«Неформат».
Главный редактор журнала «Новые страницы» сидел в кабинете и недовольно морщился.
На столе лежала рукопись его старинного приятеля, который и по стилю изложения, и по своим рассуждениям остался в далеких девяностых прошлого века, когда еще в душах большинства граждан теплилась надежда, что все «перестроечное» растворится, словно туман, и жизнь многонациональной страны вернется в прежнее русло.
Весь год писатель провел за пишущей машинкой, создавая очередной роман из жизни сельчан. Отрывок данного усердия и лежал теперь на столе Сан Саныча.
Начинающий редактор Сонечка, бескомпромиссная от сознания своей молодости, зафыркала и заявила творцу шедевра, что рукопись для их журнала не подходит. Разгорелся скандал. Пришлось Сан Санычу пообещать обиженному другу, человеку заслуженному, не только опубликовать отрывок в журнале, но еще и попросить известного критика написать о романе рецензию.
Итак, Сан Саныч приступил к чтению отрывка из романа «Бедная нищета».
«Старый занудливый бобер каким-то шестым чувством отыскал это чудесное болотце посреди густого смешанного леса и осенью, еще по чернотропу, задолго до первого снега, привел сюда, в глухие дебри, молодую и на диво бестолковую бобриху. Несколько лет хитрый и осторожный ловелас с жирно лоснящейся, почти черной шерстью жил за пять верст отсюда — на заросшей ивняком и олешником петляющей речке и имел там в конце широкой затоки высокую двухэтажную хатку, крепко сложенную из хвороста и старательно обмазанную со всех сторон глиной и речным илом, чтобы зимой в ней не гуляли сквозняки…»
Главный редактор начал читать по косой, надеясь, что, кроме четвероного вредителя прибрежных деревьев, мелькнет наконец представитель бедной нищеты, но опытный взгляд журналиста натыкался все на того же бобра.
«…трудолюбивый бобер, молодая да к тому же очень игривая бобриха; Старый бобер, непоседливая бобриха, вертлявая бобриха и т.д. и т.п.».
Предложения были так длинны и так перегружены прилагательными с деепричастиями, что порой Сан Саныч терял суть происходящего.
— М-да… что же делать, что же делать? — протянул «песенкой» главный редактор.
Он встал и подошел к открытому окну.
Тенистые кроны старых тополей и лип погрузили в тень балконы домов и детскую площадку. В отместку за прохладу они сбрасывали на припаркованные во дворе машины ненужные липкие листья, мелкие веточки и черно-белые кляксы ворон, гомонивших говорливой стаей с утра до вечера на толстых ветвях деревьев.
Мужчина потянул носом и зажмурил глаза. Комната наполнилась благоуханием цветущих лип и еще чем-то неуловимо-весенним, что будоражит и душу и воображение любого человека после холодно-слякотной зимы.
«Это ж надо — седина в голову, бес в ребро! Сколькими эротическими эпитетами он наградил бобровую пару? Разошелся старик. Полюбил наш писатель в последнее время всякую живность наделять человеческими мыслями».
Главный редактор вернулся за стол и продолжил читать рукопись классика, делая сноски внизу страниц.
В дверь постучали, и на пороге появилась тоненька фигурка Сонечки.
— Сан Саныч, объясните, пожалуйста, происхождение слова «неформат».
Вы возвращаете мне рукописи с этим таинственным словом, а когда я его произнесла вашему знакомому, так вы ж меня и отругали. А авторы грозными голосами требуют расшифровки отказа, а ведь есть среди них и неплохие, не то, что этот.
Сонечка показала рукой на белеющие листы рукописи, лежащие на столе шефа.
— Присаживайся, Каллиопа ты наша прекрасноголосая.
Девушка села.
— Сонечка, «неформат» — это в самом деле магическое слово.
Заметив ухмылку на лице собеседницы, он тоже улыбнулся.
— Объясняю на простом примере. Вот ты, наш талантливый сотрудник, вдруг решишь стать писательницей. Буквы ведь знаешь? И, повздыхав пару ночей, приносишь мне в стихах или прозе неповторимый шедевр о своей жизни, состоящий из выводов о глобальном видении мира. Ты же первооткрыватель! До тебя не существовало ни философов, ни поэтов, ни пророков! Ну вот, а в это же время мне приносит рукопись юный «гений», который тоже совершил открытие в старых постулатах и считает, что об этом надо срочно сообщить миру и подсказать всем проживающим во вселенной, как им существовать дальше. Но он-то с улицы, а ты своя. Так кого я в первую очередь напечатаю? Хотя миру не нужен ни тот, ни другой.
— Смею надеяться, что меня.
— Умница! А как это объяснить новоиспеченным творцам?
Соня молчала.
— Гениальным словом «неформат». Оно существует теперь во всех областях творчества. Везде люди, — Сан Саныч вздохнул.— А у людей друзья, родственники, знакомые, и все они очень, очень талантливые и благородные люди и, как ни странно, все хотят есть.
Это, увы, Сонечка, жизнь! Ладно, иди работай. Да вот прихвати рукопись «Бедная нищета», посмотри пунктуацию и проследи, чтобы отдали в следующий номер.
Сан Саныч встал и снова подошел к окну.
Прошел маленький дождик, и к запаху лип примешался запах нагретого асфальта, но тот чудесный бодрящий аромат счастья исчез, и главный редактор почувствовал усталость.
«Надо бы сходить к Петру. Пусть сердечко проверит».
«Писательство», словно вирус, стало поголовно «косить» народонаселение, а врач-кардиолог оставался единственным из его окружения, который не приступил к процессу литературного творчества и, значит, не будет просить редактора журнала ни о чем, а будет просто профессионально заниматься своим делом.
Сан Саныч снова вздохнул и подумал: «А может сейчас везде все «неформат»?