- "Костер тут на острове - важней всего. Как же нас спасут, если он у нас не будет гореть?" (Уильям Голдинг, "Повелитель мух").
...
"Повелитель мух" - дебютный роман английского писателя, будущего лауреата Нобелевской премии по литературе, Уильяма Голдинга. Вышла книга в 1954-м году.
Дети, волею судьбы попавшие на необитаемый остров. Где "нет ни единого взрослого <...> самим надо выпутываться". И дети начинают "выпутываться", поначалу созидая аналог своей, детской, цивилизации, с распределением обязанностей, с общим трудом и конкретными планами на завтрашний день. Но постепенно - или от вседозволенности, или от усталости поддерживать культуру в себе (хотя герои книги слов то таких ещё не знают!), или от тысячи других причин, - остров охватывает хаос, страсть к истреблению, поклонение смерти.
Голдинг великолепно показал путь от ситуации, когда "даже представить себе нельзя, как нож врезается в живое тело, из-за того, что вид пролитой крови непереносим", до скандирования шаманского, завораживающего, первобытного: "Зверя - бей! Глотку - режь! Выпусти - кровь!". Браво Голдингу. А нам - ужасаться, нащупывая звериное в себе каждый раз, когда огрызаешься в очереди, слушаешь рёв пропагандиста на митинге, просто вышагиваешь ночной улицей, ощупывая взглядом кусты. Как тонок "налёт цивилизации", как легко смывается с нас.
...
Для меня "Повелитель мух" всегда соседствует с двумя восхитительными романами XX века: "Высотка" Джеймса Балларда и "Обезьяна и сущность" Олдоса Хаксли. И по глубине, и по силе воздействия на читателя, и по сути своей. Разница, конечно - в героях. Голдинг главными персонажами сделал не взрослое население, даже не смешанное, а исключительно детей.
Зачем? Пожалуй, именно для этого - чтобы усилить наши эмоции. Чтобы показать невинность, разлагающуюся на солнце - словно голова свиньи, что была посажена на кол и принесена в дар Зверю. И мы, читатели, выступаем в роли морского офицера, что высадился на остров к концу книги: недоумеваем, ужасаемся, желаем не верить, слушая детскую исповедь.
...
Изначально мальчуганов "удерживала за руку цивилизация" - как прекрасно напишет Голдинг в эпизоде, где старший ещё побаивается обижать малыша (словно вот-вот из-за угла появится взрослый и накажет). Но в какой момент была пройдена та самая "точка невозврата"? Тогда ли, когда Джек, вернувшись из леса, "рвался передать, что гнало его выследить, настигнуть, убить"? Или всему виной маски? Маски, которые можно намалевать - да пострашнее, - и за личиной которых можно творить стыд, нести ужас.
Голдинг, сделав персонажами романа детей, вкладывает им в головы сомнения и вопросы невероятные по силе и глубине своей. Рассуждения Ральфа - последнего представителя рассудка, а не инстинктов, на острове - это настоящие экзистенциальные вопросы: кто мы? зачем мы здесь? неужели бессмертия нет, а мы ничего не значим и обречены? И "он лежал во тьме и знал, что он отщепенец - потому что я ещё что-то соображаю" - пожалуй, одна из самых пронзительных мыслей романа.
...
Эта книга - о хрупкости норм. О невозможности пустить всё на самотёк, ожидая, что врожденная, присущая тебе или твоему народу, культура решит всё сама. Так не бывает. Цивилизация - это всегда усилие, культура - это всегда усилие. Усилие каждого в отдельности и всех вместе. "Двое мальчишек стояли лицом к лицу. Сверкающий мир охоты, следопытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой тоски и недоумевающего рассудка" - описывает Голдинг ситуацию на острове, просто гениально противопоставляя два пламени: яростное пламя пожара, что пожирает остров, вытравляя из зарослей и животных, и людей, - и пламя костра, что способно согреть, а главное подать сигнал бедствия - чтобы приплыли и спасли.
Ведь "костер тут на острове - важней всего. Как же нас спасут, если он у нас не будет гореть?" - вопрошает Ральф, обращаясь к детям.
А нас?
