Окончание.
Ещё автор этих строк понял, что подобных пациентов надо лечить не только индивидуально, что понятно, но и изолированно от себе подобных. Ибо болезнь эта, являясь дьявольским отродьем, способна как бы фрагментарно отпочковываться, «метастазировать» и, таким образом, частично «телепортироваться» из одного мозга в другой. Кроме того, с ней, при соблюдении определённого церемониала, очень даже можно поговорить или обсудить какие-нибудь темы, особенно «представляющие взаимный интерес». Надо только грамотно подготовить больного к предстоящему диалогу и роли передатчика информации от тебя к болезни и наоборот. Думаете, пиущий эти строки свихнулся или шутит? Я-таки похож на болтуна из общества «Знание», читающего лекцию о вреде алкоголизма в сельском клубе колхоза «Пятьдесят лет без урожая»? Или имею фамилию Бендер? Верите ли, когда всё это испытаешь на своей шкуре или пообщаешься и понаблюдаешь за десятками подобных - как-то не до смеха. Впрочем, я свою точку зрения никому не навязываю, и она может не совпадать с профессиональной парадигмой врачей-наркологов или канонами токсикологии, психиатрии и наркологии.
Каждый абстинентный синдром, как многие другие клинические комплексы симптомов, обладал своей индивидуальностью и по-разному протекал у каждого больного, будь то мужчина или женщина. Его госпитальные проявления и тяжесть течения определялись количеством и качеством предварительно употреблённого алкоголя, а также продолжительностью запоя. Большое значение имели также возраст пациента, наличие или отсутствие интеркуррентной патологии, социальная среда, стаж заболевания, наследственность и другие факторы.
Наибольшие трудности, при купировании похмельного синдрома, вызывали сочетанные нарушения «диеты»: смешивание крепких алкогольных напитков (коньяк, водка) и слабых (вино, пиво, шампанское). Далее шли пивные запои и уже потом – последствия употребления появившихся в то время виски, джинов, бренди и др. Отдельную позицию составляли самогонщики, отравления суррогатами алкоголя, «одеколонщики» и прочая «почтеннейшая публика», для которых девиз: рассол – напиток завтрашнего дня – был не просто пустыми словами.
Проще всего было купировать абстинентный синдром при «чистом» водочном запое, однако, в конце девяностых годов появились, мягко говоря, не совсем обычные сорта «злодейки с наклейкой». Их отличительной особенностью являлось то, что люди, ранее не злоупотреблявшие алкоголем, начинали пить по нескольку дней кряду и уже не могли самостоятельно выйти из этого состояния. В приватных беседах «за капельницей», они рассказывали мне о самой что ни на есть сильной натуральной тяге именно к определённому сорту «сорокаградусной», особом «кайфе» и полном отсутствии желания остановиться. Вначале я относил их умозрения к прогрессированию и смене фаз заболевания, развитию интеркуррентной патологии и большим стажем злоупотребления алкогольными напитками. Понятно, что водка губит народ, но ведь и он её не щадит.
Общаясь с сотрудниками Госалкогольинспекции, я выяснил, какие сорта водяры являются наиболее «чистыми» и, проведя определённое время в нескольких супермаркетах, с удивлением обнаружил, что они совсем не пользуются популярностью у поклонников «огненной воды». Последние, с какими-то ожесточением и назойливостью, выискивал в море стоящих на прилавках бутылках именно те, которые пока, по необъяснимым мне мотивам, быстро и уверенно выходили на первые места в рейтингах продаж.
Ларчик открывался просто. Мои примитивнейшие познания в наркологии, так или иначе, позволили мне составить определённую, поэтапную клиническую картину купирования абстинентного синдрома у достаточно большого количества больных. Я уже чётко себе представлял, когда и что последует за введением такого-то препарата, чем опасна определённая фаза лечения и каких осложнений следует ожидать. Так вот, с появлением вышеупомянутых сортов «божьей слезы», эти закономерности стали нарушаться или, попросту говоря, ломаться, нивелироваться или сходить на нет. В отличие от новых, с другими, классическими видами этого крепкого алкоголя, никаких отклонений в клиническом течении и лечении не происходило, то есть всё шло по-старому. И, всё равно, что-то здесь было не так.
Как-то раз, находясь у одного пациента в течение нескольких часов, и, обсуждая с его женой некоторые появившиеся странности в поведении, не свойственные ему ранее, мне пришла в голову совершенно неординарная идея. После окончания процедуры, я сбегал в близрасположенную аптеку и купил там диагностические экспресс-тесты на пару-тройку наркотических веществ. Каково же было моё изумление, когда тест дал слабоположительную реакцию мочи на все (!) эти эйфорические субстанции. Тот факт, что шестидесятилетний больной был наркоманом, исключался стопроцентно. В те годы наркомания ещё только делала первые несмелые шаги, начиная с героина, марихуаны, кокаина и маковой соломки. Ни о каких «амфетаминщиках», «метамфетаминщиках», «кетаминщиках» и прочих «синтетических» парнях ещё и речи не было. Впрочем, я мог и ошибаться, как говорится: один раз – не спецназ, а статистика, как известно, оперирует определённым конкретным числом наблюдений.
И они начались – сначала единичные, а потом просто пошли валом. Вслед за первой ласточкой, почти ежегодно, появлялись всё новые и новые сорта водки – отечественные и импортные – дающие, подчёркиваю, слабоположительные результаты с тем или иным преобладанием рисунка соответствующих полосок, то есть наркотика. Кстати говоря, пиво, особенно баночное, также не отставало от своих «дальних родственничков». Помните, тотальное увлечение нашей молодёжи «Джоном – ячменное зерно» (Джек Лондон) – пивасиком «S» №…? То-то же! Одновременно, с высоким коэффициентом корреляции, в городе постепенно возрастало количество преступлений на бытовой почве, совершенных в состоянии алкогольного опьянения с особой жестокостью, кажущимися бессмысленностью и беспощадностью. Впервые, после августа девяносто восьмого года, вверх поползла и кривая суицидов, также совершённых либо в момент употребления этих торговых марок алкоголя, либо в ближайший абстинентный период. Мои многолетние разрозненные данные-пазлы воедино сложились в одно большое и страшное полотно, на чёрном фоне которого, во весь свой хищный оскал, улыбалась костлявая Госпожа Смерть с огромной белой косой…
Я не могу точно сформулировать, зачем я написал про свои отрывочные, возможно, недостоверные ретроспективные наблюдения. Много лет я носил это в своей памяти, опасаясь обращаться в полицию, наркоконтроль или алкогольную инспекцию. Во-первых, у меня на руках нет никаких конкретных доказательств, поскольку я уже давно не занимаюсь этим контингентом больных. Во-вторых, у меня уже был, к сожалению, печальный опыт общения с этими организациями, и я не верю в объективность и непредвзятость ни одному их сотруднику. В-третьих, я слишком хорошо знаю судьбу некоторых «правдорубов», пытавшихся в своё время доказать наличие у нас государственной мафии и коррумпированной круговой поруки.
Потом, какое-то время, я занимался лечением на дому наркоманов и у каждого с пристрастием расспрашивал о тех путях и дорогах, которые привели их к роковой черте. Это были десятки душещипательных историй о милицейских «оборотнях в погонах», охранявших точки торговцев «дурью»; барыгах из наркоконтроля, торгующих якобы утилизированными наркотиками; «дружеских» студенческих безалкогольных вечеринках с «Кока-Колой» на героине или сигаретах с анашой и т.д. Так вот. Многие из них, ещё в школьные и студенческие годы, неоднократно пробовали те самые сорта водки и другого алкоголя, о которых я упоминал выше. Стоит ли говорить, что на наркоту они «подсаживались» с первой же пробы. История повторяется дважды…
Действительно, я залез в чужой «наркологический» огород и уже вижу в руках коллег с некоторых медицинских сайтов валенки, сапоги, ботинки, туфли и классические тапочки, которыми меня собираются закидать, а кое-кто уже точит ножик, чтобы, по традиции, пустить мне кровь. Давайте, валяйте, я не обидчивый. В конце концов, «падает тот, кто бежит; тот, кто ползёт – не падает».
Да, я не психиатр-нарколог, чтобы писать на такие темы. Кстати говоря, я и не акушер-гинеколог, но, тем не менее, принял в машине «Скорой помощи» двадцать одни роды без угрозы жизни новорожденным и родильницам. Да, я не кардиолог и недостаточно хорошо разбираюсь в гетеро- и гомеометрических механизмах миогенной ауторегуляции деятельности сердца, но ни один больной инфарктом миокарда не умер у меня на догоспитальном этапе. Да, я не невролог и детально не владею доинструментальной дифференциальной диагностикой ишемического и геморрагического инсультов, но только недавно сделал больному соседу паравертебральную новокаиновую блокаду, после которой он, ходивший две недели в позе «раком», наконец-то смог разогнуться.
Да, я не Склифосовский и не Вишневский…
Я – простой российский врач «Скорой помощи».
*******
Отрывок из книги "Из жизни врача "Скорой помощи"
(http://www.proza.ru/avtor/unidoc2014)
Все права защищены. Охраняется законодательством
РФ об авторском праве.
Свидетельство о публикации № 215011502233
© Владислав Маврин 2014
*******
Электронные версии книг целиком и по частям на «Цифровой Витрине»: https://www.cibum.ru/author/57239381