Старые половицы скрипели под ногами, словно рассказывая истории тех, кто ходил по ним десятилетиями. Варенье на плите булькало так аппетитно, что у Кати живот начал урчать — бабушка всегда варила самое вкусное варенье во всей деревне. В печке потрескивали дрова, и этот звук смешивался со звуком падающего за окном снега.
- Ба, можно я альбом посмотрю? — Катя уже держала в руках потрёпанный фотоальбом в коричневой обложке.
- Конечно, детка, — Мария Петровна поправила шерстяной платок и улыбнулась. — Только варенье не забудь помешать, а то убежит. Знаешь, как в прошлый раз...
- Когда оно на потолке оказалось? — хихикнула Катя, вспоминая, как они отмывали малиновые подтёки. — Это потому что ты с тётей Машей заболталась!
- Ой, что правда, то правда, — засмеялась бабушка, устраиваясь поудобнее в своём любимом кресле-качалке.
Катя устроилась на старом табурете, который когда-то сделал дедушка. Листая страницы, она рассматривала пожелтевшие фотографии, пока не остановилась на одной, где пятеро детей разного возраста стояли рядом с молодой Марией Петровной.
- Бабуль, а это кто? — Катя подняла глаза от альбома. — Твои дети? Мама моя?
Мария Петровна качнулась в кресле, и оно тихонько скрипнуло. Она помолчала, глядя в окно на падающий снег, потом глубоко вздохнула:
- Мои. Только знаешь что? Ни одного из них я не родила.
- Как это? — Катя даже варенье помешать забыла.
- Ой, варенье! — спохватилась бабушка. — Давай-ка сними его с плиты, потом расскажу.
Катя метнулась к плите, едва не споткнувшись о коврик. Сняла кастрюлю, поставила на подставку.
- Ну вот, теперь слушай, — Мария Петровна погладила фотографию. — Первую, Олю, я на крыльце нашла. Молодая я совсем была, двадцать два года всего. Слышу — плачет кто-то за дверью. Думала, кошка приблудная. Открываю — мама дорогая! Корзина стоит, а в ней...
- Ребёночек? — Катя придвинулась ближе.
- Ага. В старый платок завёрнутая, как куколка. И записка: "Простите, но я не могу её воспитывать. Сохрани ей жизнь." Твой дед тогда как узнал — чуть в обморок не упал! "Мы же только поженились!" — кричит. "Как кормить будем?" А я ему: "Петя, это же судьба! Значит, нам её Бог послал."
- И он согласился?
- Куда бы он делся! — усмехнулась бабушка. — Я ведь упрямая была. Да и Оленька такая хорошенькая оказалась — глазки голубые, носик пуговкой. Как увидел её — сразу растаял.
- А трудно было?
- Ещё как! Плохие дела же начались потом, голод. Я из старых занавесок ей платьица шила, из крапивы суп варила... — Мария Петровна вдруг рассмеялась. — Помню, как-то раз пелёнки постирала, развесила на верёвке. А тут ветер как дунет — все разлетелись по огороду! Я за ними бегаю, как за курами, а соседка кричит через забор: "Маша, ты чего там танцуешь?"
Катя прыснула со смеху, представив эту картину.
- А дальше что было? — спросила она, подкладывая дров в печку.
Мария Петровна посмотрела на часы:
- А дальше... Дальше у нас появился Саша. Но это уже другая история, а тебе, между прочим, скоро уроки делать.
- Ба-а-а! — протянула Катя. — Ну расскажи! Я же историю почти выучила!
- "Почти" не считается, — бабушка погрозила пальцем. — Вот сделаешь уроки — тогда и про Сашу расскажу. И про то, как он однажды решил кота научить летать...
- Правда? — Катины глаза загорелись.
- Правда-правда. Но это уже совсем другая история...
***
- Ба-а, я всё сделала! — Катя влетела в комнату, размахивая тетрадкой. — Смотри, даже задачу по математике решила!
Мария Петровна надела очки, внимательно изучила решение:
- Молодец! Сразу видно — моя внучка. Я в твои годы тоже отличницей была.
- Теперь расскажешь про Сашу? И про кота? — Катя уже устраивалась на своём любимом табурете.
- Ох, эта история... — бабушка покачала головой. — Началась она на вокзале. Я тогда в город ездила, за лекарствами для Оли — она простыла сильно. Сижу, поезда жду, а тут мальчонка подходит. Худющий такой, в огромной папиной фуфайке...
- Это был Саша?
- Он самый. Подходит и говорит: "Тётенька, дайте хлебушка." А у меня как раз буханка была. Достаю, протягиваю, а он не берёт. Стоит, глазищами своими серыми смотрит. "А можно, — говорит, — я с вами посижу?" Сел рядом, жуёт хлеб, а сам всё о чём-то думает.
- И ты его домой забрала?
- Не сразу, — Мария Петровна усмехнулась. — Спрашиваю: "А родители где?" А он мне: "Нету. Папки недавно не стало, а мамка... мамка уехала и не вернулась." Ну как его там оставить? Я его в поезд — и домой.
- А дедушка что?
- О-о-о! — бабушка всплеснула руками. — Твой дед как Сашку увидел, аж побагровел весь. "Маша! — кричит. — Ты с ума сошла! У нас уже одна есть!" А я ему: "Петя, посмотри, какой мальчик хороший! Работящий небось..." А сама думаю: "Господи, хоть бы согласился!"
- И согласился?
- А то! Правда, потом запил с горя, — бабушка вздохнула. — Тяжело нам приходилось. Я и в поле работала, и дома всё делала. Ночью встаю — детей укрыть, днём — накормить, постирать... А Сашка, знаешь, какой помощник оказался? На третий день взял и все дрова переколол! Семилетний пацан!
- Ого! А что с котом-то было?
Мария Петровна рассмеялась:
- А, это! Была у нас кошка Мурка. И Саша вбил себе в голову, что раз у неё четыре лапы, как у птицы крылья, значит, она должна летать. Залез на сеновал...
- И что? — Катя подалась вперёд.
- И спустил её оттуда! А Мурка-то не будь дурой — вцепилась ему в штаны! Так и висела, пока я не сняла. А штаны... — бабушка утёрла выступившие от смеха слёзы, — штаны пришлось заново шить!
- А потом?
- А потом Маша появилась. Как сейчас помню — стук в окно среди ночи...
- Ба, погоди! — перебила Катя. — А что Саша ещё вытворял?
- Много чего! Однажды решил, что корову можно научить давать не молоко, а компот. Неделю поил её вишнёвым вареньем...
- И что?
- Ничего! Только корова потом на варенье смотреть не могла, а дед чуть не поседел, когда узнал, куда его запасы делись.
Катя хохотала, представляя корову, которая морщится при виде банки с вареньем.
- А ещё он с Олей затеял "археологические раскопки" в огороде. Искали, видите ли, древний клад! Выкопали все мои морковки... думали, это древние кости динозавров!
- Ну и что ты сделала?
- А что тут сделаешь? — бабушка развела руками. — Морковку помыли, суп сварили. "Динозавровый", как Сашка его назвал. До сих пор самый любимый суп в семье...
Мария Петровна замолчала, глядя на фотографию.
- Знаешь, Катюша, тяжело было, конечно. Соседи шептались: "Куда она их берёт? Своих роди!" А я всё думала: может, они и не мои по крови, зато мои по сердцу. И каждый со своим характером, со своими причудами...
- А Маша? Ты про Машу начала рассказывать!
- А про Машу... — бабушка посмотрела в окно, где уже начинало темнеть, — про Машу я тебе завтра расскажу. И про то, как она однажды решила постричь всех кур, чтобы им было не так жарко летом...
- Ба, а почему ты Машу в честь себя назвала? — Катя грела руки о чашку с чаем.
- Так получилось, — Мария Петровна достала из серванта старую жестяную коробку из-под печенья. — Постучали в окошко поздно вечером. Я выглянула — стоит женщина, вся в слезах, прижимает к груди свёрток. "Возьмите, — говорит, — я не могу её оставить..." И убежала. Даже имени не сказала.
- И ты её вот так просто взяла?
- А что делать? Не на улице же ребёнка оставлять. Дед тогда только рукой махнул: "Ещё одна птичка в нашем гнезде..." Знал уже — спорить бесполезно. Тянула к нам их. Тянуло.
- А курам-то она зачем шерсть подстригла?
Бабушка рассмеялась:
- Ох, это была история! Маша у нас модницей росла. Увидела как-то в журнале причёски и решила, что всем нужно быть красивыми. Даже курам! Взяла ножницы и давай их стричь. "Под каре", говорит. Представляешь — лысые куры ходят, только на макушке хохолки торчат!
- Как панки! — захихикала Катя.
- Точно! А потом они все простудились, пришлось им жилетки вязать из старых носков.
- Ба, ты шутишь!
- Ничуть! Вот, смотри, — Мария Петровна достала из коробки пожелтевшую фотографию, — вот они, наши модницы, в жилетках.
Катя смотрела на снимок, не веря своим глазам — десяток кур в вязаных безрукавках важно разгуливали по двору.
- А это что за письма? — Катя заметила стопку конвертов в коробке.
- Это от них, от моих птенцов, — бабушка бережно взяла одно письмо. — Вот, Оля пишет. Она же врачом стала, в городе живёт. Помнишь, как в прошлом году операцию делала тёте Вале? Тетка твоя.
- Это когда ты все свои украшения продала?
- Было дело, — кивнула бабушка. — Зато Оля её на ноги поставила. А вот от Саши письмо...
- Который кота учил летать?
- Он самый. Инженером стал, мосты строит, ну ты и сама знаешь. Правда, сначала пытался найти своих родных. Уехал, искал... А потом вернулся, обнял меня и говорит: "Мам, ты у меня одна."
Мария Петровна смахнула слезу:
- А вот это от Игоря. Его я в лесу нашла, когда за грибами ходила. Лежит под кустом, завёрнутый в газету... Теперь учителем работает, детей учит. Говорит, каждый ребёнок достоин любви.
- А последняя мама моя! Настя!
- Верно. Её у церкви оставили. Я на службу пошла, смотрю — на лавочке конверт лежит, а в нём... В общем, теперь мама твоя художница. Весь дом её картинами увешан. Ты же любишь их. И так знаешь прекрасно, как она рисовать обожает.
Катя оглянулась — все так, на стенах висели яркие пейзажи и портреты ее мамы.
- Ба, а это ты? — она показала на портрет молодой женщины с добрыми глазами.
- Я, — кивнула Мария Петровна. — Настя говорит, хотела передать, какой я была, когда их всех собирала.
- Как наседка цыплят?
- Вроде того, — улыбнулась бабушка. — Только мои цыплята оказались все разные. Оля — серьёзная, всё по полочкам. Саша — выдумщик и мастер на все руки. Маша — модница и затейница. Игорь — тихоня, но самый упрямый. А Настя — мечтательница...
Она достала ещё одно письмо, развернула:
- Вот, на прошлой неделе прислали. Все пятеро расписались: "Мама, спасибо тебе за всё. Ты подарила нам жизнь."
- Значит, у меня четыре тети и дяди? — задумчиво протянула Катя. Как бы не совсем родных, но родных?
- Получается, что так. Но родных, родных.
- Круто! — вдруг воскликнула девочка. — У Машки из моего класса только одна тётя, а у меня целых пять! А можно, я в школе расскажу эту историю про то как ты всех нашла? У нас как раз сочинение про семью задали.
- Конечно, расскажи, — Мария Петровна погладила внучку по голове. — Только не забудь написать, что иногда самые родные люди — это те, кого нам посылает судьба.
- Как курицы в жилетках? — хитро прищурилась Катя.
- Ну вот! — рассмеялась бабушка. — Я тут про высокие материи, а ты опять за своё! Вся в Сашку — такая же егоза.
За окном давно стемнело. В печке догорали дрова, потрескивая, будто рассказывая свою историю. Старый дом хранил в себе столько историй — весёлых и грустных, забавных и серьёзных. И каждая из них была о любви, которая сильнее крови.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.