24 часа спустя. — Вот что, делим деньги поровну и разбегаемся, — сказал Жмыхайло, глядя на милиционеров. — Их до конца жизни на всех хватит. Ну что, согласны?
21 июня 1941 года. 24 часа ранее. Суббота, как говорится, не предвещала. Тихий вечер, завтра воскресенье, единственный выходной для трудящихся. После развода милиционеры Косило и Семенчук приступили к своим обязанностям по охране местного отделения Госбанка. Июньская жара уже спадала, воробьи купались в пыли. А учреждения официально не работают после 18-30, избушка на клюшку, как говорится.
А у постового какая работа? Бдить. Да еще выйти на крыльцо, выкурить папиросу. Да ещё дождаться времени ужина и развернуть свою тряпицу, а в ней вареная картошка, яйца, луковица, сало, хлеб, иногда к снеди бутыль молока в довесок. Вечер субботы — время спокойное, банковские уже потянулись по домам. Бдить легче. Но клонит в сон. Стоит милиционер Косило, курит на крылечке, а мимо проносится грузовик с красноармейцами, распугивая кур. Затем ещё один. Что за суматоха? Ан нет, всё улеглось, осталась лишь пыльная поволока. Наверное на танцы отправились в дом культуры, никак не иначе.
Чуть позже мимо здания Госбанка тихо прошелестела "эмка" с военными, так, словно искала нужную дорогу. Милиционер Косило хотел уже спуститься с крыльца, может помощь нужна. Но красноармеец в новенькой форме скорчил ему рожу через стекло и ребром ладони медленно провел по шее. А затем "эмка" рванула по газам и умчалась.
Больной что ли, удивленно подумал Косило. Позже выяснилось, что немецкие диверсанты, переодетые в новенькую форму Красной армии, валили телеграфные столбы и резали провода, служили авианаводчиками, отмечая объекты для атак, а 26 июня 1941 года напали на штаб командующего 10-й армии РККА генерала Голубева. Но это будет позже.
Ужин молодой сотрудник Паша Семенчук приносил с собой, а более старшему и опытному милиционеру Петру Косило еду приносил сынишка Стась, горячее есть приятнее. Поужинали, поделились друг с другом, чем богаты. Осталось ночь скоротать, да смены дождаться. Дежурили по очереди.
В 5 часов утра милиционер Косило проснулся от взрыва и встряски и сразу не понял, где он. Показалось, что снова на срочной, в артиллерии. Пол под ногами плясал от разрывов, где-то неподалеку рвануло так мощно, что Пётр понял — бензоколонка взлетела на воздух. А темно, свет отключился, пока чиркал спичками — прибежал напарник. — Что случилось? — Кажись, бомба! — Какая такая бомба? — Не знаю! И с крыши тянет жжёным порохом и горелыми досками. Глядь, а там уже отблески, занялось.
Побежали тушить. А крышу-то действительно знатно проломило, сквозь рваную дыру виднелись блекнущие в рассвете звезды. Бегали по чердаку, заливали пожар водой из вёдер, воду сразу додумались набрать внизу. Ничего, говорит Косило, сейчас пожарные приедут и наш наряд. Хоть почти и потушили, но так принято. Гляди, взял его за рукав Пашка, и показывает на утренний городок, который заволокло дымом. А там в нескольких местах полыхает, и в зареве мелькают бегающие люди.
— Провокация, — твердо сказал Семенчук. А приказ был на провокации не поддаваться.
— А если война? — спросил Косило.
— Не должно, у нас пакт, — уже менее твёрдым голосом ответил Пашка. Он был комсомольцем, подкованным в политическом деле, читал газеты.
Вместе дотушили пожар, поняли, что помощь не придёт, она в другом месте нужнее. А в утреннем небе гудели сотни моторов, стальные тёмные армады, заслоняя собой звезды, летели дальше, к другим советским городам.
— Это не провокация, Паша, а война, — задумчиво сказал Косило и бросился вниз, звонить по телефону гордежурному.
Но сколько не крутил Пётр рукоятку аппарата, связи с телефонной станции не было. Вообще ничего, ни гудка, ни шороха, тишина. — Паша, занимай оборону в том конце коридора, а я в этом, — сказал Пётр Косило и достал из кобуры револьвер.
Рано утром к отделению Госбанка прибыли работники банка и инкассатор. Они получили приказ от начальника горисполкома — срочно эвакуировать финансовые ценности. Получили свой приказ и милиционеры Косило и Семенчук, сопровождать эти ценности в поездке.
Начальник гордотдела милиции Волковыска Павел Андреевич Чегодаев им сказал:
"Ребята, я понимаю, что вы после смены, но у меня сейчас каждый человек на счету, домой передадим, не беспокойтесь, выполните задание — вернетесь обратно, как доставите груз. А к тому времени, наверное, и немцев прогоним".
По его серому лицу было видно, что ночью поспать тоже не пришлось.
Стали грузить опечатанные мешки с наличностью и документы в кузов грузовика. А вскоре и тронулись. Направление — Минск. Ехали впятером: водитель Козырев, два милиционера при наганах, инкассатор Полторацкий без нагана, да управляющий отделением Госбанка Ефим Терентьевич Жмыхайло.
А про командировочные документы и деньги я и забыл спросить у начальника, вдруг вспомнил Пётр. А как в Минске без денег? Он порылся в карманах, нашел два смятые рублёвые бумажки. У Пашки нашелся рубль с мелочью. Не пропадём, решил Косило, в конце концов служебные удостоверения с собой у нас есть. Туда и обратно, мигом обернёмся. А к тому и немцев уже прогонят.
Ехали медленно. Шоссе от Белостока и на Минск было уже запружено полуторками, пятитонками, легковыми автомобилями, подводами и просто бредущими людьми. Люди спасались от гитлеровцев, спасали государственное имущество. Ехали и перевязанные красноармейцы.
Если какая машина глохла — её с руганью объезжали, а скорость движения от этого уменьшалась, но никто не останавливался, несмотря на то, что шофёры и ответственные умоляли принять груз с их застывших машин.
— Такими темпами мы до Минска неделю будем плестись, — сказал недовольно управляющий Жмыхайло, высунувшись из кабины, и тут в облаках мелькнули быстрые тени, а по кабинам и брезенту застучали пулемётные крупнокалиберные пули — налёт!
Люди бросились в рассыпную, бросая машины и повозки. Загрохотали и взрывы. Хотел выскочить из кабины и шофер специального грузовика, но его поймал за локоть милиционер Косило: — Ты куда?! А ну мчи через поле в лес! В колонне нас разобьёт!
И грузовик вырвался из общей суматохи, подпрыгивая на кочках, ворвался в лес и укрылся под кроной вековых деревьев. Немецкий стервятник пробовал было настичь дерзкую машину, поливал очередями вокруг неё, да куда там, отступился, едва полуторка скрылась в пуще.
Переждали опасность и снова присоединились к нескончаемой колонне. Горящие грузовики уже столкнули с шоссе, тела погибших прикрыли рогожей, машины старательно объезжали воронки.
— Вот что, Козырев, — крикнул водителю милиционер Косило, потрясая наганом: — Ежели снова без приказа надумаешь удрать — шлёпну на месте! Дело государственной важности! А мы при исполнении!
Водитель насупился. Ехали дальше. Ещё в лесу сговорились, что если будут их спрашивать, что в опечатанных мешках под охраной — следует отвечать "архив из ЗАГСа", дабы не было соблазна у вороватых людишек.
До следующего пункта, Столбцов — рукой подать, но движение колонны замедлилось, затем и вовсе прекратилось. Шлях встал плотно. — Пойду, узнаю, что там, — сказал управляющий Ефим Терентьевич, вылез из кабины и пошёл вперед. Вернулся Жмыхайло через полчаса, озадаченный.
— Тут дело такое, — вкрадчиво сказал он, — Люди говорят, в Столбцах немецкие танки. Окружили нас, не пробиться.
Я что предлагаю, надо прорываться по одиночке. А деньги, чтобы не пропали, надо поровну разделить между всеми. Государству эти деньги уже не нужны, они пропали в дороге, вокруг немцы, мало ли что могло случиться. Никто и не хватится. А нам надо жить. Ну как идея? Вот что, делим деньги поровну и разбегаемся, — снова повторил Жмыхайло, глядя на милиционеров. — Их до конца жизни на всех хватит. Ну что, согласны?
— А я согласный! — выступил вперёд инкассатор Полторацкий. — Что нам теперь, пропадать? Немцы деньги заберут, а нас расстреляют, а так хоть шанс есть, спрятаться. У меня тут кум неподалеку живет, в Сильцах, у него можно временно перекантоваться, а там дальше каждый пойдет своей дорогой, но с денежками.
— И я согласен, — сказал шофёр Козырев, косясь на застывших милиционеров. — Предлагаю ехать, пока не кончится бензин, а там сколько сможем — унесем, а остальное бросим или сожжём. Ну чего вы на меня так смотрите? — глянул он на милиционеров. — Не бойтесь, вам тоже достанется, сколько унесёте — все ваше будет.
— Предложение хорошее, — кивнул милиционер Косило, — я бы даже сказал, щедрое предложение. Скажи, Паша?
— Ага, — добродушно кивнул милиционер Семенчук.
— Только, раз такая ситуация, я вот что предлагаю, — сказал Пётр Иванович, расстёгивая кобуру и достав револьвер системы "Наган". — Вас, троих, граждан Жмыхайло, Полторацкого и Козырева, как врагов трудового народа, врагов родной советской власти, предателей и расхитителей социалистической собственности, предлагаю расстрелять, властью, данной мне советским правительством и народом, без всякого суда и следствия. Прямо здесь, на месте. Как, Паша, думаешь?
— А согласен, Пётр Иванович! — быстро сказал Семенчук и тоже достал свой "Наган". Ему уже надоела вся эта комедия. — А ну стройся вдоль борта на расход! Побалакали и будя! Пора принимать наказание!
— Да вы что, товарищи! Белены объелись? — испуганно вскрикнул Жмыхайло. — Да пошутили мы, решили стойкость вашего духа проверить! Вижу, что со стойкостью у вас всё в порядке! Молодцы! Как прибудем на место — непременно сообщу вашему начальству, что на провокации не поддавались, вели себя достойно, как истинные сотрудники рабоче-крестьянской советской милиции!
— Еще одна такая провокация, Ефим Терентьевич, и будешь об этом рассказывать архангелу Гавриилу на небесах, — твёрдо пообещал милиционер Косило. — Шутить дома будем, после задания.
А сам про себя подумал, надо за этими тремя присмотреть, не раз он уже замечал, что они сговариваются друг с другом, перешептываются. Сказал об этом тихо Павлу. Тот согласился.
— Так что там с танками на самом деле? — ехидно спросил милиционер Семенчук.
— Уже и не знаю, что сказать, — пожал плечами Жмыхайло. — Кто что говорит, кто про танки, кто про мотоциклистов немецких, кто про парашютистов-диверсантов, кто не верит, а мы всё стоим на месте.
— Вот что, — сказал Косило. — Надо отсюда выбираться. С воздуха мы тут как на ладони. Я эти места немного знаю, тут неподалеку должна быть грунтовка через лес, в объезд. Давай, Козырев, снова через поле до опушки, а там определимся. Столбцы мы объедем через окрестные деревни. Есть там танки, нет их, нам рисковать нельзя. Ещё раз повторяю, товарищи, дело государственной важности.
Грузовик стал выворачивать в поле. Только скрылись в лесу, налетели вражеские самолеты, снова стрельба, взрывы, немцы расстреливали беззащитную колонну. — Повезло, — сказал устало Паша Семенчук. — Везёт тому, кто везёт, — ответил Пётр Косило.
Ночевали снова в лесу. В этот раз решили разжечь костёр, чтобы отбиться от назойливых комаров. Водитель и управляющий могли укрыться в машине, а остальным не повезло. Косило открыл коробок и пересчитал спички. Четыре штуки. И как назло курящих в их группе больше нет. Семенчук остался охранять машину, остальные пошли искать дрова, ломать сухостой. Смеркалось. Как ни пытался присмотреть за всеми Косило, но его компаньоны разбрелись по лесу, изредка перекликиваясь. Да без денег никуда не уйдут, успокаивал себя Пётр.
Пётр наткнулся в темноте на Козырева: — Где остальные? Водитель лишь пожал плечами. Перекличка результатов не дала. Может выйдут на огонь, подумал Косило. Повернули к машине, разожгли костёр. Через два часа стало ясно, что управляющий и инкассатор удрали. — Вот гады, — сказал Семенчук, — чтоб их медведь задрал. Пётр Иванович, скажи, а сколько можно без еды продержаться?
— Неделю вроде, — ответил Косило.
— Есть ужасть как хочется, — признался Семенчук. — Я бы сейчас целую жареную корову съел, или хотя бы поросёнка, организм у меня растущий.
— Терпи, утром можешь ягоды пособирать, на какое-то время набьешь желудок, — ответил Пётр. Он и сам хотел есть. И Козырев, как на зло, провизии с собой не взял.
Дежурили опять по очереди. Один милиционер с водителем в кабине, один на посту, возле кузова с денежными мешками, бдит.
Утром грунтовки через лес найти не удалось, пришлось возвращаться на шлях. Движение стало менее интенсивным, теперь следовали, в основном, армейские колонны, танки, танкетки, броневики, грузовики с красноармейцами. Пристроились в хвост одной отходящей воинской части. Если в Столбцах немцы, так с армейцами обязательно прорвёмся, решил милиционер Косило.
Немцев в Столбцах не было. Да и вообще городок выглядел мирным, недоумевающим, глядя на то, какие сквозь него проходят массы. Попробовали было сдать деньги на подотчёт в Столбцах. Но не тут-то было, управляющий местного отделения Госбанка наотрез отказался принимать. Нет и точка! Свои вывозить надо, а команды из Минска нет. И связи нет. А чужие он на хранение принять не может.
Когда Косило вернулся к машине, оказалось, что исчез и шофёр Козырев. Я только на мгновение отвернулся, виновато сказал Семенчук, а он сбежал... Что же теперь делать? Ни Косило, ни Семенчук водить автомобили не умели. Да и в баке, как ранее говорил шофёр, остались одни пары. Надо искать наших, решил Пётр. Он оставил Павла охранять грузовик, а сам поспрашивал местных жителей и направился в местное отделение милиции.
Несмотря на сложную ситуацию, дежурный вник в положение командировочных милиционеров, узнав о ценном грузе. Он созвонился с начальником, вместе они нашли сотрудника УГРО из местных, который знал все дороги, нашли грузовик с водителем. И мешки с деньгами снова отправились в Минск. Казалось, все беды позади.
В Минск действительно прибыли без приключений. Но наступали немцы, город горел от бомбежек и готовился к эвакуации. В той суматохе никому не было дело до провинциальных милиционеров и их груза. Финансы Госбанк принимать отказывался наотрез. А сопровождающим нужно было срочно вернуться в Столбцы. Мешки с деньгами выгрузили из грузовика и товарищи уехали.
Что же делать? — снова встал вопрос ребром перед милиционерами Косило и Семенчуком.
Во дворах НКВД и управления милиции сотрудники жгли секретные бумаги. Помочь и там никто не решился. Но по крайней мере дали бесплатные талоны на питание в местной столовой НКВД. По очереди милиционеры сытно поели в местной столовке, затем сидели на опечатанных мешках и думали думу. Косило потратил последнюю спичку и раскуривал папиросу. Приключения продолжались. В Могилёв надо ехать, решил Косило. Туда немцы точно не доберутся.
Тут Пётр Иванович увидел подводу с селянином, который приехал в управление милиции по собственным надобностям. Этот шанс упускать было нельзя. Милиционеры напустили на себя грозный вид и аргументируя делом государственной важности, погрузили мешки с деньгами на телегу. На Могилёв!
Но через двадцать километров подвода с деньгами попала под гитлеровскую бомбёжку. Снова пришлось скрываться в лесу до ночи и при этом зорко присматривать за крестьянином, чтобы не убежал. Ночью выехали на шоссе.
Утром, едва рассвело — снова налёт. Немецкие стервятники подкрались неожиданно и расстреливали телегу с бреющего полёта, словно наслаждаясь её беззащитностью.
Пассажирам и возчику несказанно повезло, никого не убило и не ранило. А вот лошадь лежала на шоссе бездыханной, её, к сожалению, зацепило. Селянин, погоревав, пошел обратно, в направлении своей деревни, а милиционеры остались возле одинокой подводы с мешками денег. На их счастье рядом остановился армейский грузовик с красноармейцами, военные согласились подбросить груз и охрану до Могилёва.
— Что там у вас? — спрашивали красноармейцы, с интересом разглядывая опломбированные мешки. — Да всякие архивные документы из ЗАГСа, — отвечал Косило. — Да на кой они сейчас кому нужны? — смеялись бойцы. — Наше дело маленькое, сказали доставить, значит надо доставить, — разводил руками Пётр Иванович. Так и скоротали время в дороге. Красноармейцы по пути угостили голодных милиционеров хлебом.
До Могилёва они добрались только утром следующего дня. Сутки их промурыжили в Госбанке, ожидая решения из Минска, с которым уже не было связи. Затем управляющий отказался принимать деньги. Он признался, что уже эвакуировал свои финансы и банковские работники сами ждут эвакуации. А куда им чужие подотчётные средства? Поезжайте в Шклов, сказал управляющий, может там примут. Где это? На чем ехать? Управляющий лишь разводил руками и, сославшись на занятость, исчез.
Снова удалось именем советской власти реквизировать автомобиль с водителем и загрузить в него мешки с деньгами. На Шклов!
На въезде в райцентр Шклов их оставили пограничники, потребовали документы. Особое внимание "зеленые фуражки" обратили на опломбированный груз и потребовали вскрыть мешки.
Косило отказался. Он потребовал начальника, заявил о деле государственной важности и сказал, что о ценном грузе может сообщить только старшему. Вскоре прибыл комиссар этой пограничной части. И несказанно удивился, узнав, что милиционеры привезли из Волковыска банковские деньги. Как? Ведь Волковыск давно захвачен немцами, да и Минск вроде тоже.
Как вспоминал Косило, комиссар тогда сказал:
"Если бы не увидел, ни за что бы не поверил в вашу одиссею. Сказка, да и только! Вы даже не знаете, не представляете, что спасли для страны! И верю — и не верится! Садитесь в мою машину, берите для охраны автоматчика и сдавайте поскорее свой груз"
Лишь на шестой день своей затянувшейся командировки, пройдя сквозь бомбежки, обстрелы, предательство, милиционерам Петру Косило и Павлу Семенчуку удалось исполнить свой служебный долг. Сотрудники Госбанка Шклова приняли у них ценный груз.
При пересчете и приеме денежных средств выяснилось, что в банковских мешках находится гигантская сумма наличности для тех времен — 2 миллиона 574 тысячи рублей.
При приеме денег был составлен акт, копию которого вручили старшему наряда, милиционеру Петру Косило. Всю войну он пронёс его на груди, надеясь вернуться в Волковыск и вручить его сотрудникам Госбанка, чтобы отчитаться о выполненном задании.
Пётр Косило позже вспоминал:
"Управляющий отделением банка спросил нас: "Получали ли мы зарплату или нет?". Мы не получали зарплату за июнь (её тогда выплачивали 25-го числа в каждом календарном месяце, а в командировку они отправились 22-го июня 1941 года). И он нам дал своих денег по 50 рублей на питание и сказал: "А зарплату получите потом" — и оставил нас охранять Госбанк"
Милиционеры остались охранять отделение Госбанка Шклова. А позже, когда немцы подошли и к Шклову, они повезли все финансы отделения + деньги из Волковыска в город Орёл. В Орле милиционеров Косило и Семенчука мобилизовали в действующую армию. Они прошли всю войну, дошли до Берлина, затем вернулись в освобожденный Волковыск, соединились с семьями и снова работали в местной милиции.
В 1946 году старшина милиции Павел Васильевич Семенчук погибнет от бандитской пули в перестрелке с местными грабителями. Старшина милиции Пётр Иванович Косило дослужит до почётной пенсии. Их так и не наградили за ту героическую эпопею с денежным обозом. А следовало бы.