила. «А в какой квартире?» - продолжала допытываться вахтерша. На что сестра писателя спокойно ответила: «Да собственно во всех». И это было правдой.
Дом стал собственностью семьи в 1897 году. Действительный статский советник Иван Васильевич Рукавишников купил его для своей дочери Елены в качестве свадебного подарка. Елена Рукавишникова вышла замуж за Владимира Дмитриевича Набокова (1869 — 1922) — юриста, публициста, общественного деятеля, одного из лидеров партии кадетов, депутата 1-й Государственной Думы, в 1917 управляющий делами Временного правительства, а с ноября 1918 министр юстиции Крымского краевого правительства.
Этот дом, его внутреннее обустройство и обитателей потом подробно опишет Владимир Набоков в своём автобиографическом романе «Другие берега»: «На первом этаже располагались отделанные деревом столовая, библиотека и телефонная комната, из вестибюля на верхние этажи вела мраморная лестница с витражами в окнах. На втором этаже находились комнаты родителей, будуар с эркером, на третьем — детские комнаты». Кроме того, дом был оборудован по последнему слову науки и техники: это один из первых домов в Петербурге, где появился телефон, электрические звонки для прислуги, гидравлический лифт, кабина которого представляла собой открытую платформу, отгороженную изящными перильцами. Набоков первым в столице купил роллс-ройс и очень гордился этим, потому что второй такой автомобиль был в гараже у самого императора. Кстати, на одном таком автомобиле, будущий писатель Володя Набоков ездил в престижное и одно из самых дорогих учебных заведений России – Тенишевское училище (к слову сказать, что это училище закончил Осип Эмильевич Мандельштам). «Прежде всего я смотрел, который из двух автомобилей, «бенц» или «уользлей», подан, чтобы мчать меня в школу, – вспоминал Набоков в «Других берегах». – Первый... был мышиного цвета ландолет. (А.Ф. Керенский просил его впоследствии для бегства из Зимнего дворца, но отец объяснил, что машина и слаба, и стара и едва ли годится для исторических поездок...)»
Это была очень культурная семья – все окружавшие люди были прекрасно образованы, владели иностранными языками. С раннего детства Владимир Набоков воспитывался в английском духе, имя его произносилось на английский манер — Лоди. В распоряжении мальчика была домашняя библиотека с широким выбором мировой классики, а также журналы разных стран по энтомологии, ставшей на всю жизнь страстным хобби Набокова. Под влиянием отца он увлеченно занимался теннисом, боксом, шахматами. Надо отметить, что отличное знание английского языка поможет Набокову учиться в Кембридже. С третьего семестра в Кембриджском университете своим основным курсом Набоков выбрал «Современные и средневековые языки» с упором на русский и французский. И параллельно продолжал изучать бабочек — гибкая система обучения позволяла совмещать разные занятия. Чрезмерно старательных студентов здесь не жаловали, поэтому у писателя было время посвящать время поэзии. Именно в Кембридже Набоков написал огромное количество стихов, пронизанных тоской по отечеству, а также серьёзно занялся изучением русской классики — с этой целью он регулярно обходил рыночные лотки в поисках книг Пушкина, Гоголя и Толстого, привезённых эмигрантами.
Также писатель продолжил просветительскую деятельность и основал Славянское общество, впоследствии ставшее Русским обществом Кембриджского университета.
Интересный момент, в 1916 году умирает Василий Иванович Рукавишников - дипломат, секретарь посольства в Риме. Он был бездетен, и всё миллионное состояние и недвижимость в России, в том числе усадьбу Рождествено под Петербургом, завещает Лоди, любимому племяннику. Именно в Рождествено началась одна из самых интересных и захватывающих историй в жизни Набокова, история проходящая через всю его жизнь, косвенно ставшая причиной его смерти – его увлечения бабочками. Именно в этот момент мы понимаем, что случайности вовсе не случайны, а каждое действие имеет последствия.
Набоков и бабочки
Как доказывает теория и практика ученых, изучающие некоторые хаотические системы, даже незначительное влияние на тот или иной сегмент способно вызывать неконтролируемые последствия в ином месте и даже времени. Данное предположение носит название «Эффект бабочки» и получило широкое распространение благодаря известному ученому Эдварду Лоренцу. Эдвард Лоренц говорил так: «Бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, которые могут достигнуть высшей точки в дождливый сезон в Индонезии». Может мы никогда не узнали о писателе Набокове, если бы он не увлекся в детстве бабочками?
«В петербургском доме была у отца большая библиотека… Мне было восемь лет, когда, роясь там… я нашел чудные книги, приобретенные бабушкой Рукавишниковой в те дни, когда ее детям давали частные уроки зоолог Шимкевич и другие знаменитости…».
Интерес быстро обрел прочную основу. Упоительное чтение, сбор бабочек и беседы с энтомологами создали основу всей его жизни. «Я всегда мечтал о долгой и волнующей карьере незаметного куратора чешуекрылых в большом музее», — скажет он в интервью 1964 года.
Владимир Владимирович Набоков поймал свою первую бабочку в шестилетнем возрасте и хорошо запомнил это событие. В своей автобиографии «Другие берега» он напишет: «Сыздетства утренний блеск в окне говорил мне одно, и только одно: есть солнце — будут и бабочки. Началось все это, когда мне шел седьмой год, и началось с довольно банального случая. На персидской сирени у веранды флигеля я увидел первого своего махаона — до сих пор аоническое обаяние этих голых гласных наполняет меня каким-то восторженным гулом! Великолепное, бледно-желтое животное в черных и синихступенчатых пятнах, с попугаячьим глазком над каждой из парных черно-палевых шпор, свешивалось с наклоненной малиново-лиловой грозди и, упиваясь ею, все время судорожно хлопало своими громадными крыльями. Я стонал от желанья. Один из слуг… ловко поймал бабочку в форменную фуражку, и эта фуражка с добычей была заперта в платяной шкал, где пленнице полагалось и ночь умереть от нафталина; но когда m другое утро Mademoiselle отперла шкап, чтобы взять что-то, бабочка, с мощным шорохом, вылетела ей в лицо, затем устремилась к растворенному окну, и вот, ныряя и рея, уже стала превращаться в золотую точку, и все продолжала лететь на восток, над тайгой и тундрой, на Вологду, Вятку и Пермь, а там — за суровый Урал, через Якутск и Верхнеколымск, а из Верхнеко-лымска — где она потеряла одну шпору — к прекрасному острову Св. Лаврентия, и через Аляску на Доусон, и на юг, вдоль Скалистых Гор, где наконец, после сорокалетней погони, я настиг ее…»
Позднее он преследовал бабочек везде, где бывал - или же бабочки преследовали его: в Петербурге, в Крыму, во Франции и в Америке. Значительная часть его коллекции была собрана во время путешествия по западным штатам США. В 1954 году Набоков написал, что «высшее» для него наслаждение — это «любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и их кормовых растений. Вот это — блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляешься, чтобы заполнить её, всё, что я люблю в мире!».
Более 20 видов бабочек энтомологи назвали именами персонажей Набокова, в том числе голубянка Madeleinea lolita и род бабочек Nabokovia.. Он является автором восемнадцати научных статей. В его коллекции бабочек насчитывается 4324 экземпляра. Писатель подарил ее Зоологическому музею, принадлежащему Лозаннскому университету.
Выбирая окончательное место жительства, Набоков остановился на Швейцарии - во многом благодаря возможностям наблюдать за многочисленными чешуекрылыми.
Сохранились многочисленные рисунки бабочек, выполненные Набоковым, а также части его коллекций, которые теперь хранятся в США и Музее Набокова.
Как признавался сам Набоков, в эмиграции бабочки не раз его спасали: от тоски по родине, от праздности, даже от безденежья: после переезда в США его первой профессией стала именно профессия энтомолога.
В своей книге «Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства» писатель Флориана Иллиес пишет: «Единственное письмо, которое в 1929 году Владимир Набоков, будущий великий, а пока неизвестный писатель, написал своей жене, содержит только два слова и один восклицательный знак: «Таис поймана!» Может быть, он кладет это письмо ей на кровать, пока она еще спит в залитой солнцем комнате в Ле-Булу в Пиренеях — там, в маленькой гостинице, они проводят свой первый настоящий отпуск. А та, кого он поймал, — бабочка, редкий испанский представитель семейства парусников, и Вера улыбается, видя записку, она знает, что ее муж ничего не любит так сильно, как бродить ранним утром по лугам, когда ботинки намокают от ночной росы, и ловить белым сачком бабочек».
Сачок (или рампетку, как называл его Набоков в русских своих романах) Набокова теперь можно увидеть в музее на Большой Морской.
В 1972 году Набоков напишет:
«… И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары,
А с небесною бабочкой в сетке
На вершине дикой горы».
И эти слова оказались пророческими. Летом 1975 года Владимир Набоков споткнулся и неудачно упал во время охоты на бабочек.
Произошло это на крутом склоне в Давосе. Туристы, которые проезжали над ним на фуникулёре не поняли, что писатель попал в беду. Он размахивал руками и просил о помощи. А зеваки хохотали и посылали ему приветствия. Набоков провёл на земле много часов, прежде чем пришла помощь.
Набоков долго болел, его готовили к операции, но смерть опередила всех. Она пришла к писателю в ночь на 2 июля 1977 года. И даже здесь любимые бабочки не покинули мастера — его последними словами, сказанными в забытье, были: «Некоторые бабочки уже, наверное, начали взлетать…»
Как считали его близкие, причиной смертельной болезни, скорее всего, стало его падение на крутом горном склоне во время очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтре. Так что и это пророчество Набокова, как и многие другие, сбылось. Круг замкнулся… Надо сказать, что Набоков не верил, что жизнь конечна и был убежден, что смерти нет, а есть параллельный мир. Более того, Набоков считал, что параллельный мир и есть истинная реальность, тогда как земная жизнь — лишь ее бледное отражение, все, что здесь происходит — это только тени событий из той, большой потусторонней реальности.
Я знаю, что он сейчас путешествует в параллельном мире, на тропинках в лесу с трепетом изучает и ловит прекрасных бабочек. Вспоминает героев своих книг, думает, что жизнь полная сказочных возможностей ему удалась, как в романе «Подвиг»:
«В одной из английских книжонок, которые мать читывала с ним, — и как медленно и таинственно она произносила слова, доходя до конца страницы, как таращила глаза, положив на нее маленькую белую руку в легких веснушках и спрашивая: «Что же, ты думаешь, случилось дальше?» — был рассказ именно о такой картине с тропинкой в лесу прямо над кроватью мальчика, который однажды, как был, в ночной рубашке, перебрался из постели в картину, на тропинку, уходящую в лес... Мартын молился о том, чтобы она не заметила соблазнительной тропинки как раз над ним. Вспоминая в юности то время, он спрашивал себя, не случилось ли и впрямь так, что с изголовья кровати он однажды прыгнул в картину, и не было ли это началом того счастливого и мучительного путешествия, которым обернулась вся его жизнь. Он как будто помнил холодок земли, зеленые сумерки леса, излуки тропинки, пересеченной там и сям горбатым корнем, мелькание стволов, мимо которых он босиком бежал, и странный темный воздух, полный сказочных возможностей»
Вместо эпилога
Владимиру Набокову
Я не уйду, я буду с вами,
Дождём я вам напомню о себе,
И яркою звездой ночами,
Я буду освещать тернистый путь во мгле.
Я буду маяком на острове туманов,
Забытой книгой в парке на скамье...
Я буду штилем, гладью океанов,
И нарисованным узором на окне.
Я буду первой строчкой колыбельной,
Снежинкой на реснице малыша,
Я буду таинством большой Вселенной,
И светом, где рождается Душа.
Я буду бабочкой, сидящей на ладони
Тропой в лесу и музыкой ручья в июльский день,
Я буду провожать вас на перроне,
На поезд, что уносит всех в рассвет…
Я не уйду, я буду с Вами ...
Я буду с Вами навсегда.
Сергей Шуринов 2024...