В 1930 г. в латвийской газете «Новый голос» журналист с не латышской фамилией Ф.С. Павлов с нотками ностальгии писал о том, как праздновали Рождество в Риге до революции:
«На ярмарке появлялся специальный ярмарочный товар, которого в обыденное время в Риге не было.
Об этом знал каждый и каждый заблаговременно подготавливался к посещению ярмарки. По установившемуся обычаю, например, отрывные и настольные календари покупались на Рождественской ярмарке, тут же в десятках тысяч шли песенники, сонники, оракулы и др. «литература».
Ряд ларей с игрушками русского кустарного производства снабжал местную детвору тысячами разных, к слову сказать, недорого стоивших игрушек, где кроме игрушек можно было приобрести деревянную посуду, ложки, изделия из карельской березы и т.п.
Приезжали специальные торговцы, продававшие исключительно киоты (особый украшенный шкафчик или застеклённая полка для икон) для икон и, видимо, хорошо на этом зарабатывавшие. Ряд ларей был с разными сластями, вроде вяземских пряников, сухого киевского варенья, знаменитого калужского теста и т.д., вкус каковых сладостей мы уже и позабыли. Несколько ларей обычно было с московской сарпинкой (легкая ткань типа ситца), выделывавшейся чуть ли не в 500 разных образцов и качеств и тут же знаменитая штиглицкая мануфактура, которой «сносу не было». Ряд ларей с меховыми товарами, преимущественно каракулем, лисьими и хорьковыми мехами.
Не говоря уже о том, что значительная часть появлявшихся на Рождественской ярмарке товаров в обычное время в Риге не продавалась, сами цены были сходными и торговля на ярмарке шла бойко, в особенности в дни Рождественских праздников, когда по традиции каждый, и старый и малый, стремились посетить ярмарку.
Та оживленность, бойкость торговли и общий гам от тысячи голосов и тысячи различных продаваемых пищалок, барабанов, гармошек и т.д. висели сплошным гулом в воздухе и еще издалека было слышно, что подходишь к ярмарке.
Торговля на ярмарке производилась поздно, при освещении керосиновых ламп, но несмотря на толкотню и тесноту, нарушений порядка не наблюдалось. Рижане в то время жили обеспеченно и каждый по своим средствам. Общее довольство исключало почву для хулиганства и сами жители яро вступались в защиту обижаемого.
При общей дешевизне рижане пили много и умели пить, в особенности на таких праздниках, как Рождество Христово, когда целый ряд служащих, в особенности торговых, имели редкий праздничный отдых. После посещения ярмарки у русского середняка-форштадца было в обычае посетить городской русский трактир, из которых в особенности своими размерами и обстановкой славился Петербургский (очевидно трактир находился при Гостинце «Санкт-Петербургская» на Замковой площади).
С мороза стакан-другой хорошего чая, графинчик водки и излюбленные тогда “воздушные пироги”, которых теперь и печь не умеют, приподымали настроение всякого. Громаднейший орган (обычная музыкальная машина в каждом русском трактире) наигрывал удалые русские песни. Стоило все это гроши.
В приличном трактире порция чая – 15 коп., графинчик водки на 6 приличных рюмок – 20 коп., пирог с приличным мясным фаршем и подливкой, величиной в обычную тарелку – 20 коп. Словом, на рубль можно было прилично закусить и выпить, а рубль заработать было не так трудно».
Источник: Павлов Ф.С. Рождественская ярмарка// Новый голос. – 1930. - № 18