В России умеют встречать праздники. Щедро, обильно, гостеприимно. Как водится, с возлияниями и длинными тостами. Каждый Новый год- как взятие новой высоты: еще роскошнее начинка утки или гуся, еще больше закусок на столе, еще экзотичнее салаты ( и это -не считая незыблемой традиции, -оливье, винегрет, сельдь под шубой, «мимоза»)… мы веселимся и радуемся, наряжаем елки, поем и запускаем «огненные потехи», как заведено еще Петром в 1699 году - к Новому, 1700 году.
И это очень правильно. Во все времена человечества долгие темные зимы северных стран требовали череды праздников - чтобы тепло и сытно, чтобы радостно, чтобы жить.
А на картинах перед нами пирует, шумит, отмечает зимние торжества Фландрия, всего лишь на полвека раньше легендарного петровского Указа. Хмельная веселая компания гуляет за накрытым столом, и, похоже, не первый день. «Все, как у нас»: выставлена лучшая посуда, самые роскошные и вкусные блюда и напитки на столе - для любимых гостей, все принаряжены (хоть пирушка - для близких, это, конечно, не светский прием). Сквозь витражное окно трапезной льется зимний уличный свет, освещая латинские буквы: "Никто не выглядит более сумасшедшим, нежели пьяница". Во главе стола старик в короне подносит ко рту очередной бокал. Собутыльники в ответ поднимают свои наполненные бокалы и на весь дом раздается дружный приветственный рев: «Король пьет!».
А, собственно, «кто эти люди и что здесь происходит»?
Мы видим изображение традиционного застолья в праздник «Поклонения волхвов», ежегодно отмечаемый 6 января, когда, по старинному обычаю, гостям подавался пирог с запеченным в нем бобом (в других странах могли положить в тесто орех, монетку, даже маленькую фарфоровую фигурку святого итд). Пирог нарезался по количеству гостей, и того, кому доставалась порция с этим сюрпризом, провозглашали «королем» праздника. «Король» выбирал себе «королеву» и «свиту». Все обязаны были до конца праздника оказывать почтение и исполнять приказы «бобового короля»- петь, шутить, плясать, кукарекать из-под стола, съедать огромное мясное или рыбное блюдо на скорость и в одно лицо, а самое главное, держать бокал «короля» наполненным, пить вместе с ним, провозглашая во всю мощь нехилых фламандских легких - «Король пьет! Да здравствует король!».
Близкий приятель, соученик и конкурент Рубенса, Якоб Йорданс, написал не менее десятка "Бобовых королей".
Блестящий мастер и яркий представитель фламандского барокко, в отличие от своих современников Снейдерса, Вранкса, того же Рубенса, он практически не испытал влияния итальянских мастеров (за исключением Караваджо, в самом начале творческого пути). Несомненным и признанным даром Йорданса было умение передать в бытовых сюжетах динамику, яркие характеры, теплый, «домашний» колорит сцены. Именно огромной популярностью среди соотечественников объясняется количество картин, написанных на эту тему (так как, в отличие от Рубенса или ван Дейка, Йорданс никогда не был придворным художником и всецело зависел от заказов и предпочтений своих заказчиков).
Внушительные полотна со сложным светом и композицией объединяет сюжет - пирушка и весёлый рождественский обычай. 6 января, после двенадцати дней Рождества, волхвы (маги, пастухи, короли), отправившись за знамением - звездой- принесли дары младенцу Иисусу. Монах- бенедиктинец, богослов и знаменитый историк Беда Достопочтенный (ударение на «е») в начале VIII века присвоил им имена, возраст и расовую принадлежность. Фигуры Бальтазара, Мельхиора и Каспара легли в основу Праздника Трёх Королей, части религиозного цикла Богоявления («Теофании», включающей и Крещение). Кстати, в соседней Голландии в этот день выбирали не одного, а сразу трёх королей. Счастливцы, с прикрепленными бумажными звездами и высокими свечами в руках, шествовали до ближайшего кабака, в сопровождении кортежа ряженных детей, распевающих озорные песни.
Соотечественники Йорданса любили и умели гульнуть широко. Это было характерно для времён "золотого века Голландии". Соблюдая в быту относительную умеренность, на торжествах они давали себе полную волю, поглощая устрашающее количество съестного и напитков. И первенство здесь принадлежало фламандцам. В непрерывном веселье и застольях они разряжались и изливали эмоции, сдерживаемые в обычной жизни, этим тоже напоминая наших соотечественников в период долгих новогодних каникул. Увеселения шли бесконечной чередой: церковные праздники перетекали в профессиональные. И всё это на фоне национального культа семейных торжеств, собирающих толпы соседей и родственников.
А что и как они ели? Профессиональные союзы тратили на корпоративные пирушки львиную долю своих бюджетов. Ежегодный зимний банкет гильдии художников имени Святого Луки города Антверпена стоил 1300 серебряных гульденов (при ежегодном её доходе в 2000 гульденов: бюджеты гильдий складывались из членских взносов и штрафов и были предназначены для организационной и представительской деятельности, важной частью которой и был ежегодный торжественный банкет). Гильдии конкурировали изобилием яств и напитков на столах, продолжительностью пиров и программой развлечений. Местная кухня не отличалась особой утончённостью, но кормили вкусно, разнообразно и сытно. Об этикете не беспокоились: ели прямо руками, вытирая их о салфетки. Сохранились записи меню нескольких богатых «корпоративов»: утром первого дня подавались телячьи ноги и потроха с горошком, жаркое с маслом и сыром. Вечером к остаткам прежней роскоши добавлялась солонина с рисом. При этом фламандцы уделяли большее внимание соусам и сервировке стола, нежели их северные соседи. До сих пор на «обжорной» улице в сердце Брюсселя,Rue de bouchers, каждый ресторан выставляет у входа особый столик или витрину с дивной красоты выкладкой продуктов, которые подаются в меню.
Подавалось много овощей — Нидерланды занимали первое место по их потреблению в Европе. Следующий день приносил паштеты, мясные рулеты, блюда из кролика, цыпленка и гусятины. Отдельный день отводился рыбным блюдам — копчёные угри, запечённые карпы, жареные морские окуни и вездесущая голландская селёдка. Улитки и морепродукты под соусами. Завершала стол всевозможная выпечка, десерты со взбитыми сливками, засахаренные фрукты и патока. Но не аппетитные кушанья определяли праздничную атмосферу банкетов и торжеств — за нидерландским столом царствовал алкоголь. Здесь надо понимать, что гости заливали еду невероятным количеством выпивки, наливая сладкие вина, наливки и пиво даже детям.
Однако, сам Йорданс в своих «Бобовых королях» изображает не каких-то абстрактных натурщиков или случайные яркие типажи. Это его собственная большая семья и семья его жены, братья, тетки, племянники. Как правило, «в роли» Бобового короля представлен тесть Йорданса и его учитель, и также учитель известных фламандских художников Хендрика ван Балена, Себастьяна Вранкса и самого великого Питера Пауля Рубенса, Адам ван Ноорт.
Я покажу вам всего пару работ ван Ноорта, чтобы вы, разглядывая буйную пирушку, помнили, что это не просто смешной пьяный старик на полотнах его зятя, а профессионал высокого класса, требовательный к себе и к другим, художник и учитель художников, автор собственного стиля, декан той самой гильдии Святого Луки, о невероятных банкетах которой мы только что говорили.Просто эти люди умели хорошо работать, хорошо вести свои дела, но и хорошо веселиться тоже, и ничего дурного в этом не видели.
Королеву чаще всего Йорданс пишет с собственной дочери, это ее милые черты мы видим. Скромная нежная девушка, тихо задумавшаяся среди буйного веселья родственников.
А вот и сам Йорданс, самый веселый, самый громкий, самый счастливый на праздниках своей семьи. Превращение автора в героя собственной картины придает всем этим сценам личный, почти интимный характер.
Кстати, о детях. Дети и домашние питомцы (не исключая даже птиц в клетках) — традиционно, обязательные участники гулянки. Фламандцам того времени не приходило даже в голову, что присутствие детей «непедагогично», веселая попойка, прежде всего, семейный праздник, без младших членов семьи она просто невозможна. И еще одна любопытная черта живописи того времени — картины многочисленных «вакханалий» наполнены детьми и купидончиками, то есть, вакханалии воспринимались, естественным образом, как «семейные праздники» языческих богов.
Образы на картине, без исключения, взяты из реальной жизни, они естественны и просты. Практически, предметно ощущается массивность и грузность фигур, плотно заполняющих пространство картины, за счет этого насыщения, мы почти слышим громкие разговоры, хохот, дружный ор «Король пьет!», лай собак, выпрашивающих лакомый кусочек…
А напоследок, я хочу акцентировать ваше внимание на самом вкусном: на деталях, каждая из которых на полотнах Йорданса предельно материальна, и поэтому так впечатляет и доставляет такое удовольствие созерцателю.
А теперь посмотрите внимательно. Именно на этой картине, буквально, перекликаются блеск металла и сверкание дорогих бокалов . Чеканка короны, блики света на стекле (причем, свет сложный, одновременно, дневной, из окна, и «внутренний» - огонь камина и свечи).
завитки прически девочки, пьющей вино, и лоснящаяся шерсть собаки
Деталей -масса, их подолгу можно рассматривать (и истолковывать, как было заведено в то время), а я всего лишь показала вам, куда смотреть. Наслаждайтесь динамикой композиции, подчеркнутой объемностью форм, самое главное, - теплым золотисто-коричневым колоритом «Бобовых королей», буквально, согревающим зрителя визуально.
И запомните Якоба нашего Йорданса, знаменитого и талантливого художника из Антверпена, одного из самых видных мастеров фламандского барокко. Пусть он останется где-то, в уголке вашей памяти и вашей души, - счастливый, хмельной, окруженный самыми дорогими людьми, щедро поделившийся со всем миром своим простым и честным праздником.
Праздников вам, друзья! Пусть их в вашей жизни будет побольше, пусть приходят поводы праздновать, а мы уж не подведем!
Доброго Нового года!