Петербургская галерея «Сети» отметила 130-летие со дня рождения Георгия Иванова - одного из крупнейших поэтов Серебряного века и русской эмиграции Первой волны.
С лекцией о малоизвестных и спорных эпизодах биографии поэта выступил Андрей Арьев, писатель, редактор журнала «Звезда». Начал он с истории семьи Иванова, среди предков которого, по легенде, были крестоносцы. Особое место было уделено рассказу о первой жене стихотворца француженке Габриэль Тернизьен и их дочери Елене, о которой ранее биографам Иванова было практически ничего не известно. Несмотря на то, что с отцом Элен Иванофф никогда не общалась, она носила его фамилию и не скрывала своего происхождения.
Как и отец, которого она считала «политическим поэтом, изгнанным из России», Елена была человеком по-своему незаурядным – увлечённо занималась педагогической деятельностью, имела восемь детей и оставила этот мир в девяносто четыре года. Её нигде ранее не публиковавшуюся фотографию, а также множество других редких снимков, связанных с жизнью Георгия Иванова, включая фото рукописей и даже изображения гостиниц, в которых поэт и его вторая жена Ирина Одоевцева жили, продемонстрировал собравшимся Андрей Арьев. Публика могла увидеть также прижизненные издания стихотворений Иванова, в том числе экземпляр книги «Розы», скромные размеры и аскетичное оформление которой совершенно не соответствуют тому значению, которое она приобрела вскоре после выхода в свет. «Розы» стали своего рода бестселлером в русском Париже, важной вехой в формировании того явления, которое получило название «парижской ноты». И – поставили Иванова в первый ряд русской литературной эмиграции.
Будучи одним из крупнейших исследователей жизни и творчества поэта, Андрей Арьев уделил особое внимание вопросу о соотношении поэтического творчества и биографии, отметив, что в случае юбиляра жизнеописание имеет особую важность. С этим тезисом трудно спорить – кто знает, получился ли бы из Иванова большой русский поэт, если бы не революция и последовавшая за ней эмиграция со всеми её мытарствами и потрясениями.
Заведующий отделом поэзии и публицистики журнала «Звезда» стихотворец и библиофил Алексей Пурин с ностальгией вспомнил времена своей юности, когда ранние книги Георгия Иванова можно было купить в букинистических магазинах, и даже назвал расценки, по которым продавались, например, ивановские «Сады» или раскритикованный и критикуемый поныне патриотический «Памятник славы». Углубившись еще на полстолетия, Алексей Пурин прочел стихотворение Иванова о поэте Леониде Канегиссере, застрелившем председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого.
О «безнадежности» Георгия Иванова не преминул сказать Алексей Машевский, отметивший, что поэт был таковым во всех отношениях: не имел работы и постоянного пристанища, жил без паспорта, не видел своего ребенка и – «писал банальностями». Рассуждая о творческом методе поэта, Алексей Машевский отметил «апофатический» характер его лирического высказывания:
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Отрицание как форма утверждения – этот вольный или невольный приём характерен для поэзии Иванова, в конечном итоге «отрицающей себя самоё». Искусство ничего не гарантирует, ни от чего не спасает. В результате – абсолютная свобода, вырастающая из абсолютного отчаяния. И – оправдание этого мира, этой жизни как таковой.
Один из участников вечера прочитал знаменитое стихотворение Георгия Иванова из его последней книги «Посмертный дневник». В нём - вся глубина ностальгии поэта по России, в которую ему не суждено было вернуться.
За столько лет такого маянья
По городам чужой земли
Есть от чего прийти в отчаянье,
И мы в отчаянье пришли.
В отчаянье, в приют последний,
Как будто мы пришли зимой
С вечерни в церковке соседней,
По снегу русскому, домой.
А вот жене Иванова, поэту Ирине Одоевцевой удалось осуществить эту мечту. В 1987 году она вернулась в Россию, где прожила несколько последних лет своей жизни.