Сценарист, креативный продюсер, бывший корреспондент Первого канала Павел Полуйчик пришел в документальное кино из теленовостей. А на ТВ он, официант из казино с высшим философским образованием, попал «по блату»: помогла старшая сестра, разглядев в брате недюжинные творческие способности. До того, как уйти в игровое кино, Павел сделал свыше 30 документальных проектов, самый яркий и трудный из которых — «Правила жизни столетнего человека», снимавшийся по всему миру. Ныне он креативный продюсер в киностудии «Рок» Алексея Учителя. За плечами — такие полные метры как «Красный призрак», «Чекаго» и «Иччи», сериалы «Серебряный волк» и «Не/нормальная», работа с Сергеем Сельяновым и якутскими кинематографистами.
Мы знакомы с Павлом много лет, хотя видимся редко, а в октябре неожиданно встретились в Петербурге на кинофестивале «Послание к человеку», куда он приехал продвигать свой личный продюсерский проект — и это опять документальное кино! Благодарна Паше за то, что он нашел время для записи интервью. Поговорили о многом и посмотрели взахлеб документальный тру-крайм «Ненастоящий детектив», представленный на фестивале. И да, наш разговор подарил Паше новую «голубую мечту», чему я особенно рада.
В. Н.: Павел, я знаю тебя еще с тех времен, когда ты лет 15 назад работал корреспондентом в новостях на Первом канале. Как ты попал из новостной тележурналистики в документальное кино, а затем и в игровое? Это было желание заниматься «большой формой»? Тебе стало тесно в новостях или просто помог случай?
П. П.: Мне кажется, это очень естественно для всех людей, которые хотят что-то делать в жизни, хотят развиваться. В какой-то момент мне стало очень скучно, потому что новости несмотря на то, что это очень сложное само по себе дело и ты должен обладать миллионом навыков, чтобы справляться и быстро принимать решения, - все равно для меня все уже было исхожено и изведано.
В. Н.: Какими темами ты в теленовостях занимался?
П. П.: Никогда не занимался политикой. У меня было все, кроме «паркета»: как говорят на телевидении, он снимает все «от паркета до балета». Но вот «паркет» у меня был минимально. То есть я ездил в Чечню на Вторую Чеченскую войну, я делал спорт, я очень делал много сюжетов про кино — процентов сорок моей работы было промотирование сериалов и полных метров Первого канала. Так что переход в кино был, можно сказать, естественным продолжением темы (смеется).
В. Н.: Какое у тебя образование?
П. П.: Я окончил философский факультет РГГУ.
В. Н.: То есть, у тебя не классическое журналистское образование?
П. П.: Нет, нет. Я пришел из официантов. Работал в казино.
В. Н.: Как же ты попал на телевидение таким путем? По блату?
П. П.: По блату, естественно. Мне дали шанс, и три года у меня ничего не получалось вообще. То есть, ВООБЩЕ! А потом вдруг стало получаться —от количества сделанного просто. Количество переросло в качество. Но все равно это двенадцать лет! Люди и раньше ломаются. Вчера мы полночи разговаривали с документалисткой Катей Шагаловой, дочкой известного сценариста Александра Миндадзе. Мы с ней сошлись на том, что она работала на ТВ-6. В общей сложности она в новостях проработала пять лет, а я — двенадцать. И я это дело очень любил, оно меня очень зажигало, а когда перестало зажигать, я начал думать, что делать дальше. И мне кажется очень естественно, что документалистика в таком случае — это следующая ступень. Ты как будто бы проходишь ступени, каждый раз все больше усложняя проекты. И меня пригласили в проект «Наука 2.0.». Я туда пришел… и меня уволили после первого фильма.
...они сказали: «Ты не умеешь делать документалки». В СМС написали. Но я ответил: «Спасибо, что дали попробовать».
В. Н.: Уволили?
П. П.: Да, это было круто. Меня уволили, но!
В. Н.: Как они это объяснили? Сказали, что ты не умеешь делать документальные кино?
П. П.: Да, они сказали: «Ты не умеешь делать документалки». В СМС написали. Но я ответил: «Спасибо, что дали попробовать».
В. Н.: И ты поверил, что ты не можешь делать документальные кино? Или ты почувствовал все-таки, что ты можешь, просто надо других людей найти?
П. П.: Нет, я как-то закрыл наглухо для себя эту тему. А потом эта же «Наука 2.0.» ко мне вернулась. И они сказали: «А вдруг мы неправы? Вдруг в тебе что-то все-таки есть?» Я говорю: «Ну, давайте пробовать». И я работал, честно говоря, на двух работах два года. Я работал на Первом канале и делал фильмы для «Науки». На это смотрели сквозь пальцы, слава Богу. Видимо потому, что и там, и там я работал хорошо.
...Новостной сюжет — это выстрел. Ты выстрелил и попал в цель. А документальное кино — это совсем другая история.
В. Н.: Было у кого учиться? Кто-то говорил тебе, что надо делать по-другому? Мол, ты давай тут свою новостную журналистику убирай? Или все делал по наитию?
П. П.: Нет, мне повезло с шеф-редактором «Науки» Ириной Березиной. До сих пор вспоминаю ее добрым словом. Они вместе с Машей Семеновой — тоже прекрасной — строили «Науку» как бы «с нуля»: выбирали формат и так далее. И когда я принес уже второй фильм, я был такой радостный, был уверен, что написал гениальное кино. Реально: «звонкое», как принято в таких случаях говорить у новостных журналистов. Что ни фраза, —то мем!
В. Н.: Что был за фильм, о чем?
П. П.: Назывался он «Подземное строительство». И мне вернули текст на доработку. Там было 26 минут текста, из которого выделили последний абзац и написали: «Вот это можно взять». А 90% — просто красное! И я, как в известных мемах про офисные случаи неудачи, разбил свой компьютер! Просто побил его, так я был в гневе!
В. Н.: Опять поверил критике, да? Ты хороший автор, ты веришь в то, что тебе говорят редакторы.
П. П.: Но я приехал к редактору с этим текстом. Я выпил успокоительных, приехал и сказал: «Ирина, давай покажешь мне, что и как. И как надо». И мы прошлись по всему тексту. Она мне объясняла, показывала, потому что совершенно другие законы в документальном кино действуют. Новостной сюжет — это выстрел. Ты выстрелил и попал в цель. А документальное кино — это совсем другая история. Ты должен 26 или 40 минут или час удерживать внимание зрителя. Совсем другие механизмы работают.
...люди тебе рассказывают все сами просто потому, что у тебя такое выражение лица — «просящее информации».
В. Н.: Тебе приходилось себя ломать или ты «достраивал» себя как тележурналист?
П. П.: Ломать. По моим ощущениям это две совершенно разные профессии, за исключением того, что ты умеешь писать и брать интервью. Вот, собственно, и все, что я взял из тележурналистики. Но также любой какой-нибудь копирайтер, придя на мое место, я думаю, мы бы одинаково стартовали. Но, правда, я умел брать интервью. Это важный навык, потому что люди тебе рассказывают все сами просто потому, что у тебя такое выражение лица — «просящее информации».
В. Н.: Ты потом дальше не пошел учиться драматургии, получать дополнительное образование?
П. П.: Я очень много смотрел. У меня была «насмотренность». Дело в том, что, когда я только пришел на Первый канал, вот эти три года, пока у меня не получалось в новостях, я просто запойно смотрел сюжеты. И как только я стал понимать, какой сюжет хороший, а какой плохой... Там тоже были свои учителя. Мне повезло. Я всегда нахожу каких-то учителей.
В. Н.: А как ты понимал, какой сюжет хороший, а какой плохой? Может, он тебе только кажется хорошим, а на самом деле это не так?
П. П.: Ну, вот через три года я стал как-то понимать. Насмотренность плюс я параллельно чего-то делал, плюс люди подсказывали тоже в силу своих возможностей.
В. Н.: А что смотрел в документальном кино? Наше российское? Телевизионное или фестивальное?
П. П.: Нет, я сразу был ориентирован на иностранцев. Прям очень сильно.
...оно настолько многообразно это документальное кино, что ты можешь выбрать свое.
В. Н.: А где ты их смотрел?
П. П.: Какие-то пиратские ресурсы. Какую-нибудь «Силу искусства» Саймона Шамы, которая тебя просто поражает. В основном английское кино я смотрел, на англичанах сосредоточился, а потом стал смотреть какие-то большие формы, но все равно надо же понимать, что документалистика тоже разная. Мы даже вот сегодня здесь, на фестивале [мкф «Послание к человеку» - прим. В. Н.], на показах индустриальной программы, видим совершенно разные документальные проекты трех платформ — «Премьер», «Кион», «Окко». Это вообще разные по формату вещи. «Окко» близок к телевизионным форматам «Науки» — это драйвовая съемка, «нарезка», современные режиссерские реконструкции. А то, что «Премьер» показал, — это большое документальное кино: медитативное, спокойное, с внутренней драматургией. То есть, они долго искали героев.
Я смотрел и наши, мне нравились, например, такие фильмы, как «День шахтера», если нужно вспомнить, — это великое кино, когда есть наблюдение... Просто оно настолько многообразно это документальное кино, что ты можешь выбрать свое. Я, например, не дошел в документалках до уровня «без закадрового текста». Все, что я делал, а делал я много — у меня фильмов, наверное, 30 — большие международные проекты, как «Правила жизни 100-летнего человека» мы снимали для «Науки». Когда я уже окончательно я понял, что я ухожу из новостей, я перетек в «Науку», где меня уже хорошо знали. И практически сразу мне дали этот огромный проект, за который никто не хотел браться. Получился шестисерийный фильм. Мы снимали в Америке, Коста-Рике, на Окинаве, Сардинии, Икарии, в Греции, — то есть мы брали хот-споты, места, где очень много долгожителей.
В. Н.: Это была международная ко-продукция?
П. П.: Нет, это был проект чисто «Науки». Это было время, когда еще были деньги, и мы все сами снимали. И тоже опыт новостной пригодился. Мы начинали снимать группой из восьми человек. Последние съемки на Окинаве мы проводили вдвоем с оператором. Мы сняли охеренные 40 минут за неделю! И параллельно я пошел в сценарный киношколу. Небольшая киношкола, ее сейчас даже больше не существует. Я ее окончил. Я сразу понял, что я не хочу поступать во ВГИК и так далее. Не потому, что там плохое образование, а потому что это пять лет. А у меня этих пяти лет нет. Мне надо срочно вваливаться в профессию. Наивно я думал, что «срочно» и что это может быть быстро. Но это логический шаг следующий, чтобы потом дальше идти в игровое кино.
...в нем уживаются вещи, которые со стороны выглядят как биполярка. А это на самом деле мы. Просто мы себя со стороны не видим.
В. Н.: Почему ты решил не задерживаться в документальном кино и идти дальше в игровое?
П. П.: Со временем ты устаешь обсуждать чужую реальность. Ты хочешь создать свою. Все-таки документалисты — это совершенно особый склад людей. Почему я даже не называю себя документалистом? Вот сегодня я завтракал с одним режиссером. Спрашиваю: «А для тебя документальное кино — это что?» И мы, поговорив с ним, пришли к тому, что это и терапия, и рефлексия. То есть он решает какие-то свои проблемы внутренние и одновременно познает мир. Рефлексирует над ним. Вот это его история. У меня таких вещей нет.
В. Н.: Но в игровом это тоже возможно.
П. П.: Да. Почему я занимаюсь не полными метрами, а сериалами? Потому что для меня это способ понять тот мир, в котором я сейчас живу. Мне не очень интересны исторические темы, мне современные интересны. Но даже если это детектив, — это все равно про человеческий характер, про его особенности, про то, каким он бывает, какими он гранями играет, и как в нем уживаются вещи, которые со стороны выглядят как биполярка. А это на самом деле мы. Просто мы себя со стороны не видим.
....Мы же здесь для того, чтобы зрителю было интересно!
В. Н.: Какими своими документальными проектами ты гордишься?
П. П.: «Правила жизни 100-летнего человека». И его достаточно. Его в итоге потом «Наука 2.0» продала на «Россию-1». И мне было творчески приятно, потому что за этот проект ведь никто не хотел браться. Это же был 2013 год. Ну как тогда про стариков снимать? Кому в то время это было интересно? Это же все «пахнет смертью», кто захочет смотреть? А сейчас это отдельный тренд для пожилых! Но тогда это все боялись брать. А мы взяли и сделали очень классный проект, который было очень интересно смотреть, что самое главное. Мы же здесь для того, чтобы зрителю было интересно! Опять же, мне кажется, документалисты, они в том числе и как бы про самовыражение, а мне всегда интересно, что зрителям интересно.
В. Н.: Когда перешел в игровое кино у тебя не было синдрома самозванца?
П. П.: Да, и до сих пор!
В. Н.: Как ты вошел в игровое кино со своим «багажом» — новости Первого канала и документальное кино?
П. П.: Знаешь, чем мне помогло документальное кино? Я тебе скажу по секрету, что на «Науку» приходили ВСЕ корреспонденты Первого канала. А остались я и Александр Коневич. Остальные не смогли переступить, потому что... Тебе надо заново доказывать все с нуля. Прям с нуля! И когда ты приходишь в игровое, вообще никого не волнует, что ты там снял и что делал раньше: «Давай с нуля!». Когда я пошел в игровое кино, мне очень повезло. Сначала появились якуты: я писал в команде этнический хоррор «Иччи», продюсер которого недавно сняла самый кассовый фильм якутского кинематографа под названием «Карина». Как режиссер и как генеральный продюсер одновременно. Марианна Сиэгэн ее зовут. Это кино вообще разорвало всех. Марианна, она тогда уже была крута. И это было интересно. Почему мне повезло? Потому что, будучи условно молодым сценаристом, я написал фильм, — он вышел в прокат. Потом ко мне пришли с фильмом «Красный призрак». Я его переписывал с создателями, и он тоже вышел в прокат. А потом ко мне пришли с фильмом «Чекаго», чтобы выиграть конкурс Минкульта. Я его правил и допридумывал, и они выиграли в Минкульте, и он вышел в прокат. Как видишь, я командный игрок (смеется).
...получается, что у меня просто нет холостых выстрелов.
В. Н.: Ты стал приносить удачу?
П. П.: Не знаю, но получается, что у меня просто нет холостых выстрелов. Но с сериалами все складывалось не так. Тем не менее, я успел поработать со многими большими продакшенами. Эти сериалы даже вышли, один из них — «Серебряный волк» — с большим рейтингом. Но там я был на начальной стадии. И в какой-то момент я понял, что я что-то устал писать за 20 лет. Мне это надоело. Я всегда был сценаристом. На доках я был еще режиссером. Потому что, когда столько лет снимаешь, ты уже как бы... И в какой-то момент наступил довольно большой кризис. Потому что ты 20 лет идешь, идешь, идешь, а потом понимаешь, что тебе это надоело все.
В. Н.: Это было выгорание или реально надоело? Или это был экзистенциальный кризис?
П. П.: Экзистенциальный, да. И тут, как ни странно, подоспело неожиданно совершенно предложение поработать редакторам на Premier. Я даже прошел все стадии собеседований, но им не дали ставку, и меня не взяли. Но это как-то меня подтолкнуло задуматься о том, что это тоже путь. И это возможность попробовать индустрию с другой стороны. Когда ты находишься в кресле автора, — я всем это говорю, — у тебя есть непонимание того, как это все работает на самом деле, ты все равно зашоренный. И я всем советую, даже документалистам… хотя нет, документальное кино — это все-таки отдельная история. Но, тем не менее, я советую поработать редактором и посмотреть на процесс со стороны глазами заказчика или того, кто покупает, это очень полезно.
В. Н.: Но ведь редактор — это отдельная профессия. Или ты так не считаешь?
П. П.: Это отдельная профессия. Да все тут отдельная профессия! Редактором стать несложно, мне кажется, если ты разбираешься в предмете, если ты обладаешь сценарными компетенциями…
В. Н.: Но это же другая оптика.
П. П.: Ну, надо, значит, изменить оптику. Мы все время переучиваемся.
В. Н.: И ты тогда попал к Сельянову?
П. П.: Да, я попал к Сельянову редактором, но довольно быстро понял, что мне это неинтересно. Я успел поработать на полных метрах. Собственно, даже «По-щучьему велению» я еще сидел там, обсуждал сценарий, как редактор. Но я понял, что мне хочется заниматься сериалами и заниматься именно креативным продюсированием. То есть поиск проектов, ведение проектов, самому не писать. В крайнем случае ночью переписывать за кого-то. И мы с Сергеем Михайловичем договорились о том, что я попробую этим заниматься полностью сам, в том числе продажами. За два года, что я этим занимался, я продал два сериала, один из которых вышел на «Кинопоиске» — он называется «Не/нормальная». То есть я нашел, получил деньги в ИРИ, дальше мы сняли. Второй сериал сейчас пишем с Wink. Не могу говорить, как он называется, о чем он, но мы уже сдали, условно, шесть серий. Сейчас идет поиск режиссера и в следующем году будут съемки. Потом СТВ [компания Сельянова – прим. В.Н.] решила, что сериалы им не интересны. То есть проект, который мы делаем с Wink, он остался, мы его ведем, мы его делаем, он будет — я на это молюсь, надеюсь. Потому проект интересен Wink, это чувствуется. А сейчас я уже работаю в киностудии «Рок».
В. Н.: Можно сказать, ты правая рука Алексея Учителя, который одновременно является директором кинофестиваля «Послание к человеку»?
П. П.: Я вообще не его правая рука.
В. Н.: Но ты креативный продюсер в «Рок» у Алексея Учителя?
П. П.: Правая рука вот там ходит — это Настя Акопян, генеральный директор компании «Рок». Я новый человек в команде. Они ко мне присматриваются, я к ним присматриваюсь.
...Моя цель – стать генеральным продюсером. То есть быть Алексеем Учителем, но только когда я до этого дорасту. Быть Сергеем Сельяновым.
В. Н.: Ты на «Послании к человеку» был до того, как ты пришел к Учителю работать или ты здесь именно потому, что ты теперь работаешь с Учителем? Это как-то связано?
П. П.: Нет, я на этом фестивале первый раз. Я здесь потому, что у меня есть документальный проект, который я хочу реализовать как независимый продюсер.
В. Н.: Расскажи о своем новом документальном проекте. Ты прошел большой путь, много работал в документальных проектах, теперь занимаешься игровыми сериалами. Но получается, что тебе захотелось снова заняться доком? Почему?
П. П.: Все немножко по-другому. Моя цель – стать генеральным продюсером. То есть быть Алексеем Учителем, но только когда я до этого дорасту. Быть Сергеем Сельяновым. Быть просто генеральным продюсером, который делает сериалы.
В. Н.: Все-таки игровые?
П. П.: Конечно.
В. Н.: Или вообще все?
П. П.: Конечно. Но для того, чтобы это делать, я снял пилот сериала — он называется «Паль». Я выиграл деньги в ИРИ — 3 миллиона на свое ИП. Я снял пилот сериала, чтобы почувствовать, что такое быть генеральным продюсером. Насколько это все мне не эфемерно интересно, а комфортно, мягко говоря. Такую задачу, которая стояла, этот пилот решил. А вот задачу «снять и продать за счет него сериал», пилот не решил. Тут нужно еще набивать руку. Мне кажется, продюсер — это человек, который находится в постоянном движении. Обязательно должен быть движ. Какой, чего, — неважно. Главное, чтобы были проекты, которые ты мутишь. Сейчас мне попала в руки клевая идея документалки. Я всех знаю, а кого не знаю, с тем я познакомлюсь. Как вот сегодня я познакомился еще с пятеркой людей.
В. Н.: Но на это нужно время. Это же не неделя, не месяц. Это все равно время жизни, которое ты, возможно, мог бы потратить на игровое кино, а не на документальное. Так почему же все-таки ты сейчас не за игровой проект взялся?
П. П.: Игровой, дорогой, большой, глобальный — у меня сейчас нет команды, с которой я могу сделать игровой сериал. А здесь у меня есть команда уже. Есть интерес одной платформы. Я закинул проект и на другие платформы. Начинается путь по продвижению. Обсудил с ИРИ.
В. Н.: Алексей Учитель одобрил? Загорелся?
П. П.: Нет, это только мой проект будет. Я Учителю показал, но его эта история не заинтересовала.
В. Н.: Я прочла, что киностудия «Рок» занимается и документальным кино тоже. Ты сейчас креативный продюсер «Рок». Будешь заниматься в компании и документальными проектами?
П. П.: Не думаю… Все-таки у меня там сериальное направление. Хотя я еще не настолько погрузился в недра компании, чтобы понять наверняка. Они занимаются очень многими проектами.
В. Н.: Что посоветуешь авторам, которые прочтут это интервью: с чем можно приходить в «Рок»? Какие проекты нужны компании? Или ты еще пока не разобрался?
П. П.: Да нет, все понятно. С чем приходить всюду? Чем лучше ты подготовил свой проект... Вот смотри, мы сделали самопальную презентацию. Вот прям автор у меня сидел, он, слава Богу, дизайнерский окончил. Он сидел и прислал самопальную презентацию. Я говорю руководителю документального направления одной из платформ: «Как идея?» — Честно отвечает: «Слушай, ну это имеет право вместо быть, если: качественная презентация, режиссерская экспликация в виде презентации, портфолио режиссера, шоурил режиссера и плюс смета - лимит затрат».
В. Н.: То есть к тебе приходить с полным пакетом презентации?
П. П.: Всюду надо так приходить. Всюду. Вы можете не знать, условно, лимит затрат свой, но прикинуть, как вы это сделаете, — обязательно.
В. Н.: Твоя голубая мечта в документальном кино: какой док ты бы хотел снять? Полнометражный, в стиле Netflix, про звезду, про бренд, что-то еще?
П. П.: Наверное, True Crime. Прямо вот такой сериальный True Crime. Если мы говорим про мечту, то буду считать, что она у меня только что появилась. Это True Crime. Качественный, клевый.
В. Н.: Значит, не зря посидели.
П. П.: Никогда зря не бывает.
В. Н.: Твой совет тем, кто только начинает свой путь в кино сейчас, когда есть столько возможностей?
П. П.: Команда. Без команды ничего нет. То есть, даже если ты сценарист, — ищи режиссера.
Интервью подготовила Виолетта Ничкова
Санкт-Петербург, октябрь, 2024 г.
Больше интересного о документальном кино читайте в моем телеграм-канале "Доккино с Ничковой", а также подписывайтесь на мои обновления в Дзене — здесь я время от времени публикую лонгриды о доккино.
#кино #продюсер #сценарист #сниматькино #режиссер #ПавелПолуйчик #СергейСельянов #АлексейУчитель #кинофестиваль #Посланиекчеловеку #Петербург #интервью #доккино #документальноекино #телевидение #работанатв #работавкино #сериал #сериалы #кинопродюсер #Первыйканал #Серебряныйволк #Красныйпризрак #Сельянов #ИРИ #Минкульт #продюсирование #ВиолеттаНичкова