Антонина проснулась чуть раньше обычного. За окном едва занималась заря, и в сером предрассветном свете казалось, что весь город ещё дремлет, не желая впускать в себя новый день. Она прислушалась к тишине, как будто пытаясь понять, нет ли где-то лёгких шагов мужа, Петра. Но квартира была пуста.
Она прошла на кухню — в голове крутился надоедливый рой мыслей. Пётр опять не вернулся с вечера. «Сказал же: “Проведу время с ребятами, вернусь к одиннадцати”... А сейчас уже шесть. И где он?» — в который раз спросила себя Антонина, ставя чайник на плиту. Она вдруг ощутила, что не хочет ни чая, ни кофе, ни каких-либо успокоительных средств. Хотелось просто узнать правду: почему её муж так увлёкся этой постоянной «свободой» и вечными дружескими тусовками?
Стоя в тапочках у окна, Антонина скользнула взглядом по двору. Запоздалый прохожий, тяжело ступая, брёл в сторону остановки. «И я так же брожу в своих мыслях, да?» — мелькнуло у неё в голове. Она представила, как Пётр, весёлый, громко смеющийся, сидит в компании приятелей, и внутри всё сжалось от обиды.
Антонина и Пётр поженились пять лет назад. Ей уже тогда было ясно, что он человек компанейский и свободолюбивый, но в начале отношений эти качества казались ей даже привлекательными. Она ощущала некую лёгкость жизни, когда Пётр предлагал: «Давай сорвёмся на море прямо сейчас!» или «Хочешь, я отвезу тебя в другой город посмотреть красивые места?»
Однако со временем эта неусидчивость сыграла против них. Супруг нашёл работу автомехаником в автосервисе и трудился без особого энтузиазма, а вечерами, чтобы «развеяться», всё чаще сбегал к приятелям. Антонина работала в небольшом салоне красоты, встречала десятки клиентов в день и, вопреки стереотипам о милых беседах, частенько уставала от разговоров. Дома же ей хотелось покоя и обычного душевного тепла: вместе поужинать, обсудить новости, придумать план на выходные…
Пётр был из тех, кто не придаёт большого значения ежедневным мелочам: нет готового ужина — можно перекусить чем угодно, нет чистой рубашки — схватит, что найдёт под рукой. Он полагал, что мелкие бытовые вопросы как-то «сами» решаются, ведь Антонина делала их неохотно, но всё же делала.
Месяц назад, ближе к её 30-летию, Антонина почувствовала, что больше так не может. Болевое ощущение заполняло её сердце: муж не участвует в домашней жизни, словно живёт параллельно. Ей нужна не только мужская рука по хозяйству — ей нужна поддержка, общение, внимание. И вот сегодня ночью он снова не вернулся…
— Привет, — с трудом выдавил из себя Пётр, вернувшись около семи утра.
Антонина в это время сидела за обеденным столом. У неё был непочатый чай в любимой белой кружке, а на столешнице лежала пара писем и календарь. Она взглянула на Петра и молча кивнула.
— Тоня, всё в порядке? Я… Мы засиделись, потом у друга машина не заводилась, пришлось возиться… — Пётр пытался оправдаться, как провинившийся школьник.
Антонина молча пожала плечами, встала и направилась к двери комнаты:
— Это твоя жизнь, делай что хочешь…
Пётр проводил её удивлённым взглядом. Раньше, если он «совал нос» домой под утро, Антонина начинала говорить, что так нельзя, расстраивалась, но всегда ставила тарелку с разогретым ужином, кипятила ему чай и, хоть и недовольно, но заботилась о нём. Сегодня же стол был пуст, а её глаза холодны.
Виталий, их общий друг, заглянул к ним после обеда. Застав Петра в подавленном состоянии, он по-дружески покачал головой:
— Слушай, Петя, ты достал уже и себя, и её. Тоня весь день была как в тумане, а ты тут ходишь невесёлый. Может, сядете да поговорите начистоту?
— Да мы уже… Да что говорить? Она молчит. Если ей что не нравится — пусть скажет! — Пётр старался сохранить равнодушие, но в голосе скользнуло раздражение.
— А ты не думал, что она устала говорить в пустоту? — Виталий хлопнул друга по плечу и ушёл.
Антонина слышала часть их разговора, но не вышла из комнаты. Она решила придерживаться нового плана: никакого привычного комфорта для Петра, никакой «домашней феи», как он однажды пошутил. Хотел независимости — пусть почувствует её во всей красе.
Так прошли три дня. Пётр начал замечать, что одежда не стирана, посуда не помыта, ужин сама Антонина готовит только для себя. На его рассеянные вопросы: «Тоня, а поесть есть что-нибудь?» она спокойно отвечала: «Не знаю, не успела ничего приготовить».
— Да что ж такое творится… — пробормотал Пётр. — Мы в одной квартире, а будто в разных мирах.
Однако он всё ещё надеялся, что это очередная «женская обида», которую скоро удастся загладить улыбкой или букетом тюльпанов. Но эта надежда растаяла, когда Антонина не вышла поздороваться с его приятелями, которых он «по привычке» пригласил на вечерок. Друзья застали пустую кухню и недовольное лицо Петра:
— А супруга твоя-то где? Не появится? Мы ведь думали вместе посидеть.
— Делами занимается, — сухо ответил Пётр, хотя знал, что Антонина уединилась в спальне с книгой и даже не собирается выходить.
Друзья в растерянности разошлись рано, а Пётр лёг в кровать и ощутил, что мир окончательно перевернулся. Утром он проснулся, но вместо ароматного завтрака нашёл лишь пустые кастрюли и записку от жены: «Сходи в магазин, продуктов в доме нет».
На четвёртый вечер, решив «проверить», действительно ли Антонина теперь ничем не будет ему помогать, Пётр снова задержался у друзей. До последнего надеялся, что вернётся, а дома его ждёт примирение и хотя бы какая-то уютная лампа, освещающая кухню.
Но, придя к полуночи, он увидел темноту в окнах. Дверь оказалась заперта на щеколду изнутри, а ключ в замке не проворачивался. Пётр постучал, но тишина была ему ответом.
— Тоня, открой! Ну хватит, я на улице стою… — Он позвонил ей на телефон.
Антонина подняла трубку и спокойно сказала:
— Я уже сплю. Можешь переночевать у друзей. Или подождать до утра.
Он не поверил своим ушам:
— Ты серьёзно? Да что с тобой стало?
— Ничего, просто я устала жить в этом безразличии. Если тебе нравится твой образ жизни — будь добр, не мешай мне жить своим.
У Петра по спине пробежал холод, а в животе сжалось неприятное чувство: вдруг он действительно потерял Антонину? Возможно, она уже не шутит и не пытается «приструнить» его мягкими упрёками. Теперь её решение — суровое и конкретное.
Почти до четырёх утра Пётр слонялся по двору, сел на скамейку у подъезда, глядя на свет фонарей. Мысли в голове путались: «И ведь не уйти никуда… Кто меня примет сейчас? Виталий? Но он живёт с родителями, там тоже не вариант. Да что за бред? Как я сам до этого докатился?»
На рассвете Антонина услышала, как Пётр негромко стучит в окно:
— Тонечка, пусти, поговорим, прошу!
Она впустила его, хотя вид у Петра был измотанный и виноватый. Они вдвоём сели на диван, и Антонина вздохнула:
— Я не хочу превращаться в чужую для тебя женщину. Я просто устала носить на себе всю семейную жизнь в одиночку. Порой мне кажется, что я тебе не нужна, что ты пресытился всем…
— Нет, нет… — Пётр в отчаянии сжал кулаки. — Я ценю тебя, люблю, просто… как-то привык, что ты всегда рядом, всё решаешь… А мне казалось, если я иногда «гуляю», то это никому не мешает.
— Видишь, оно всё-таки мешает, причём очень, — тихо сказала она. — Если ты хочешь оставаться в браке, докажи, что способен ради этого что-то менять.
— И что же ты хочешь, чтобы я сделал? — Пётр выглядел растерянным.
— Для начала прекрати допоздна сидеть в компаниях и пить пиво по гаражам. Мне нужна твоя помощь, твоё присутствие. Я ведь тоже человек, не робот, который обслуживает мужа.
Пётр осознал, что своими поступками действительно игнорировал её чувства. Из его памяти всплыло столько мелочей: Антонина просила починить кран на кухне, а он всё не находил времени. Антонина звала его в кино, а он отговаривался усталостью. Антонина встречала его ночью с упрёками, а он только отмахивался: «Давай завтра поговорим…»
— Прости меня, — сказал он, и в этих словах уже не было бравады. — Я не хочу тебя потерять. Давай попробуем вместе. Я готов меняться.
Антонина закрыла глаза. Она ощутила, что Пётр говорит искренне, а не ради спокойствия на один день. Может, холодная ночь во дворе действительно заставила его взглянуть на ситуацию по-новому.
С этого утра их жизнь пошла по другому сценарию. Пётр стал приезжать домой после работы, брал в магазине продукты и без напоминаний помогал с бытовыми мелочами. Антонина с удивлением наблюдала, как он старается стать более ответственным, а главное — проводит с ней время, говорит, спрашивает о её делах.
Она больше не держалась каменно. В ней всё ещё жила небольшая тревога: «А вдруг это ненадолго?» Но по выражению лица Петра видела, что он запомнил тот урок. Вернувшийся к ним уютный свет на кухне по вечерам начал согревать обоих по-новому, а на сердце у Антонины будто потеплело.
Они вместе сидели на диване, смотрели старый фильм и обсуждали, куда можно поехать на отдых в ближайшие выходные. Антонине казалось, что это простое счастье — когда рядом человек, который тебя слышит и которого слышишь ты сама.
Так закончился сложный период, но его отголоски навсегда остались уроком: нельзя без конца принимать жертвы другого и не давать взамен тепла. А для Петра стало ясно, что супружеский долг — это не ограничение свободы, а поддержка того, кого любишь.
ПРИСОЕДИНЯЙСЯ НА НАШ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.